– Господин декан, – произнесла я, удивляясь, как ровно звучит мой голос. Думала, не выдержу и здесь же разревусь, но, похоже, что предательство Гаретта успело меня закалить. – Ответьте, пожалуйста, в Воинской Школе, которую вы закончили, преподаватели тоже требовали от вас проявить чудеса импровизации? Или сначала чётко и внятно объясняли правила, а потом наказывали за неисполнение?

По ряду девушек пробежала волна охов. Они удивлённо переглядывались между собой, а некоторые смотрели на меня с откровенным удивлением. И в их глазах я уже летела за ворота, а следом за мной документы с красной печатью “Отчислена”.

Сам же Конрад замер, словно натолкнулся на невидимую стену. Тяжёлый и острый взгляд копьём пронзил меня насквозь.

– Как твоё имя?

– Мэделин Блэр, господин декан.

Он кивнул, осматривая меня с ног до головы.

Медленно и придирчиво.

– Правила будут даны для тех отчаянных, кто решит остаться, – объявил он, обращаясь ко всем. – Все поняли? Пока вы студентки женского боевого – я ваш враг. Повторяю это снова, и буду повторять ежедневно. Уйдёте на мирную специальность – буду улыбаться вам при встрече и сыпать комплиментами. И когда неприятель снова покажется у ворот… Заметьте, не “если”, а “когда”… Так вот, вы, птички мои, помогая с тыла, а не гибнущие в первых рядах от рук вооружённых до зубов мужиков, первые скажете мне за это спасибо. Всё поняли?

– Да, господин декан, – вразнобой выдохнула шеренда.

– Тогда разойдись! – махнул рукой Гримстон. – И надеюсь, завтра на построении здесь не окажется ни одной из вас.

Я с облегчением развернулась, ощущая, как пот на спине холодит разгорячённую кожу. Надо срочно связаться с Мэдди и сказать, что я хочу перевестись подальше от этого козла. По другому и не скажешь!

Учёба под тиранией декана Гримстона – это кошмар, к которому я не готова. Мне бы с одним мерзавцем разобраться, а тут их сразу два нарисовалось.

– Блэр, а ты не торопись, – голос Конрада догнал меня, когда я уже сделала несколько шагов. – Давай-давай, ко мне, живо!

Глава 8

Ну, начинается…

Тяжело вздохнув, я развернулась и подошла к декану Гримстону. Тот хмуро смотрел вслед притихшей стайке студенток и пристальный взгляд пригвождал к земле каждую, кто попадал в поле его зрения.

Воздух вокруг мужчины ощутимо сгустился, наполнился неестественно растущим напряжением. Предчувствуя очередной разбор полетов, я осторожно спросила:

– Звали, декан Гримстон?

– Ты удивительно догадлива, Блэр, – произнёс декан и медленно перевел взгляд на меня. Губы сжались в горизонтальную линию, а глаза вмиг похолодели, став похожими на вечные льды, что на вершине горных пиков.

Он молчал секунд пять, рассматривая мое лицо вплоть до самых мелочей, и всё внутри меня сжалось в тугой узел.

Гримстон понял, кто я такая?

Увидел мой портрет во всех утренних газетах и узнал в студентке сбежавшую невесту?

Язык во рту онемел, отказываясь шевелиться, а горло перехватило невидимой удавкой.

И меньше всего я ожидала, что он со всей серьезностью скажет:

– Будь осторожна, пчёлка.

Неожиданно.

Кончики пальцев закололо, как будто в них впились тысячи крошечных иголочек.

– Господин декан, а почему пчёлка? – растерянно спросила я, кое-как справляясь с дрожью в голосе.

Конрад опасно ухмыльнулся, обнажив ровный ряд белых зубов. Склонился надо мной, и я снова уловила аромат можжевелового одеколона.

– Потому что пчёлы отчаянные. Кусают тех, кто им заведомо не по зубам. А ещё невероятно глупые, – ответил вполголоса, чтобы лишь я могла его услышать. – Используют свое жало, не подумав о последствиях, и погибают.

Внутри меня всё начало покрываться тонкой корочкой льда. По позвоночнику пробежала волна озноба, сковывая каждый позвонок.

– Вы мне угрожаете, господин декан? – тихо поинтересовалась я, сама удивляясь своей смелости. Или отчаянной глупости, как он только что сказал. – Сходу записали меня во враги всего лишь за то, что я отстаиваю свои границы?

