Азнавур перестает петь. Наступает гробовая тишина. Слышно ровное дыхание Поля и глухой шум из наушника Лили, она спешно выдирает провод из телефона. Все стоят, никто не двигается. Йонас лениво опирается о дверной косяк и скользит взглядом по лицу моего лучшего друга, словно ждет от него чего-то. Поль не отводит глаз от него. Я замечаю, как сжимаются его пальцы. Черт, кому-то нужно что-то сказать. И тут как по волшебству…

– Я так рада, что вы все пришли! – звучит голос Амели, слишком радостный для этого вечера, слишком бодрый для ситуации, в которую мы только что угодили.

Глава 8

Эмма

– За стол! – Амели буквально светится.

Единственная в этой квартире, кто горит энтузиазмом. Я сажусь на свое привычное место, машинально проводя пальцами по краю скатерти. Йонас, не раздумывая, опускается рядом со мной, занимая место Поля, будто так и должно быть. Замираю, чувствуя пронзительный, оценивающий взгляд зеленых глаз у себя на спине. Йонас, конечно, не мог не заметить этой реакции, и, в подтверждение моей догадки, на его губах мелькает хитрая ухмылка.

– Я голоден как волк! – заявляет он.

– Не зря я столько наготовила, – довольно произносит Амели.

Поль садится напротив меня, его движения плавные, но в них чувствуется напряженность. Он продолжает прожигать взглядом моего соседа, а затем его глаза находят мои.

– Как ты? – спрашивает он, голос звучит глухо, почти отстраненно.

– Хорошо, – вру я, чувствуя, как жар приливает к щекам. – Не знала, что ты придешь.

– Жером пригласил. – Поль медленно наклоняет голову, изучая мою реакцию.

– А меня Эмма, – словно трехлетка, хвастается Йонас, по-детски самодовольно растягивая губы в улыбке.

Поль сжимает челюсти, желваки играют на его скулах. В коротком взгляде, который он бросает на Йонаса, читается плохо спрятанное раздражение. Затем его глаза снова находят мои, и я вижу в них замешательство, скрытое за холодной маской. Мне чертовски хочется оправдаться…

– Ты сам напросился, – бурчу я, чувствуя, как краска заливает лицо от нелепости ситуации.

– Если тебе так хочется думать. – Йонас хмыкает, небрежно проводя пальцами по столу, словно обсуждаемая тема его совершенно не трогает.

Поль переводит дыхание, на его лице мелькает легкая тень злости. Он явно пытается держать себя в руках, но его пальцы сжимают нож чуть крепче, чем нужно. Адам неловко топчется у стола и взъерошивает волосы, очевидно жалея, что оказался здесь. Кажется, он готов сбежать, сославшись на недомогание, но, встретившись взглядом с Лили, ободряюще ей улыбается и все же садится рядом с Полем. Лили устраивается возле Адама, поправляя вилку и нож, хотя они и так лежат идеально ровно. Папа занимает место во главе стола, а Амели располагается напротив него, держась уверенно, как и подобает хозяйке дома.

Из окна в комнату проникают теплые лучи солнца. Они играют с хрустальными бусинами люстры и светлыми полосами разукрашивают простую льняную скатерть. На столе расставлены керамические тарелки, винные бокалы, корзина с хрустящим багетом. Запеченное мясо с розмарином, легкий салат, заправленный оливковым маслом, которое папа и Амели сами выжали в Португалии во время отпуска, и картофельное пюре – ничего особенного, но все домашнее.

Йонас не скрывает интереса к еде – осматривает ее с явным любопытством, наверное, он и вправду голоден. Он ловит мой взгляд и тихо на ухо поясняет:

– Я не помню, когда в последний раз был на полноценном домашнем ужине.

И тут я понимаю, что вообще ничего о нем не знаю.

– Приятного аппетита, – провозглашает папа, поглядывая на Йонаса из-под нахмуренных бровей.

– Спасибо, – благодарим мы в один голос.

Поль резко берет блюдо с мясом, накладывает себе порцию и… дальше он должен бы передать тарелку. Йонасу. Но вместо этого, сделав паузу, неторопливо ставит ее на стол. На его лице появляется легкая ухмылка. С наигранным спокойствием Поль берет тарелку с картофельным пюре, кивает Йонасу, протягивая именно ее.

