От раздраженного движения руки из сумки выскользнул конверт с письмом и упал на пол. Дознаватель наклонился, чтобы поднять его, но я опередила. Мои пальцы коснулись его, и я удивилась тому, как они холодны. Как у трупа.

– Важное письмо? – поинтересовался Дарч, выпрямляясь.

– Неважное, – резко ответила я, пряча конверт в сумку. – У вас же есть тайны, раз вы не говорите, где живете?

– Леди Торч, тайны вам сейчас не просто не выгодны, но и опасны, – ровно произнес он. – Я – ваш друг, если вы еще не успели заметить. Я здесь, чтобы помочь вам.

– А я не нуждаюсь ни в чьей помощи! – зло вытирая мокрые щеки, ответила я и отвернулась.

В лице Дарча не дрогнул ни один мускул, но мне показалось, что он глубоко задет.

Когда онтикат остановился у дверей моего дома, дознаватель молча открыл дверцу, приглашая меня на выход. Едва я ступила на мостовую, дверца захлопнулась, и онтикат уехал. Я смотрела ему вслед, а перед глазами плыли строки, написанные кровью на дощатом полу. «Линн…». Валери звала меня, она хотела, чтобы я что-то узнала от нее! Но кто же тогда написал «Я умер не зря!» твердым и острым почерком? И кому предназначалось это, второе, послание?

***

Бреннон отвернулся от окна гостиной, в которое смотрел долгое время после моего рассказа об утренних событиях. Он был если не шокирован, то сильно удивлен. И совершенно точно встревожен.

– У воров говорят: «Кто попался единожды, попадется снова», – сказал он. – Недаром у меня возникло отвратительное предчувствие насчет тебя и Департамента имперского сыска. Не стоило иметь с ними дела. Себе дороже!

Я задумчиво покрутила в пальцах письмо Бродяги и ответила с тяжелым вздохом:

– У меня не было выбора. А даже если бы и был, все уже случилось. Мне нужно думать, что делать дальше.

– Нам, лисенок, нам нужно думать, – невесело улыбнулся Расмус, и у меня потеплело на сердце. – Значит, говоришь, в полночь серый будет ждать нас?

– Да, – кивнула я. – Но мне запретили выезжать из столицы. Наверняка, за нашим домом наблюдают.

– Не наверняка, а точно, – хмыкнул мой помощник. – Я насчитал троих. Ты очень важная персона – Эвелинн Абигайл Торч, раз тебя охраняет столько ищеек!

Я подошла к окну, остановилась рядом с Расмусом и выглянула на улицу, пытаясь увидеть тех, кто следил за мной.

– Но, Брен, там никого нет, кроме случайных прохожих

– Как бы не так! – хмыкнул он. – Вон тот господин в сером совершенно случайно проходит мимо нашего дома… уже в четвертый раз! Должно быть, заблудился. Вон там, на крыше напротив, притаился другой господин, пытаясь слиться с каминной трубой. Думаешь, он считает себя голубкой? Тогда почему не воркует?

– А третий? – изумленно спросила я.

– Видишь нищего на углу?

– И он тоже?!

– Внештатный сотрудник, – кивнул Расмус. – Работает по всему городу, куда пошлют. – Он хихикнул и добавил: – Деньги, которые ему подают, сдает в Департамент по накладной, представляешь?

– И откуда ты все знаешь? – восхитилась я и вернулась к столу. – Как бы то ни было, мне нужно попасть на эту встречу. Бродяга пишет, что я – его последняя надежда, а он не похож на человека, склонного к обману.

– Если честно, он вообще не похож на человека, – пожал плечами секретарь. – Он и на оборотня-то не похож. Что это за оборотень, который оборачивается по будильнику и всего на шесть часов в сутки? Это какое-то недоразумение, а не оборотень!

– Ты просто завидуешь – его силе, его скорости, его мышцам…

«Ты только взгляни на этот торс, на эти кубики, я бы даже сказала, на эти…» – дразнила меня тетушка Агата в Воральберге. Боже, как давно это было! Будто в прошлой жизни.

– Чушь собачья! – возмутился Бреннон. – Но, признайся, Линн, что ты к нему неровно дышишь – и я что-нибудь придумаю.

Взглянув на его хитрющий прищур, я принялась оглядываться в поисках того, чем можно было бы в него швырнуть, но, к сожалению, не нашла. Видимо, на моем лице отразилась растерянность, потому что Расмус тут же сменил тон.

