Чертами лица отец скорее напоминал старуху, чем старика, и весьма многие отмечали, что душа у него нежная, совсем материнская. Незнакомцам Маомао привыкла смело говорить, что у нее только отец, а матери нет, но это ничего, ведь он с ней по-матерински ласков. А еще у нее есть надоедливая бабуля и веселые сестрицы.

«Теперь-то я могу заглянуть домой когда угодно!» – засыпая, радостно подумала она.

А отцова ладонь, сухая, что ветка дерева, все гладила и гладила ее по волосам, пока Маомао незаметно для себя не уснула.

Глава 1
Служба во Внешнем дворце

– Думала, меня вернут во дворец императорских жен, – не удержавшись, сказала Маомао.

Теперь она носила не грубый лен, а добротный хлопок, что само по себе говорило о значительной перемене ее положения. Грубый лен – удел низших служанок без ранга, а на новой службе она стоит повыше них, следовательно, относились к ней куда уважительнее.

– Вас сняли со службы приказом, вернуть прежнее место будет непросто. Отныне вы будете служить во Внешнем дворце, – разъяснил ей Гаошунь, личный слуга господина Дзинси.

Он водил Маомао по угодьям Внешнего дворца и любезно показывал, где и что расположено. Внешний дворец простирался широко, и в нем было столько приказов и канцелярий, что и пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы все перечесть.

Да, теперь Маомао служила не во Внутреннем, а во Внешнем дворце, – здесь располагались различные приказы и службы, где трудились многочисленные сановники. А во Внутреннем дворце проживали сугубо императорские жены и другие родственники государя.

– Далее пролегает Восточное крыло, там размещены служилые. Прошу обходить его стороной, – предупредил господин Гаошунь.

Маомао в ответ лишь кивнула. Сама она бегала глазами по саду, выискивая и определяя, что растет в нем.

«В угодьях Внутреннего дворца целебные травы растут почаще», – спустя время не без сожаления подумала она.

Видно, стараниями ее отца, травника Ломэня: он явно пронес немало семян и саженцев, оттого и выбор был побогаче, даром что земли маловато.

Пока господин Гаошунь водил ее всюду и знакомил с новым местом службы, Маомао затылком чувствовала, что кто-то следит за ней, – так и прожигает взглядом! Скосив глаза, она заметила несколько дев, приставленных к Внешнему дворцу. Они неотрывно глядели на нее и господина Гаошуня, но посылали недобрые взгляды сугубо ей.

Как среди мужчин бывают вещи, понятные лишь им одним, так и между женщинами существует нечто особое и незримое, но ощутимое. И если мужчины склонны решать разногласия в прямом столкновении, то женщины предпочитают действовать скрытно, одними намеками, что проникают в душу и тревожат разум.

Взгляд тех дев был испытывающим. Они явно изучали пришлую.

«Что-то у меня дурное предчувствие…» – подумала Маомао, высунув кончик языка так, чтобы увидели только девицы, и поспешила за господином Гаошунем – тот направлялся к следующему ведомству.

* * *

В итоге обязанности Маомао во Внешнем дворце ничем не отличались от тех, что положены низшей служанке во Внутреннем: от нее требовалось прибирать кабинеты и комнаты да бегать по мелким поручениям, но не более того. Изначально господин Дзинси хотел устроить ее на другую должность, только ничего не вышло, поскольку Маомао не сдала экзамен.

– Скажи-ка на милость, отчего ты провалилась? – когда это стало известно, потребовал объяснений он.

«А с чего вы взяли, что я сдам?» – едва не вырвалось у Маомао.

Ее провал в одинаковой мере неприятно поразил и господина, и его верного слугу. Видимо, оба без тени сомнения решили, что она легко пройдет отбор, и оба же не учли, что Маомао выросла на «улицах цветов» и получила скудное образование. Ее обучили только чтению, письму и поэзии. С другой стороны, она сдавала не государственный экзамен, известный как кэцзюй, так что испытание было посильным, – достаточно хорошенько подготовиться.

«Уж простите великодушно…» – мысленно покаялась она, пока намывала скрипучую раму в коридоре канцелярии господина Дзинси.

