Подойдя к сенсорной панели на входной двери, Ынхе набрала пароль. Она была матерью ребенка, который уже побывал в будущем, поэтому ей следовало проявлять большую осторожность. Стоило только позадавать дочери вопросы, чтобы удовлетворить любопытство, как она тут же разочаровывалась в мире. Окружающие их люди обычно оказывались безнравственными, подлыми сплетниками, обожающими халяву. Поэтому оба родителя постепенно поняли, что лучше общаться с ними, ничего об этом не зная.

Они узнали, что Джэи реинкарнировала, пять месяцев назад. Малышка, которой до двадцати шести месяцев оставалось около двух недель, без запинки выложила все о своих прошлых жизнях. Если не обращать внимания на то, что речевой аппарат девочки был еще не до конца развит и она с трудом выговаривала некоторые согласные, ее голос и интонации почти не отличались от голоса и интонаций матери.

– Дорогой, кажется, меня сейчас вырвет, – со слезами на глазах сказала Ынхе, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

В итоге ее вырвало прямо на игровом коврике. Слюнные железы онемели, а слух и осязание притупились. Сердце женщины забилось быстрее, а по всему телу выступил пот. Юджин тоже удивился не на шутку. Он утратил чувство реальности и даже задался вопросом, а не было ли все это сном, в котором его дочь лепетала, как маленький попугай.

– Ынхе, все в порядке. Это сон. Давай поспим еще немного, – пробормотал Юджин.

Он погладил дрожащими руками жену, которая уже лежала на игровом коврике, и лег рядом с ней.

– Эй, родители. Это не сон. И я не одержима призраком. Так что постарайтесь не лишиться рассудка. Я сама не рада, что пришлось вам это рассказать. Но что поделать? Нужно выложить все сейчас. Завтра мы отправляемся в Каннын. А на следующей неделе папа уезжает на сборы. Вот тогда меня и ждет первый опасный момент. Вы мне поверите или просто дадите умереть? – Джэи с жалостью посмотрела на родителей, которые дрожали, заливаясь слезами.

Этот момент всегда казался ей самым неловким. Ее родители были атеистами и потому в критические моменты винили себя, а не обращались к Богу. Два глотка пива, которые мама сделала во время беременности. Рука волонтера из организации «Спасите детей», которую она оттолкнула, идя от станции метро. Похороны двоюродной бабушки, куда она не пришла, солгав. Близкая подруга, которую она ругала за глаза из-за всяких глупостей. Горло Ынхе сжималось, когда она думала, что все ее проступки возвращаются к ней через ее малышку-дочь.

– Давайте мыслить позитивно. Думаю, лучше разобраться со всем дома, чем блевать и кричать на курорте. Ну, делаем глубокий вдох.

Джэи натянула розовые колготки выше пупка, села на детский диванчик и вздохнула. Эту сцену она видела уже несколько раз и точно знала, что произойдет дальше. Скрестив короткие ножки, она трижды подняла их в воздух, а затем опустила. Раз, два, начали.

– Дорогой, вставай. Давай немного поговорим снаружи, – обратилась к Юджину Ынхе, понизив голос.

Если все это не сон и не карма, то проблема куда серьезней. Возможно, это какая-то патология, то есть по крайней мере один из них троих сошел с ума.

– Да, мама, это не то, что ты думаешь. Походы на МРТ, КТ, к детскому психиатру и в центр для детей с нарушениями развития – пустая трата времени и денег. И учительница О Ынён тоже не даст никакого ответа. Знаю, что вы повезете меня в больницу, даже несмотря на эти слова, но времени у нас мало. Я уже рассказала вам, каков мой мир, так что пойду спать. Поговорим после. – Джэи вложила все свои силы в совет, который дала родителям. А затем начала моргать, чувствуя, как на нее накатывает сонливость. Ее тело еще было маленьким, поэтому энергии, которую она могла использовать за раз, тоже было немного. Ей казалось, что нужно хорошенько поспать, а затем наесться риса с супом из морских водорослей, прежде чем она сможет продолжить рассказ. Ведь история будет довольно длинной. Голова девочки, которая оказалась довольно большой по сравнению с телом, так и норовила откинуться назад.

– Я посплю как следует, а потом все объясню. Шаг за шагом, начиная с моей первой жизни. – Не в силах продолжить, Джэи уснула.

