Каждый день меня окружают красивые женщины, но ни одна из них не притягивает меня так, как эта маленькая лань с необузданными локонами и невинными глазами.

Глава 3

Тори

– Чертова мелкая сучка! – рычит Джорджио, заталкивая меня в дом.

До смерти папы и Цеттины – матери Джорджио – наш дом всегда был наполнен смехом и любовью. Теперь в нем царят безнадежность и жестокость.

Джорджио бьет меня ладонью по затылку, отчего я спотыкаюсь и теряю равновесие. Я распласталась на деревянном полу, который всегда так долго полирую, а мой мозг пронизывает резкая боль.

Сумочка соскользнула под журнальный столик. Прежде чем я успеваю подняться на ноги, Джорджио пинает меня в правый бок.

Я закусываю нижнюю губу, чтобы не закричать от боли.

Когда Джорджио ударил меня в первый раз, у меня под глазом остался синяк. Я две недели не могла выйти из дома. В церковном приходе все спрашивали обо мне, и Джорджио это выводило из себя. С тех пор он не бьет меня по лицу.

– Из-за тебя у меня всего месяц, чтобы найти хренову кучу денег! Мне придется продать часть акций.

Еще один пинок в живот – и воздух с силой вырывается у меня из легких. У меня все плывет перед глазами, а с губ срывается мучительный стон.

Я чувствую, как по щекам текут слезы, от боли мне трудно дышать.

Споры и мольбы тут не помогут. Если я осмелюсь произнести хоть слово, Джорджио только еще больше разозлится. Я сворачиваюсь в позу эмбриона и обхватываю себя руками за талию.

Джорджио пинает меня ботинком в спину и наваливается на меня всем своим весом.

– Однажды я тебя прикончу, – усмехается он.

Наконец давление на мою спину ослабевает, и я слышу тяжелые шаги Джорджио – он идет в гостиную.

Ублюдок.

Поднимаясь с пола, я стараюсь не застонать от боли, пронизывающей мой живот и спину. Я оставляю сумочку под журнальным столиком и, опираясь на стену, плетусь в свою спальню.

Я закрываю за собой дверь и проверяю, что она заперта. Оказавшись наконец в безопасности, я медленно сползаю по стене на пол.

Тихие слезы текут у меня по щекам, но я даже не пытаюсь их вытирать.

Еще два года.

Но они кажутся мне вечностью. Интересно, окупят ли деньги мои страдания?

Может, лучше сбежать среди ночи в какой-нибудь городишко и найти там работу официанткой?

Ага, размечталась. У тебя за душой ни цента. Как ты собираешься туда добраться? Пешком?

Чувствуя себя в ловушке без малейшей надежды выбраться, я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками.

Боже, как я скучаю по папе! Я не очень хорошо помню маму, но знаю, что я на нее похожа.

До самой смерти папы я была его любимицей. Это не изменилось даже после того, как он женился на Цеттине. Я считала себя самой счастливой девочкой на свете, ведь у меня была любящая мачеха и старший брат. Все было так хорошо, пока папа и Цеттина не умерли.

А потом в мгновение ока солнце в моей жизни сменилось грозой – и эта буря до сих пор не утихла. Наоборот, мое положение становится все менее стабильным.

Я вздрагиваю от того, что Джорджио колотит кулаком в дверь моей спальни и приказывает:

– Иди приберись в гостиной!

Закрыв глаза, я проглатываю слезы и отвечаю:

– Иду.

Я слышу удаляющиеся тяжелые шаги Джорджио и, поднявшись на ноги, отпираю дверь. Я осторожно выглядываю в коридор и вижу, как захлопывается дверь в комнату Джорджио.

Он занял спальню наших родителей через месяц после их похорон. Мне показалось, что тем самым он проявил к ним неуважение, но когда я сказала об этом, Джорджио отвесил мне такую пощечину, что у меня застучали зубы. Он заявил, что заслуживает спать в главной спальне, ведь теперь он глава семьи.

Когда Джорджио впервые меня ударил, я выплакала себе все глаза. Сначала я не могла понять, почему Джорджио так изменился, но со временем осознала, что он всегда был злым, просто скрывал это от наших родителей.