Гримстон вскинул бровь, точно не поверил, что я и тут ему дерзила. Морщинки вокруг его глаз чуть разгладились, а уголки рта красноречиво дрогнули.

Он с явным трудом сдержал рвущийся наружу смешок, но желваки на скулах заметно напряглись.

– Не трать на меня свой яд, – глядя на меня свысока, припечатал декан. – Иначе останешься без жала. А оно тебе когда-нибудь действительно понадобится, понимаешь?

– Не совсем, – честно призналась я.

– Вот когда поймёшь – тогда приходи, только не с пустыми руками. Чем приятнее дары, тем добрее господин декан. А теперь свободна, у меня от тебя разболелась голова.

Гримстон повернулся ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен. Всё что мне оставалось – уйти в полной прострации, физически ощущая, как мысли путаются и цепляются друг за друга.

Что именно он имел в виду?

К чему столько загадок?

Какие дары?

Он намекает на то, что хорошее отношение надо купить?

Внутренний голос зудел, твердя об опасности, а интуиция била тревогу.

А может, он меня раскрыл?

Ещё бы, он же боевик, а они глазастые по самое не могу.

Да и Гаретт наверняка уже растрезвонил по всем газетам о пропаже новобрачной.

Чем ближе я подходила к общежитию, тем отчетливее понимала, что хочу перевестись. Воздух в коридорах общежития гудел от возмущенных голосов. Девчонки на лестнице и в холле сбились в тесные группки, и обрывки их фраз доносились до моих ушей.

– Я не хочу ползать по земле! – жаловалась одна из студенток.

– А я не люблю насекомых! – вторила ей другая, нервно поправляя выбившуюся прядь.

– Мне говорили, что он злой, но я думала, преувеличивают, – грустно вздыхала третья.

– А с Дельвиг, ой то есть Орхард, он был не так суров, – обиженно проворчала та, кто стремилась попасть в центр шеренги.

– Да брось, – удивлённо посмотрела на неё рыжеволосая подружка. – Сестра говорила, он поначалу чуть ли не ежедневно отправлял её к ректору.

Голоса слились в один непрерывный гул, и я решила пока не рубить с плеча.

Подумаю ещё.

Если Гримстон захочет сдать меня страже, он сделает это вне зависимости от того, на каком я факультете. К тому же, если вдруг все девочки разом запросят перевод, не будет же одна я учиться на женском боевом? А значит меня тоже переведут, и не придется оправдываться перед Мэдди.

Слегка повеселев, я подошла к своей комнате и увидела, что дверь приоткрыта на ладонь Сердце ёкнуло.

Кажется, это соседка приехала?

Я толкнула дверь, и петли тихо скрипнули. В комнате спиной стояла девушка, неторопливо разбирая вещи. Воздух пропитал яркий аромат жасмина.

– Привет… – начала было я, но слова застряли в горле.

Девушка медленно обернулась, и я почувствовала, как время замедлилось, а звуки извне будто отключились.

Передо мной, с лукавой улыбкой на холёном лице, стояла Арья Холзен.

Кузина Гаретта.

Глава 9

Конрад Гримстон

– Живее! Живее! – раздражённо покрикивал я, наблюдая, как первокурсники неуклюже перебирают ногами по утоптанной земле.

Ну и что, что бегут семнадцатый круг?

Пускай терпят.

Превозмогают и побеждают свою лень.

Они будущие защитники королевства.

– Вы пришли сюда не помирать, а становиться сильнее! Нечего ныть, эта привилегия только для женского факультета!

Выговорившись, я хлопнул в ладоши с такой силой, что некоторые из сопляков аж вздрогнули. А затем, вспомнив о чём я говорил перед пробежкой, нестройным хором подпрыгнули.

– Какой кошмар, – я потёр указательными пальцами переносицу.

И это лишь первый день.

Губы сами собой растянулись в недоброй ухмылке. Терпкий запах пота, смешанный с ароматом примятой травы, облаком витал в воздухе.

Сейчас я в своей знакомой обстановке. Привычной и комфортной.

Не окружён стайкой карамелек в ярких обёртках, пахнущих цветочками и ванилью.