Павильоны Внешнего дворца казались куда скромнее иных покоев Внутреннего, но отличались высокими потолками. Стены так и алели киноварью – похоже, краску исправно обновляли раз в год.

Маомао потерпела неудачу еще и потому, что не любила постигать науки. Все, что не касается лекарств и снадобий, она запоминала хуже, и ничто другое не пробуждало в ней любопытство. История? Какой прок изучать? Законы? К чему запоминать, если их завтра же перепишут? Иначе сказать, в постижении наук она уступала всякому и экзамен не сдала оттого, что имела скудные знания. Нет, она пыталась осилить книгу, которую дал ей господин. Просто та была до того мудреной, что Маомао, пусть и засиживалась до самого утра, все равно ничего в ней не понимала.

«Все закономерно», – мысленно подытожила она со вздохом и принялась вновь натирать раму.

Спустя время Маомао с неудовольствием заметила: «Грязи тут многовато». Хотя грязь-то не удивляла: потолки в канцелярии были высокие, не до каждого места достанешь. Да и кто захочет прибираться тут?

Дворцовые девы занимают свои должности не просто так. Их служба едва ли походит на службу дев-чиновников Внутреннего дворца. Каждая дева, трудящаяся во Внешнем, вышла из знатной семьи и получила соответствующий чин. Все они славятся ученостью и держатся с достоинством.

«Конечно, не в их положении браться за тряпки…» – справедливо рассудила Маомао.

Дворцовые девы скорее писцы, обыкновенно занимающиеся канцелярскими делами. В их обязанности не входит черная работа, как у низших служанок. Но это ведь не значит, что надо жить в грязи!

Еще при почившем императоре во дворец перестали брать рабынь, и всю грязную работу выполняли низшие служанки без ранга, нанятые высокопоставленными лицами на службу. Так что теперь Маомао служила, будучи в непосредственном подчинении у господина Дзинси. Она не знала, правильно ли делит служанок, и все же считала, что во Внутреннем дворце служат девы-чиновники, а во Внешнем – дворцовые девы. По крайней мере, господин Дзинси и господин Гаошунь говорили об этом так, и Маомао просто повторила за ними.

«Что ж, а теперь…» – и она стала размышлять, куда бы пойти дальше.

Наконец Маомао направилась в просторный и строго обставленный кабинет господина Дзинси. Она знала, что ее хозяин – человек занятой и редко бывает в канцелярии, так что наводить у него чистоту вовсе не трудно.

Вдруг в спину Маомао прилетел чей-то оклик и вспорол звенящую тишину канцелярии:

– Кем ты себя возомнила?!

Думая о своем, Маомао не заметила, как ее окружили какие-то дворцовые девы. Все были крупнее нее, а одна из них – и вовсе на целую голову выше.

«Вижу, чем лучше питание, тем крупнее „дыньки“», – оценила чужие прелести Маомао, перейдя с роста на кое-что пониже.

Что ж, дворцовая дева, заступившая ей путь и вздумавшая кричать, и впрямь ладно сложена.

– Слышишь, что тебе говорят?!

Кажется, Маомао, забывшись, предалась не вполне приличным мыслям, и ее равнодушие разозлило дворцовую деву не на шутку. А ведь она и без того гневалась на пришлую!

Суть недовольства дворцовых дев, окруживших Маомао, сводилась к одному: они, хоть убей, не могли взять в толк, как так вышло, что безродная девка теперь ходит в служанках у сиятельного господина Дзинси. И что Маомао могла на это ответить? Господин ее нанял, вот и все. Будь у Маомао броская внешность, как у наложницы Гёкуё, или пышные формы наложницы Лихуа, или соблазнительная прелесть барышни Пайрин, никто бы и слова ей не сказал, да и не посмел бы. Но Маомао была убогой и страшно худой – точь-в-точь общипанная тощая курица, одна кожа да кости, – к тому же ее лицо пятнали крупные веснушки. Как раз такая незавидная наружность невообразимо взбесила дворцовых дев. Им не давала покоя мысль, как можно, чтобы такая уродина была вхожа к прелестному господину Дзинси! Любая бы с радостью заняла ее место.

