Потеряв к Маомао всякий интерес, те начали расходиться, и только одна, самая высокая, на миг обернулась и поглядела на нее неотрывно, но затем, так ничего и не сказав, поспешила удалиться по своим делам.

«Фу-ух, еле отделалась…» – с облегчением выдохнула Маомао.

Похрустев шеей и так размяв ее, она крепче сжала тряпку для уборки и уж было засобиралась в вверенный ей кабинет, как вдруг, подняв глаза, обнаружила самого хозяина комнат. Тот стоял, навалившись на стену головой и плечом.

– Что вы здесь делаете, господин Дзинси?

– Ничего… И часто к тебе цепляются? Как пристали эти дворцовые девы? Скажи на милость, зачем ты руку задрала?

– Дев на службе здесь гораздо меньше, чем во Внутреннем дворце, так что не пропаду. Лучше скажите, отчего же, скрестив руки, прислонились к стене?

Разумеется, вопрос касательно левой руки Маомао предпочла обойти стороной, тем более господин Дзинси не стал допытываться, откуда у нее многочисленные шрамы. Похоже, с того угла, где он наблюдал за безобразной сценой, их было не разглядеть.

– Пожалуй, найду другое место для уборки, чтобы не мешать вам, господин, – не дождавшись ответа, поторопилась удалиться Маомао.

Поскольку хозяин вернулся в свой кабинет, мыть и убирать там она уже не могла – подхватив тряпку и ведро, Маомао направилась в другое место. Стремительно отдаляясь, она краем уха подслушала, что именно бубнит господин Дзинси своим прелестным голоском:

– Нездоровое влечение?..

«Я же ничего дурного не сказала?» – забеспокоилась Маомао, но тут же сочла, что ничем перед своим благодетелем не провинилась. И нет беды в том, что он видел и слышал перепалку с дворцовыми девами от начала и до конца.

Избежав новых хлопот и забот, она с усердием взялась за работу.

* * *

«Зима у нас не задерживается», – подумала Маомао.

Она сидела в своей комнате, сложив руки на груди и скрестив ноги, и недовольно мычала. Днем, в одну из редких передышек во время уборки, ей удалось наскрести лишь жалкий пук трав. Конечно, из такого ни одно снадобье не сготовишь, но что поделать? Даже этот пук она тщательно промыла, бережно обсушила и развесила вдоль стены.

С тех пор как она перебралась во Внешний дворец, каждый день стал похож на предыдущий, и Маомао только и делала, что придавала своей комнатушке весьма сомнительный вид, развешивая всюду собранные травы.

Будет нелишним сказать, что выделили ей комнатушку ничуть не хуже той, что была у нее в Нефритовом дворце, – такую же тесноватую, зато свою, – а для низшей служанки такая малость уже дорогого стоит. Только в Нефритовом дворце ей разрешали готовить что-нибудь прямо на кухонной печи. Да и трав во дворе росло побольше… Но их пучки не забивали комнату Маомао, поскольку она сразу делала из них что-нибудь полезное.

«Так, чем бы заняться…» – вновь задумалась она и поглядела на лакированный короб из тунгового дерева, бережно водруженный поверх ее дорожного сундука. Короб был перевязан шелковой лентой, а в нем лежал гриб, растущий из тела гусеницы.

Господин Дзинси пришел на «улицы цветов» с сундуком серебра и диковинкой под названием «кордицепс». Завидев такое сокровище, Маомао поддалась искушению и тут же подписала договор, а торговаться насчет условий не стала. Но теперь она не могла отделаться от мысли, что уж слишком продешевила. Вот только загадочный кордицепс пробуждал в ней странное и жутковатое влечение, и не было ни сил, ни желания противиться ему.

Маомао сняла крышку короба и заглянула внутрь. Лицо ее жутко исказилось, да так, что аж мышцы свело, – то была широкая ухмылка полнейшего удовольствия.

«Так, держи себя в руках!» – мысленно одернула себя она.

На днях, открыв короб точно так же, Маомао взвизгнула от счастья, и этот пронзительный визг хорошо разобрала ее соседка через две комнаты. Возмущенная дикими звуками посреди ночи, мешающими спать, она не поленилась встать и явиться к Маомао, чтобы гневно попинать ее дверь.