Я прошмыгиваю в свою ванную и глотаю пару таблеток обезболивающего, чтобы унять тупую боль в боку.

В гостиной я останавливаюсь у журнального столика и поднимаю с пола сумочку. Я кладу ее на диван, а потом замечаю разлетевшиеся по полу осколки стекла и стекающие по стене капли виски.

Я со вздохом направляюсь на кухню, чтобы взять все необходимое и убрать устроенный Джорджио беспорядок.

Ты сможешь продержаться еще два года. Тебе нужно получить наследство, чтобы начать новую жизнь в другом месте.

Я собираю осколки стекла и выбрасываю их в мусорное ведро, потом оттираю стену.

Закончив с уборкой, я возвращаюсь на кухню.

Это мое самое любимое место во всем мире. Я люблю готовить и печь. Чтобы отвлечься от всего этого дерьма, я начинаю печь яблочные пироги к кофе, который мы всегда подаем в церкви после мессы.

Пока я чищу яблоки, напряжение медленно покидает мое тело, а после обезболивающего боль в боку стихает.

Нарезая яблоки на дольки, я мечтаю встретить любящего мужчину в маленьком городке, в который я когда-нибудь перееду. Наш дом будет огорожен белым забором. У нас будет трое или четверо детей и собака.

Я стану домохозяйкой и позабочусь о том, чтобы мужа всегда ждал вкусный ужин, когда он возвращается домой с работы.

Я буду очень далеко от Джорджио и от «Коза Ностры», а со временем вообще забуду об их существовании.

* * *

После воскресной мессы я спешу к столикам, где все собираются за чаем и кофе, и быстро включаю чайники.

После происшествия в «Маленькой Сицилии» прошло уже две недели. Джорджио, похоже, весь на нервах из-за долга мистеру Риццо, а вымещает свое раздражение на мне. Он даже пытался заставить меня подписать согласие, что в случае моей смерти он станет моим бенефициаром.

Я качаю головой – поверить не могу, что Джорджио считает меня настолько глупой, чтобы подписать себе смертный приговор. Я уверена, что, как только подпишу этот документ, Джорджио от меня избавится. Ему нужны мои деньги, и он вполне способен на убийство, чтобы их заполучить.

Опасность растет с каждым днем, и я не уверена, что смогу продержаться еще два года, но не знаю, что еще мне делать.

Если я перееду к тете Марии, Джорджио меня там разыщет. Это поставит тетю в ужасное положение, ведь она, как и все остальные члены моей семьи, обязана соблюдать законы «Коза Ностры».

Даже если я попрошу у нее денег и сбегу, у нее будут неприятности из-за того, что она мне помогла. От «Коза Ностры» никуда не спрячешься.

Я издаю несчастный вздох.

– Ты принесла три пирога? – спрашивает Роза, присоединяясь ко мне за столиками.

Я выдавливаю из себя дружелюбную улыбку:

– Да, но, кажется, сегодня больше людей, чем обычно.

– Оставь кусочек для отца Паризи.

Я киваю, достаю из контейнеров пироги и откладываю кусочек на тарелку. Роза готовит чай и несет чашку и кусок пирога отцу Паризи, а я начинаю обслуживать прихожан, которые уже толпятся вокруг стола.

Я всем улыбаюсь и всех приветствую, и вскоре суматоха стихает, и я могу налить чашечку кофе и себе тоже.

Мой взгляд направлен куда-то вниз, когда я вдруг слышу чей-то рокочущий голос:

– Доброе утро, Виттория.

Я быстро поднимаю глаза и нечаянно проливаю горячую воду себе на руку:

– Ой!

– Ты в порядке? – спрашивает Роза, а мистер Риццо, напугавший меня до смерти, суетится вокруг столика.

Когда он приближается ко мне, у меня мгновенно пересыхает во рту, а сердце начинает бешено колотиться. Роза бросается к другому концу столика, оставляя нас наедине, и осторожно наблюдает за мистером Риццо.

Ни одна живая душа из присутствующих здесь не осмелится перечить Анджело Риццо.

Он хватает со стола кухонное полотенце, берет меня за руку и насухо ее вытирает, а затем внимательно осматривает оставшееся красное пятно.