– Держи.

Йонас принимает картофель, прищуривается и насмешливо тянет:

– Да, любовь немцев к картошке не выдумка.

Он берет ложку и с явным вызовом накладывает себе самую большую порцию пюре, какую только можно уместить на тарелке. Передает мне миску как ни в чем не бывало, но я, в отличие от него, не так люблю пюре – одной ложки мне вполне достаточно.

– Если честно, я первые две минуты искал на столе картофельный салат, – продолжает немец.

– Это же чистый майонез. – Папа смотрит на Йонаса, будто тот только что предложил положить ананас на пиццу.

Парень лишь беззаботно пожимает плечами и нарочито невинным тоном добавляет:

– А майонез – это вкусно.

Адам ловит мой взгляд и чуть поднимает брови, беззвучно спрашивая: «Что тут вообще творится?» Я только пожимаю плечами. Берусь за бокал вина, кручу его в пальцах. Этот вечер без алкоголя точно не пережить. Амели начинает рассказывать о поездке в Шампань на прошлой неделе. Мой отец – трудоголик. И все же, с тех пор как они поженились, Амели переехала в Париж, папа, кажется, впервые в жизни начал находить время не только для бизнеса, но и для себя. И это меня радует. Сеть ресторанов – дело всей его жизни, он строил ее годами, с нуля. Здорово, что теперь у него есть не только работа, но и любовь.

По словам Амели, они провели несколько дней, проезжая через бесконечные виноградники, посещая старинные замки и дегустируя шампанское в уютных гостевых домах, где виноделы с гордостью рассказывали об истории каждой бутылки. Папа даже загорелся идеей купить старинный коттедж в одной из деревень – «для отдыха», как он выразился.

– А у вас как дела? – наконец спрашивает Амели.

Адам оглядывает присутствующих и, поняв, что никто не спешит отвечать, улыбается широко, чуть застенчиво:

– Я хочу поделиться с вами радостью.

Я смотрю на Лили, ее глаза сияют, и она одобрительно кивает.

– У меня будет выставка в Милане через два месяца, в Павильоне современного искусства…

У меня из рук выпадает вилка.

– Подожди! – Эмоции захлестывают меня волной. – Это же то самое место, о котором ты так мечтал!

Воспоминания проигрываются в голове, как кинопленка. Мы лежали на моей кровати, я жевала жвачку, лениво надувая пузыри, и читала Колин Гувер, а Адам что-то рисовал в своем альбоме. В какой-то момент я отложила книгу и спросила:

– Адам, у тебя есть мечта?

Не знаю, почему именно этот вопрос пришел мне на ум. Он потер грязными от грифеля пальцами подбородок, нахмурился и, немного подумав, признался:

– Есть список мест, в которых я мечтаю выставить свои картины.

– Целый список? – Я всегда восхищалась тем, что Адам с детства знал, кем хочет быть.

– Да. – Он улыбнулся и мечтательно поднял глаза к потолку.

Я смотрела на него влюбленными глазами и не могла перестать думать о том, как однажды буду стоять рядом, когда его картины обретут признание во всем мире. Глупые мысли…

– И что там в списке? – сипло спросила я.

– Много всего, но первый в списке – Павильон современного искусства, это галерея в Милане.

В тот момент в душе у меня разразился ураган эмоций. Я вскочила с постели и набросилась на него с объятиями.

– Адам! – закричала я на всю комнату. – Знаешь, я уверена, что все твои мечты обязательно сбудутся!

Я смотрела на него глазами, полными веры. Веры в него. Любовь в моем сердце делала эту веру непоколебимой. И сейчас, глядя на Адама, осознавая, через сколько всего мы вместе прошли, я вдруг замечаю печаль в его взгляде. Я уверена – он тоже вспомнил тот самый день. Тот момент, когда я кричала на всю комнату, что он добьется своего. Нас связывает слишком много. Он с детства был моим лучшим другом, а детство – это целый мир, целая жизнь. И тогда все было проще, честнее, искреннее.

Я встаю со стула. Порыв, который сложно сдержать. Да и не хочется. Подхожу к нему и обнимаю за плечи.

– Я так рада за тебя, – шепчу хрипло ему на ухо.

