Чудесное открытие

На улице было нетипично тепло для июня, и вскоре я вся взмокла. Солнце сияло с лазурных небес, деревья раскинули свои ярко-зеленые кроны, и вокруг было много людей: любители бега трусцой, парочки, державшиеся за руки, молодые родители с колясками, подруги, устроившиеся за уютными столиками уличных кафе, чтобы посплетничать за чашкой капучино. После небольшой прогулки пешком и поездки в переполненном метро мы наконец добрались до антикварного магазина «Антикштюбхен»^[3].

Когда мы открыли стеклянную дверь, приветливо зазвенел колокольчик. Внутри было на удивление прохладно, пахло кожей, деревом и старыми книгами. Лицо Яна осветилось счастливой улыбкой: он почуял родную стихию. Взглянув на него, я тоже улыбнулась. Вообще-то я представляла себе отдых несколько иначе, и меня больше порадовали бы новые мебель, книги или аксессуары, чем весь этот старый хлам, но ради Яна проделать этот длинный путь через половину города, несомненно, стоило.

В такие моменты я вновь понимаю, почему соединила свою жизнь с этим человеком и почему он мне так близок. На мгновение внутри что-то встрепенулось и будто вновь ожило – как в самом начале, когда мы только познакомились и все было новым и волнующим, – в последнее время такое, к сожалению, случалось слишком редко.

Ян исчез в глубине магазина – так же стремительно, как и мои воспоминания, и я осталась наедине со своими мыслями. С трудом подавляя зевоту, я бродила по магазину, поражаясь его величине. Хотя снаружи магазин казался совсем маленьким – дом, в котором он находился, был очень узким, всего три окна в верхних этажах, – помещения словно расширялись в перспективе. «Отлично, – подумала я, – Ян тут много чего нароет». Похоже, мы проведем здесь целую вечность, а потом вернемся домой с горой безделушек, которые после долгих обсуждений отправятся всем скопом в нашу кладовую/детскую комнату/последний приют несбывшихся желаний. Чтобы не думать о предстоящих спорах, я попыталась сосредоточиться на «здесь и сейчас» и огляделась повнимательнее.

В передней части магазина, недалеко от входной двери, стояло с десяток столов – из красного дерева, ореха, сосны, – а также стульев и скамеек – часть шла в комплекте со столами, остальные были «сами по себе». Многие столы были покрыты кружевными скатертями и уставлены жуткими фарфоровыми статуэтками, тарелками и вазами, которые, даже на вкус моей бабушки, выглядели слишком старомодно. Повсюду висели картины в золоченых рамах с изображением пейзажей или обнаженной натуры, а вдоль стен стояли массивные кожаные диваны и мягкие кресла с подушками, на которых были вышиты таксы и цветочные орнаменты. Я спрашивала себя, кому нужен весь этот хлам и за счет чего вообще этот магазин держится на плаву. Как по мне, тут слишком много всего, слишком тесно и слишком темно.

Собственно антикварный отдел магазина – с полками, заставленными старыми книгами и старинными рукописями, – находился в дальней комнате. Я направилась туда и, свернув пару раз, поняла, что скоро потеряюсь в этом лабиринте и самостоятельно вряд ли смогу отыскать выход из магазина. От одолевавшей меня на улице духоты не осталось и следа, а суета и шум большого города едва пробивались сюда сквозь толстые стекла витрины, и вопреки ожиданиям я вдруг почувствовала странный покой и расслабленность.

Я провела пальцами по корешкам книг, ощущая плотную ткань и рельефное тиснение роскошно оформленных томов. Какие истории могут скрываться под этими обложками? Внезапно какой-то шорох заставил меня поднять голову. Меж двумя книжными стеллажами я увидела элегантно одетую пожилую даму. Волосы ее, выбивавшиеся из-под полночно-синей шляпки-клош, были седыми, однако узкое лицо незнакомки, несмотря на множество морщин, выглядело молодо и жизнерадостно. Платье до колен, украшенное всевозможными блестками и бахромой, очень шло даме и гармонировало со шляпкой и бархатными перчатками. Ее наряд великолепно подходил к этому месту, заполненному старыми творениями забытых писателей – все они словно выпали из времени. В руках она держала маленькую малиновую книжечку с золотой надписью, которую я не смогла разобрать издалека. Увидев меня, дама улыбнулась, закрыла книгу и поставила ее на полку. Потом подмигнула и тотчас скрылась в лабиринте книжных стеллажей.