Мои брови взлетают вверх, а губы приоткрываются от удивления.

Все тем же рокочущим голосом мистер Риццо произносит:

– Кажется, все не очень страшно. Будь осторожнее с кипятком.

Широкими, как большие блюдца, глазами я смотрю на Анджело Риццо, словно он сошел с ума.

Неужели он действительно переживает из-за того, что я обожгла руку?

Наши глаза встречаются, и – как и прежде – его жестокий взгляд ощущается как удар.

Я высвобождаю руку и, сглотнув, спрашиваю:

– Хотите чашечку чая или кофе?

На какое-то тревожное мгновение мистер Риццо прищуривается, а потом медленно качает головой:

– Пойдем со мной.

Что?!

Я нервно облизываю губы.

– Куда?

Не отвечая, мистер Риццо разворачивается и выходит из здания, а следом за ним выходят Тини и Большой Рикки.

Я никогда раньше не видела, чтобы мистер Риццо приходил на мессу, так что это не предвещает ничего хорошего.

Я чувствую на себе взгляды других прихожан, но точно знаю, что никто из них не осмелится вмешаться и помочь мне. Я сбита с толку и напугана, но скрепя сердце иду за мистером Риццо.

Рядом с собором расположены заросшие сады, а сзади – очень старое кладбище.

Я следую за тремя мужчинами на безопасном расстоянии, но в животе у меня все сжимается. Мистер Риццо рассматривает полуразрушенные надгробья.

Я обнимаю себя руками. Тишина все больше затягивается, и я начинаю дрожать всем телом.

Отче, не дай этому человеку убить меня на освященной земле.

А лучше вообще не дай ему меня убить.

После нескольких самых долгих минут в моей жизни мистер Риццо смотрит на Тини и Большого Рикки и слегка наклоняет голову. Когда два сторожевых пса мистера Риццо оставляют нас наедине, мой страх многократно усиливается.

Налетевший легкий ветерок чуть приподнимает подол моего платья. Я быстро прижимаю руки к бокам и хватаюсь за ткань, удерживая платье на месте.

Мистер Риццо по-прежнему молчит, и я дрожащим голосом спрашиваю:

– Зачем вы попросили меня пойти за вами?

Засунув одну руку в карман, а другой потирая челюсть, мистер Риццо снова прищуривается и смотрит на меня.

Господи, если он в ближайшее время не заговорит, я умру от нервного напряжения.

Мистер Риццо хмурится и произносит:

– Ты выглядишь уставшей.

Ого, прекрасный способ сказать, что я плохо выгляжу!

Испытывая неловкость после такого комментария, я тоже хмурюсь и качаю головой:

– По правде говоря, все это ужасно меня нервирует. Объясните, пожалуйста, о чем вы хотели со мной поговорить.

Заткнись, Тори!

Наверное, из-за того, что я все время ощущаю себя загнанной в угол и испытываю страх, я и не могу держать язык за зубами!

Должно быть, мне померещилось, но кажется, уголки губ мистера Риццо приподнялись в легкой улыбке, а потом его рот снова принял форму привычной мрачной линии. Это длилось какую-то долю секунды.

Мистер Риццо подходит ко мне ближе, он двигается как волк, преследующий добычу. Меня охватывает ужас, а дыхание учащается.

Остановившись прямо передо мной, мистер Риццо наклоняет голову и смотрит мне в глаза:

– Меня вчера навестил твой брат.

– Сводный брат, – поправляю я его.

Терпеть не могу, когда Джорджио называют моим братом.

Мистер Риццо приподнимает правую бровь, и я быстро извиняюсь:

– Простите, что перебила вас, сэр.

– Называй меня Анджело и обращайся ко мне на «ты».

Ни разу не слышала, чтобы кто-то называл мистера Риццо по имени.

Застигнутая врасплох, я хлопаю глазами.

Мистер Риццо скрещивает руки на груди и смотрит на меня. Выглядит он при этом просто устрашающе.

– Джорджио сообщил мне, что ты непорочна.

Что. За. Черт?!

Я продолжаю хлопать глазами, но лицо у меня вспыхивает, а внутри все горит от смущения.