– Как заборы перепрыгивать, удирая от папаш своих девиц, так вы проявляете чудеса мастерства! – рыкнул я, наблюдая за их красными от натуги лицами. Чтоб не думали расслабляться. – А тут похожи на сонных мух! Активнее! И где радость на лицах? Вы же теперь студенты! Счастливы?

В ответ раздалось натужное пыхтение и чей-то вымученный стон. Из тридцати совершеннолетних лбов, всего лишь пятеро страдальчески воскликнули:

– Да, господин Гримстон!

– Поколение какое-то слабое, – проворчал я, потирая ладонью подбородок. – Может, и правда, плюнуть на всё и пойти преподавать в Воинской Школе?

Правда, стоило представить, как я прохожу через набившие оскомину ворота, то сразу скривился от этой мысли.

Нет, там снова владения Орхарда, который будет ежедневно трепать мне нервы. И даже после женитьбы на Дельвиг, он всё такой же дотошный и въедливый.

Я устало прикрыл глаза, чувствуя, как прохладный ветер остужает разгорячённое лицо. Но как бы я ни пытался отстраниться, мысли против воли возвращались к сегодняшнему утру и нахальной девчонке, которая посмела мне перечить.

Как там её… Мэделин?

Да какого хрена я себе лгу. Я, кажется, буду помнить её имя до гробовой доски.

Стояла, выпрямившись в струнку и вздёрнув подбородок, а её глаза сверкали вызовом.

Стройная, но с приятными округлостями. Талию можно обхватить пальцами обеих рук. Ухоженная, руки нежные, волосы блестят.

Такая должна мечтать о выгодном замужестве и сражаться разве что с вышивкой, а не лезть через препятствия, вывалявшись в грязи.

На боевой она пришла, как же…

Скорее, подыскать себе выгодную партию и радостно прыгнуть под венец.

Вот только странное дело. Я уже привык, что студентки из кожи вон лезли, пытаясь заслужить моё расположение. Одни задерживались после занятий, томно вздыхая, другие “случайно” сталкивались со мной в коридорах, третьи откровенно флиртовали, хлопая ресницами.

А эта – дерзит. В ней и намёка нет на кокетство.

Правильно я сделал, когда для себя решил, что не влипну ни в какие, даже мимолётные отношения со студентками.

Вообще, больше никогда и никаких серьёзных отношений.

Ни с кем.

Максимум поразвлечься.

Воспоминания о Кэт обожгли изнутри, как глоток терпкого напитка. Будто кто-то вонзил под рёбра раскалённый прут, пытаясь спалить до пепла моё сердце. Я поморщился и мотнул головой, чувствуя, как зубы сжимаются до скрежета, а во рту разливается тошнотворно-горький привкус желчи.

– Шагу прибавили! – прикрикнул яростнее, чем следовало. – Нечего вилять бёдрами, вы должны уничтожить врага, а не соблазнить!

Зарычав от злости на себя, я махнул рукой так резко, что мышцы плеча неприятно дёрнуло:

– Хватит позора. Три минуты на отдых и конкурс на самое большое количество приседаний. Первый приз – уйдёте без наказания.

После всех занятий, я немедля поднялся в кабинет к ректору. Ноги гудели от целого дня на ногах, а в висках пульсировала тупая боль.

Вошёл, не утруждая себя стуком в дверь, и, едва переступив порог, спросил:

– Где папки с личными делами студенток?

Вестар, не отрываясь от заполнения бланков, кивнул на угол стола. Ворох папок в зелёных обложках громоздился на самом краю.

– Не успел передать, чтобы их принесли к тебе в кабинет, – он поднял на меня усталый взгляд. – Неужто так заинтересовали? А ещё вчера ты грозился написать заявление.

– А толку, если ты его не подписал? – парировал я, чувствуя разлившееся по крови едкое раздражение.

– Зато я подписал целых одиннадцать заявлений о переводе с женского боевого на другие факультеты, – Морт откинулся на спинку кресла, растирая лицо ладонями. – Что означает твою скорую аудиенцию в королевском дворце. Постарайся придумать достойное оправдание своему поведению. Его Величество будет недоволен.

– Его Величество будет недоволен, если половина соплюх смотается в декрет уже на втором курсе, – отмахнулся я и, выбрав дело Мэделин Блэр, открыл первую страницу.

Глаза впились в её портрет, и в этот миг по позвоночнику пробежал колкий холодок.

– Тебя ничего не смутило? – я поднял глаза на Вестара, не показывая своего удивления.