Отчего-то на глазах выступают слезы. Адам нежно целует меня в щеку.

– Спасибо, Эмс. – Его пальцы мягко сжимают мою руку.

Раньше от таких его прикосновений у меня по коже пробегали мурашки, в груди вспыхивал пожар, а в животе, трепеща крылышками, взмывали бабочки. Сейчас же я чувствую только спокойное тепло. Я больше его не люблю. Вернее, люблю, но не так, как раньше.

– Я добавил в коллекцию твой портрет, – говорит Адам, и я ощущаю, как от волнения его мышцы слегка напрягаются. – Лили считает, что это одна из моих лучших работ.

Поднимаю голову, опешив от происходящего… моргаю, пытаясь понять, правильно ли услышала:

– Мой портрет?..

Лили тихо улыбается и неловко заправляет прядь за ухо:

– Это и правда его лучшая картина.

Я замечаю, как папа подмигивает Амели, которая с надеждой смотрит на нас троих.

– Мой портрет? – рассеянно переспрашиваю я.

– Он самый, – щелкнув меня по носу, говорит Адам.

Несколько секунд мы молча смотрим друг другу в глаза. Наконец я улыбаюсь.

– Ты повесишь мой портрет в особенном месте, – требую я, хитро сощурив глаза.

Он громко фыркает:

– Разумеется!

– Боже! – верещу я на всю столовую. – Вы просто обязаны прислать мне фото! Желательно собрать рядом с моим портретом толпу и сделать снимок, будто они все мной любуются, – смеюсь я. – А потом я поделюсь этим в «Тиктоке» со словами…

Я запинаюсь, так и не закончив фразу. Настроение мгновенно портится.

– Все нормально? – спрашивает Адам, его карие глаза внимательно вглядываются в мое лицо.

Он знает меня как свои пять пальцев. Точно так же, как и я знаю его. Близость, которая возникает, только когда люди выросли вместе.

– Да, – вру я, медленно отстраняясь, Адам чувствует мою ложь и хмурится. Я опускаюсь на свое место. – Просто немного устала от соцсетей.

Это уже не ложь, а полуправда. Адам с понимающей улыбкой чуть качает головой:

– Я вообще не представляю, как тебе удается постоянно делать контент.

– Мне нравится… – Я медленно размазываю пюре по тарелке, стараясь подобрать нужные слова. – Точнее, нравилось…

– Что-то случилось? – интересуется папа, приподнимая бровь.

– Нет-нет, – спешно отзываюсь я.

Поль молча накалывает кусок мяса на вилку и, словно невзначай, бросает в мою сторону короткий взгляд. Йонас закидывает руку на спинку моего стула, слегка притягивая меня ближе к себе.

– Интересы могут меняться, – лениво замечает он, не отрывая взгляда от Поля.

Воздух между ними опять электризуется. Я опустошаю бокал вина, всем своим видом давая понять, что не собираюсь участвовать в их молчаливой дуэли.

Телефон мягко вибрирует в кармане, достаю его и бросаю беглый взгляд на сообщение от Анабель: «Я поняла, в чем проблема! Проблема не в парнях!»

«Ну, может, до нее наконец дошло», – думаю я. Но тут же прилетает еще одно сообщение: «Все дело в моем кармическом хвосте!»

Я закатываю глаза. Она неисправима…

– Поль, – тянет Йонас, и я напрягаюсь. Его голос звучит нарочито расслабленно, но с вызовом. – Можно поинтересоваться, почему ты всю неделю ошивался вокруг моей квартиры?

Телефон выпадает из моих рук, с глухим стуком ударяясь о паркет.

– Ты хотел мне что-то сказать? – Йонас самодовольно улыбается.

Поль медленно откидывается на спинку стула, его челюсть напряжена, а пальцы чуть сильнее сжимают вилку.

– Ты же знаешь, что я приходил не к тебе.

– Знаю. – Йонас наклоняется чуть вперед, его голос становится спокойнее, но острее. – А еще знаю, что у тебя не хватило смелости постучаться.

Вилка в руках Поля застывает на полпути к тарелке.

– Это не твое дело, – отрезаю я, прежде чем он успевает ответить, и резко сбрасываю руку Йонаса со спинки моего стула.

Тот лишь ухмыляется.