Первая жизнь
Получится ли понять?

Первая жизнь Джэи закончилась настолько давно, что воспоминания о ней стали туманными. Должно быть, она росла и развивалась, как и другие дети: начала ходить где-то в годовалом возрасте, кое-как говорить простые слова, вроде «мама», «папа», «баба» и «деда». И все же Джэи смутно помнила несколько моментов. Например, когда она впервые попробовала колу; когда врезалась лбом в стену, затем где-то пять секунд растерянно просидела и только после этого заплакала; когда в полудреме услышала, как мама и папа ругаются; а еще она помнила голос Ынхе, говоривший, что та живет только ради дочери.

Совершенно ясным был только один день – день смерти Джэи. В тот день Юджин отправился на сборы еще до восхода солнца. Когда все офицеры, служившие в одной военной части, уехали на тренировку, голоса взрослых мужчин пропали из дома со служебными квартирами. Детский сад тоже был на каникулах. Джэи сидела на кровати в спальне и смотрела на маму. Та в свои двадцать шесть была еще молодой, даже юной. Мама наносила на лицо легкий макияж и время от времени встречалась взглядом с Джэи, которая отражалась в зеркале.

– Тетя из Чамсиля зовет нас в гости. Давай пообедаем там и сходим в Lotte World. Джэи, это будет твой первый в жизни поход в парк развлечений. Твой рост уже выше девяноста сантиметров, поэтому ты сможешь покататься на лодке и на машинках в автодроме. Ну как настроение, дочка?

Джэи не знала, о чем мама говорит, но была рада, потому что та выглядела счастливой.

– Сон Джэи рада!

– Если Джэи рада, то мамочка просто счастлива!

Ынхе сняла с Джэи колготки, надела на нее лавандовый свитер из ангорской шерсти и вельветовые штанишки. Затем взяла экосумку, достаточно большую, чтобы в нее мог поместиться даже ребенок, положила туда стерилизованное молоко, ломтики сыра, банан, немного запасной одежды и три улиточных крема, купленных в военном магазине. Их попросила привезти старшая сестра. Наконец, Ынхе проверила, выключила ли газ, внимательно осмотрела все комнаты, убедившись, что везде погасила свет, а затем взяла Джэи за руку.

– Малышка Сон Джэи, ты готова к выходу?

– Да, да, воспитательница! – улыбнулась Джэи, обнажив белые передние зубы, словно модель из рекламы зубной пасты.

Мама взяла с полки у входа две пары обуви. Одна принадлежала Джэи, второй была новая обувь, которую она купила для себя. Они сели рядом на пороге, обулись и приготовились уходить. Но тут послышался звук, с которым открывался цифровой дверной замок.

– Ого! Почему у вас перед входом такая куча коробок? Ох, какие они тяжелые! Ужасно тяжелые!

Это оказалась бабушка Джэи, папина мама, одетая в зеленый стеганый свитер. У нее была короткая стрижка с химической завивкой, и корни седых волос отросли примерно на фалангу пальца. Она ворвалась в квартиру, где жила семья Ынхе. Отодвинув ногой три картонные коробки, оставленные курьером, бабушка шагнула в коридор. В коробках были подгузники и молочная смесь для Джэи.

– Мама, почему вы приехали, даже не позвонив? – в голосе Ынхе слышалось отчаяние.

Бабушка, которая жила в часе езды от их дома, любила внезапно появиться на пороге. Каждый раз она привозила сыну и невестке мясо и овощи, которые валялись у нее в морозилке, выдавая это за жест доброты, а также делилась увядшей зеленью и подгнившими фруктами, которые вытаскивала со дна овощного отделения своего холодильника. Она без разрешения пробовала детское питание, которое готовила для дочери Ынхе, и критиковала его, говоря, что даже маленькому ребенку будет невкусно есть, если нет вообще никаких приправ. Частые визиты бабушки и ее вмешательство в жизнь супругов были главной причиной ссор Ынхе с мужем.

– Разве мне нужно разрешение, чтобы приехать в дом к сыну и его женушке? Погода на улице гадкая. Даже под страхом смерти не ходите туда. Оставайтесь в тепле, давай вместе лепить пельмени. Чем еще женщине заниматься перед Новым годом? Я принесла кимчхи и тофу, а ты скорее ставь лапшу.