На мгновение я застыла. Эта встреча была какой-то… нереальной. На ум почему-то приходили слова «волшебная» и «магическая». Потом все же вспомнила, что я взрослая женщина, стою в антикварном магазине, и гордо выпрямилась. Я направилась к стеллажу, на который дама поставила малиновую книжечку. Просматривая корешки книг, краем глаза заметила какое-то движение. Я обошла стеллаж, ожидая, что увижу таинственную незнакомку, но ее там не оказалось. Вместо нее я наткнулась на Яна, который, стоя на четвереньках, изучал на самой нижней полке раздел «Редкие первые издания».

Рядом с ним красовались два бронзовых светильника с темно-зелеными абажурами. Они были ужасны. Мне оставалось только вознести молитву небесам, чтобы он не стал их покупать.

– Дорогой, ты же не собираешься их приобрести? – спросила я с отчаянием в голосе, указывая пальцем на эти страшилища.

Ян на минуту оторвался от книг и посмотрел на меня с непониманием, затем перевел взгляд на свою добычу.

– Что ты имеешь в виду? Конечно, я их заберу. Это же стиль ар-нуво, такие не часто попадаются.

Я закатила глаза, но от комментариев воздержалась – поговорить об этом можно будет позже.

– Кстати, ты не видел, куда делась та дама, в таком странном наряде? – спросила я.

– О чем это ты? – удивился Ян, отрываясь от изучения корешков книг авторов, имена которых начинались с букв «д» и «е».

– Ну, про даму, в темно-синей шляпке, которая выглядела так, будто ограбила костюмерную лавку, – ответила я и, вздохнув, огляделась по сторонам. Разве почтенная дама могла так быстро перемещаться? Ей, должно быть, лет восемьдесят, если не больше.

Ян поднялся и отряхнул ладони.

– Анна, я никого здесь не видел. И дверной колокольчик не звонил. Приятно тут, правда? Можно спокойно почитать или побродить по залам в поисках «сокровищ».

– Странно… – пробормотала я и, оставив Яна с его первыми изданиями, снова поискала глазами книгу, которую старушка поставила на полку. Вопреки опасениям, книга обнаружилась быстро. Малиновая обложка и изящное золотое тиснение на корешке отчетливо выделялись среди затертых и потемневших от времени томов, которыми были уставлены полки антикварного магазина.

Я осторожно взяла книгу. На обложке золотыми буквами в цветочной рамке было вытиснено слово «Дневник». Страницы слегка пожелтели, но в остальном состояние книги было вполне сносное – без повреждений, пятен и прочих изъянов, – за столько лет походов по антикварным магазинам вместе с Яном я кое в чем разбиралась. Страницы дневника были убористо исписаны сверху донизу, словно кто-то старался использовать каждый миллиметр бумаги и ему все равно не хватало места, чтобы выразить все мысли. Почерк был изящный, буквы высокие и узкие, все тексты написаны одной и той же перьевой ручкой с синими чернилами. На первой странице справа вверху значилось: «17 июня 1923 года, Гамбург». Я непроизвольно взглянула на свои умные часы: на них было 17 июня 2023 года, значит, с тех пор, как была сделана эта запись, прошло ровно сто лет. Неужели просто совпадение?

Я старательно вчитывалась в буквы, которые выглядели немного непривычно и сильно отличались от тех каракулей, что выходили из-под моей руки, когда доводилось писать рукой, а не печатать на ноутбуке.

Гамбург, 17 июня 1923 года

Дорогая Эмма.

Именно так я буду называть тебя. Потому что ведь очень странно обращаться к книге «Дорогой дневник…» – нет! Это не по мне.

Уж лучше считать, что беседую с моей старинной школьной подругой с рыжими локонами и заливистым смехом. Как я по ней соскучилась! Как мне ее не хватает. Сколько лет прошло, а она всегда в моем сердце. Итак, я пишу тебе, Эмма. И, как это повелось между нами, хочу поведать тебе свои самые сокровенные мысли, рассказать о том, что меня волнует и к чему я стремлюсь всем сердцем.