Успокоившись, Маомао разлеглась на кровати и стала разминать одеревеневшие щеки кончиками пальцев – лицо ее перекосило от ухмылки.

Работа низших служанок начиналась рано, требовалось вставать еще до первых петухов, и Маомао не собиралась разлеживаться и тем самым гневить своего благодетеля. Да, господин лишился самого дорогого, но человек он прекрасный и благородный, не стоит пренебрегать службой при нем.

Рассудив так, Маомао накинула на себя тонкое покрывало и несколько слоев одежды, закрыла глаза и постаралась заснуть.

* * *

– Не тесно тебе жить в новой комнате? – спросил прелестный евнух за утренней кашей.

Моргнув, Маомао крепко задумалась, а после заметила:

– Думаю, мне выделили ровно такую, какая и положена низшей служанке.

Честно признаться и сказать «Да, там тесновато» и «Я бы с удовольствием переселилась куда-нибудь, где есть печь, и чтобы колодец рядом» она, разумеется, не могла.

– Неужели?

Маомао промолчала.

Лучезарный евнух проснулся совсем недавно и тут же с беззаботностью ребенка принялся за завтрак, а потому не был одет и причесан со всей тщательностью. Волосы на затылке убрали кое-как, прядки на плечах лежали небрежно. Несмотря на растрепанный и заспанный вид, господин источал обаяние небожителя, сулящее одну беду. Ныне Маомао вполне понимала, почему в его покои допускаются лишь Гаошунь и немолодая прислужница. Любая другая женщина не устояла бы перед чарами господина Дзинси, и любой другой мужчина не удержался бы от того, чтобы схватить такую драгоценность и продать кому-нибудь в качестве раба. Что тут сказать? Господин воистину наделен демонической красотой.

«Словно насекомое в пору спаривания, не иначе», – подумала об этой греховной красоте Маомао.

Ей было известно, что самки некоторых насекомых источают особые запахи, чтобы привлечь самцов. Почувствовав его, самцы роем, десятками и сотнями особей, слетаются на одну-единственную самку. Некогда Маомао потребовались насекомые для приготовления одного лекарства, и, чтобы наловить самцов в достатке, она воспользовалась этим знанием. Сама она находила существование подобных природных явлений весьма любопытным.

«Если извлечь этот запах из господина, не получится ли приготовить особое душистое масло? Я бы тогда озолотилась…» – неожиданно осенило Маомао.

Размышляя об этом, она глядела на господина Дзинси не иначе как на сырье для любовного снадобья. Она прекрасно знала за собой дурную привычку от случайной догадки или мысли уноситься в заоблачные дали. Нередко бывало и так, что она пропускала разговор мимо ушей и только кивала как болванчик, будто все понимает, отчего возникала еще большая путаница.

– Если хочешь, я могу приказать выделить тебе другую комнату, – между тем предложил господин Дзинси.

Маомао страшно удивилась его щедрости, тогда как ему, кажется, было ничуть не трудно исполнить ее пожелание. Спросив о комнате, он с довольным видом потребовал добавки у госпожи Суйрэн, женщины уже немолодой, на вид разменявшей шестой десяток, которая была одной из немногих в личном услужении у лучезарного евнуха. Забрав у господина чашу, она спокойно вновь наполнила ее кашей, полила черным уксусом и с почтением подала.

Хотя Маомао не слишком следила за господской беседой, но вполне сообразила, что ей предложили комнату получше. Вместе с тем она почувствовала на себе взгляд господина Гаошуня, который стоял тут же с видом утомленным и крайне озабоченным. Казалось, брошенный на нее взгляд должен о чем-то сказать, но Маомао совершенно не понимала, что именно. В ответ она лишь озадаченно приподняла брови.

«Не понимаю я без слов! Лучше скажите прямо, что вам угодно!» – внутренне возмутилась она, но благоразумно промолчала. Не ей поучать других, ведь и сама зачастую изъясняется одними намеками.

– В таком случае прикажите выделить мне место на конюшне, недалеко от колодца, – пренебрегая явным предупреждением, бездумно выложила она то, чего желает ее душа.

– На конюшне?.. – переспросил господин Дзинси.