«М-м, даже не знаю, что им сказать…» – растерялась Маомао.

С ранних лет она не отличалась красноречием, умела размышлять, но не говорить. Бывало, что в голове Маомао вертелись дельные мысли, но слова отчаянно не шли на язык. Теперь же молчать тем более не к месту, ведь это бы разгневало дворцовых дев еще пуще.

– А-а… Вы что… завидуете? – ни с того ни с сего брякнула Маомао.

Ее слова, уподобившись камню, брошенному в пруд, подняли рябь на водной глади. Ответом была звонкая пощечина. Но только после удара Маомао догадалась, что, пожалуй, сказала что-то лишнее.

Пять дворцовых дев сомкнули кольцо плотнее и стали теснить чужачку все дальше и дальше. Несомненно, в какой-нибудь ближайший безлюдный уголок, так сказать, подальше от любопытных глаз. Маомао не хотелось, чтобы они устроили над ней самосуд и разорвали в клочья. Опасаясь расправы, она попыталась объясниться как умела:

– Глупо считать, что господин ко мне особо расположен.

На этих словах лица дворцовых дев перекосило от гнева, и Маомао торопливо продолжила:

– Такого просто не может быть, он ведь прекрасен, словно небесная дева. На такую уродину, как я, он даже не взглянет.

Все это она пробормотала, смиренно склонив голову. Но у дворцовых дев от ее скромных речей лишь ярче разгорался гнев – аж щеки подрагивали.

«Получится ли?» – гадала Маомао, пока спешила изложить завистницам, окружившим ее, суть происходящего:

– Стал бы господин довольствоваться тощей курицей, когда его взор услаждают изысканные яства? Вы как морские ушки или сочное мясо вепря, и я вам не чета. Влечение к обратному во всех отношениях нездорово!

Последнее слово она выделила особо, и от ее тона и намека соперниц заметно передернуло.

– Как можно, чтобы господин с его улыбкой и красотой небесной девы испытывал столь нездоровое влечение!

– Конечно! Невозможно! – выкрикнула одна из стайки.

– Очевидно! – поддакнула другая, и злопыхательницы разом пришли в смятение.

Поначалу Маомао показалось, что ее затея удалась, возражения приняты, однако она жестоко ошиблась. Одна из дворцовых дев не спешила ей верить.

– Почему же господин нанял тебя? – спокойно потребовала объяснений та.

Она единственная оставалась невозмутимой. Выше всех прочих, сия дворцовая дева также отличалась ясным лицом с несколько сухими чертами. Взгляд внимателен, тон сдержан. Еще в начале нападок Маомао обратила на нее внимание и увидела, что высокая дева не спешит присоединяться к другим, а как будто держится чуть в стороне, предпочитая наблюдать, но не действовать. Быть может, она вынужденно примкнула к стайке злопыхательниц, а теперь видит, что от ее согласия одни заботы да хлопоты.

«Что ж, если словам больше не верят…»

Маомао рассудила, что гораздо действеннее привести существенное доказательство.

– Вот почему! – выпалила она.

И выставила напоказ левую руку. Закатав на ней рукав, Маомао стала разматывать тугую повязку, и с каждым витком глаза дворцовых дев округлялись все больше и больше. Показались многочисленные глубокие шрамы. Завидев их, злопыхательницы так и застыли, будто громом пораженные. Одна из них не удержалась и вскрикнула.

«Недавно я, испытывая мазь для заживления, получила ожог, так что рука и впрямь выглядит скверно», – мысленно согласилась с ужасом и отвращением своих соперниц Маомао. Безусловно, утонченные барышни из хороших семей сочтут подобное тошнотворным.

– Господин не только красив, но и милосерден, словно небесная дева, – загундосила Маомао, попутно заматывая искалеченную руку. – Даже безродную простушку вроде меня готов кормить со своего стола… – Под конец она не забыла отвернуться и задрожать всем телом, словно едва сдерживает рвущиеся рыдания.

– Пойдемте… – утомившись этим зрелищем, позвала подруг одна из дворцовых дев.