На спине бабушки висел рюкзак, не уступающий по размеру экосумке Ынхе. Из-за остеоартрита колени бабушки были слегка согнуты, поэтому ей приходилось ходить вразвалку. Такой походкой она и направилась на кухню. А Ынхе все так же стояла в дверях, опустив голову и держа Джэи за руку.

– Мы… собирались поехать к моей сестре в Сеул, – сказала она сдавленным голосом.

– К той, которая держит в Сеуле салон красоты? Но через две недели Лунный Новый год! Зачем садиться за руль и ехать по скользкой дороге? Да еще и с ребенком! Будет приятней, если вы с мужем съездите к твоим родственникам в праздники. Уж лучше так, чем в рабочий день, когда из-за гостей им придется брать выходной. Иди сюда и распакуй мои вещи. Я принесла сонпхён^[1] и сольги^[2], которые понравились Джэи во время Чхусока^[3]. Давай-ка приготовим их на пару.

Не отвечая, Ынхе непослушными руками сняла ботинки сначала с себя, а затем с Джэи.

– Мама, давай позовем бабу в Отте Ольд? Давай Джэи скажет? – сказала Джэи, подумав, что мама рассердилась из-за того, что они не смогут поехать в Lotte World.

Если причина в этом, проблему можно было легко решить, посадив бабушку на заднее сиденье «Матиза» Ынхе и поехав в парк развлечений вместе с ней.

– Ни в коем случае так не говори. Мне жутко даже от одной мысли об этом, – тихо пробормотала Ынхе, прижавшись губами ко лбу Джэи.

– Иди сюда, моя обезьянка, – бабушка уже сняла рюкзак и стояла, прислонившись к кухонному столу и протягивая руку Джэи.

Ынхе бы расстроилась, узнав об этом, но Джэи любила бабушку. От нее пахло ароматным кунжутным маслом, а когда внучка рылась у нее в карманах, оттуда всегда появлялись конфеты со вкусом винограда. Если Джэи упрямилась, бабушка не заставляла ее чистить зубы и умываться, а иногда втайне от Ынхе даже позволяла сделать глоток растворимого кофе. Именно внучка сказала бабушке код от цифрового замка в их квартире. Их отношения строились на основе тщательно оберегаемых секретов – больших и маленьких.

– Ынхе, твой свекор поехал на остров Канхвадо навестить тетушку. Думаю, дня на четыре там останется, что мне напрасно включать котел в одиночку? Да и вам без отца, наверное, одиноко, вот и побудем вместе.

– Почему вы так говорите? – Ынхе покачала головой с немного испуганным видом, а затем пошла в спальню.

Она сняла пальто перед шкафом и бросила его на пол. Потом медленно посмотрела сначала на Джэи, которая уже оказалась в объятиях у бабушки, затем на свадебную фотографию, стоявшую на тумбочке, и пошла в ванную.

– Что с твоей мамой? Что я такого сказала? Джэи, стоит мне только заговорить о дедушке, как она начинает злиться, – сказала бабушка и уставилась на дверь ванной, где скрылась Ынхе.

Какое-то время она смотрела в ту сторону, как будто с обидой наблюдала за вороной, которая шла по садовой дорожке, вдруг получила по голове удар грушей и улетела.

– Мама сказала не говорить бабе. Сказала, что это жутька.

Жаль, что тогда у Джэи не было воспоминаний о прошлых жизнях, поэтому она еще не умела различать, что можно говорить, а что – нет.

– Она назвала меня жуткой? Ха-а, господи боже мой. – Бабушка ненадолго закрыла глаза, вознося молитвы, потом поджала губы, испустила долгий свистящий вздох и, как и всегда, начала распаковывать рюкзак.

– Иисус всем нам велел прощать даже не семь раз, а семьдесят семь. Возможно, мне пришлось простить уже даже больше, но я готова сделать это еще раз.

Напевая под нос церковный гимн, бабушка доставала принесенные ею вещи. Среди них были ланч-бокс из нержавеющий стали, где лежали ингредиенты для пельменей, бутылка масла с желтой крышкой, маринованный в соевом соусе и уксусе редис и упаковка замороженного минтая. Но в рюкзаке оказалось и кое-что другое – испачканная одежда, от которой исходила ужасная вонь.

– Что это?