– Да!

Маомао надеялась, что уж там-то сможет спокойно разводить огонь и готовить все, что угодно, и никому не будет мешать. Но едва она, оторвавшись от мечтаний, подняла глаза, как увидела господина Гаошуня – тот, мотая головой, сложил руки крестом в знак того, что лучше бы ей промолчать и ничего не спрашивать.

«А все-таки какой озорной господин, даром что держит серьезный вид…» – подметила за ним Маомао.

– Там – нет! – сурово отказал ее просьбе господин Дзинси.

Маомао приняла это стойким молчанием. Лишь мысленно обругала себя за пустые надежды и, как и положено, извинилась перед своим благодетелем вслух.

* * *

Покончив с завтраком, господин Дзинси отправился на службу. По утрам он чаще всего трудился в своем кабинете, где принимал просителей, а его личные покои оставались пусты. Уборка всего крыла, принадлежавшего лучезарному евнуху, с первых же дней легла на плечи Маомао.

– Благодарю тебя за то, что перешла к нам, – однажды с улыбкой обратилась к ней госпожа Суйрэн. – Годы, как понимаешь, берут свое, следить за большим хозяйством все тяжелее и тяжелее.

До прихода Маомао эта добрая и рачительная женщина каким-то чудом управлялась одна, хотя заведовала всеми палатами господина. Но возраст ее был таков, что здоровье стало подводить, и без помощницы уже было не обойтись.

– К нам и раньше приходили служанки, но особо не задерживались. Впрочем, Сяомао, за тебя я могу не переживать.

Этим прозвищем Маомао наградил господин Гаошунь, и старшая прислужница подхватила за ним.

Познакомившись с нею, Маомао вскоре поняла, что госпожа Суйрэн чрезвычайно красноречива и расторопна, притом многоопытна, а ее руки всегда заняты делом. Серебряную посуду она натирала так споро, что в глазах рябило от перемены чаш. Едва покончив с этим занятием, она тут же принялась за полы. Увидев, что госпожа в таком почтенном возрасте берется за работу, подобающую разве что низшей служанке, Маомао поспешила вмешаться и предложить помощь, но в ответ услышала:

– Как же я поручу все тебе? Мы не успеем к полуденной работе.

И госпожа Суйрэн поведала, что теперь она лично прибирает спальню господина Дзинси. Так повелось с тех пор, как одна из прежних комнатных служанок позволила себе лишнее.

«Воровала, наверное», – предположила самое вероятное Маомао, хотя в глубине души догадывалась, что дело не в этом.

И тут госпожа Суйрэн подтвердила ее догадки. Вещи господина не столько пропадали, сколько к ним что-нибудь подкладывали.

– Господин, конечно, привык к чужому вниманию, а все же мало кому понравится обнаружить в своих вещах чужое исподнее… – намекнула она.

И добавила, что исподнее связали из человеческих волос. Видно, взяли с головы и связали. Даже именем своим подписали!

Последнее совершенно ошеломило Маомао. У нее в голове не укладывалось, как можно на такое пойти и подобное провернуть. Вдобавок ее всю передернуло от отвращения.

– Какой ужас…

– Да, история скверная, – согласилась старая прислужница.

Протирая оконные рамы, Маомао только и думала, что господину следует обзавестись маской и ходить в ней до конца своих дней.

* * *

Закончив трудиться в покоях господина Дзинси, Маомао взялась за поздний завтрак и после направилась в канцелярию. Прибираться там оказалось куда легче, чем в жилых комнатах лучезарного евнуха: кабинет не отличался роскошью, предметов в нем было мало. Правда, в павильоне уже поджидали гостя, поэтому уборку в кабинете пришлось отложить, ведь нельзя носиться с тряпками в присутствии высокопоставленного лица.

Вот так Маомао вдруг осталась без дела. Обыкновенно, когда господина Дзинси навещали, ей приходилось бросать порученное и спешно удаляться к себе. В такие часы Маомао нередко притворялась занятой и уходила бродить по Внешнему дворцу, изучая его закоулки.

«Куда бы податься сегодня? – получив свободу, задумалась Маомао. – Кстати, я уже обошла почти все Западное крыло».