В нашей жизни полно хлопот, продиктованных внешними обстоятельствами или «внешним миром», как я его называю. Так вот, я полагаю, что этот «внешний мир» не так уж и важен, и поговорить хочу совсем не о нем. Многие годы моей юности были омрачены войной, а взрослая жизнь прошла в постоянных заботах о хлебе насущном. И здесь, в этой книжечке, дорогая Эмма, речь будет идти только о моем внутреннем мире, потому что за все эти годы я как-то забыла о себе. Возможно, я себя потеряла. Не знаю.

Зато совершенно определенно вижу, что энергетика моей жизни, яркость моих впечатлений и сила ощущений стали убывать, куда-то испаряться. Помнишь, каким я была ураганом когда-то? Какой веселой и дерзкой? Меня радовал каждый пустяк, веселила каждая простенькая шутка. Похоже, все это большей частью в прошлом, в настоящем почти ничего не осталось. Что уж говорить про будущее…

Однако какое-то время назад я почувствовала, что источник моей жизненной силы все же не иссяк до конца. И он еще в состоянии спасти меня, напоить живительной влагой мою иссохшую душу.

Вот почему, дорогая Эмма, я хотела бы принести здесь клятву: обещаю тебе и обещаю себе, что отныне верну волшебство в свою жизнь. Я снова научусь смеяться и радоваться, мечтать и шутить, просто снова быть собой. И обо всем этом я напишу здесь, а ты – ты мне в этом поможешь.

С любовью,

твоя Т.

«Кто такая эта Т.? – задумалась я, осторожно касаясь пальцем строк. – И почему ее дневник оказался здесь? Какие имена обычно носили женщины, жившие в 1923 году? Возможно, Тереза, Тея или Тони? Или Тильда? «Тильда» вполне подошло бы», – решила я, на ощупь различая те места на странице, где перо прижималось к бумаге особенно сильно, а где скользило по строкам, едва касаясь листа. У меня было смешанное чувство. С одной стороны, я ощутила вдруг невесть откуда взявшуюся грусть и тоску, словно мне недостает чего-то или кого-то. И в то же время эти строки были пронизаны радостью и надеждой, каким-то юношеским задором. «О, – внутренне усмехнулась я, – похоже, тут написано прямо-таки обо мне». Подобные эмоциональные всплески случаются у меня обычно перед началом цикла, но сейчас для этого было слишком рано.

Вдруг кто-то коснулся моего плеча. Я так испугалась, что чуть не выронила дневник.

– Ян! – воскликнула я, узнав своего парня. – Что случилось?

– Случилось? Я же просто тебя коснулся. Я уже дважды тебя окликнул, а ты не отзываешься…

– Зачиталась немного… – ответила я, протянув Яну малиновую книжечку. – Думаю, ее следует приобрести.

– Ты хочешь что-то забрать отсюда? Серьезно? – Он был немало удивлен. Впрочем, можно понять, ведь я всегда подтрунивала над его смешной страстью к старинным вещам и над нашими походами по барахолкам и антикварным лавкам. Однако могут же у меня быть свои причуды? А вдруг случилось так, что я стала по-другому смотреть на весь этот хлам, проведя среди него столь много времени?

Я почувствовала настоятельное желание побольше узнать об авторе дневника и о том, удалось ли ей вернуть волшебство в свою жизнь. И если да, хотелось бы выяснить, каким образом, узнать рецепт, как снова научиться смеяться, радоваться, шутить, мечтать и быть собой. В это мгновение во мне словно щелкнул переключатель, и я ощутила жгучую потребность изменить свою жизнь.

Не удостоив Яна ответом, я с дневником в руках прошла оплачивать покупку. Недалеко от входной двери за громоздким кассовым аппаратом меня встретил маленький приветливый человечек. У него были лихо закрученные вверх усы, и сам он весь выглядел так, словно выпрыгнул из какого-то французского мультфильма.

– Я бы хотела купить эту книгу, – улыбнулась я и положила дневник на прилавок. Ян слегка отодвинул меня и поставил рядом два своих страшненьких светильника.