– Не расстраивайся, мы обведем их вокруг пальца, как миленьких. Главное, чтобы дознаватель Дарч или его противный начальник не заявились лично после наступления темноты. Но даже в этом случае Вель даст им понять, что мы с тобой совершаем вечерний променад на одной из улиц города. Подготовь удобную одежду, чем темнее, тем лучше, и обувь на низком каблуке. Маски я раздобуду.

– Маски? – подняла брови я.

– Маски. Черные, как моя жизнь, – усмехнулся Бреннон. – Если позволишь, я тебя покину, мне тоже нужно подготовиться.

– А за тобой следить не будут? – воскликнула я. – Вдруг все, кто выходит из нашего дома под колпаком?

Расмус на мгновение задумался, затем решительно мотнул рыжей головой.

– Следили бы, если бы твое алиби можно было подвергнуть сомнению, но, увы, оно крепче драконьей шкуры. Кроме того, я знаю, как сбивать ищеек с толку. Выйдем после девяти, распоряжусь, чтобы ужин подали в семь. Я ставлю пять к одному, что слежку снимут еще до обеда, но лучше перестраховаться.

Бреннон ушел. Я заняла его место у окна, снова увидела «господина в сером», который теперь направлялся в обратную сторону, и подумала об Оскаре, замеченном из окна квартиры Валери. Интересно, что за дела привели его в тот район? Или это простое совпадение? Мог ли он быть знаком с ней?

Дом леди Гроус располагался в двадцати минутах ходьбы от дома Валери. Если бы Пенелопа посещала «гадалку» – как выразился Лисс, – она рассказала бы мне об этом, я уверена. Но, возможно, ее посещала не она, а Оскар? Однако Оскар не производил впечатления человека, склонного к мистике. Даже тогда, когда я впервые появилась на пороге их дома, он встретил меня с тщательно скрытой иронией, а к возможному «призраку» отнесся, скорее, как к недоразумению, вроде паутины в углу, чем как к явной угрозе.

Мысленно оставив себе заметку навестить Пенелопу в ближайшие дни, я вернула письмо Бродяги в конверт, а конверт – в сумочку, где уже лежало фото шхуны, найденное в доме Черриша Пакса. После чего вызвала Вель и приказала подать завтрак, поскольку утром поесть так и не успела.

За окнами зашумел дождь. Потемнело, хотя не миновало и половины дня. Пришлось включить люстру. Глядя, как медленно разгораются искры в стеклянных колбах, я вспомнила фотографию в газете. Капитан Рич унес в могилу тайну своей смерти. Но, возможно, она известна кому-то, кто служил вместе с ним на «Бегущей»? Мне понадобится список членов команды. Если бы не шпионы Лисса, дежурящие за дверью, я прямо сейчас отправилась бы разыскивать интересующие меня сведения. А теперь придется ждать, пока подозрительность шефа Департамента имперского сыска уменьшится до приемлемых размеров. В том, что он подозревает в чем-то противозаконном любого, с кем имеет дело, я даже не сомневалась – работа у него такая.

Вель принесла завтрак, и я невольно улыбнулась ей. После переезда из Воральберга девушка расцвела, как дивный цветок. Если при первом знакомстве ее красота показалась мне неяркой, то сейчас Вельмина выглядела так, что я всерьез обеспокоилась ее будущим.

– Скажи, тебе хорошо здесь? – спросила я.

Она удивленно взглянула на меня и закивала.

– Тебя никто не обижает?

Невысказанный вопрос в голубых глазах.

– Вельмина, хочу, чтобы ты знала – я очень рада, что ты работаешь у меня.

Девушка улыбнулась и прижала руку к сердцу. После чего присела в легком реверансе и убежала прочь, легкая, как горная лань. Глядя вслед, я раздумывала о том, как это удивительно, когда чужие люди становятся родными и близкими. Впервые посетив Валери, я увидела огромную «мадам» в безвкусной хламиде. Нечто из разряда уличных фокусников, которые обманут тебя в любом случае. И лишь когда она заговорила, я поняла, что «мадам» не так проста, как кажется. А потом я просто перестала воспринимать ее полноту и яркий макияж, простоватую речь и ругательства, которыми она виртуозно сыпала, если была чем-то недовольна. Я не видела тела. Я видела душу – и душа была прекрасна и добра ко мне, как никто и никогда, кроме бабушки.

Слезы снова показались на глазах, но я отерла их тыльной стороной ладони. Нет, я больше не стану плакать, я стану действовать! Валери будет похоронена не как какая-то там «гадалка», а как близкий мне человек. Когда закончится следствие, я приведу в порядок ее земные дела, выплачу долги, если они были, раздам вещи нуждающимся, распоряжусь, чтобы смыли пентаграмму с пола и сняли амулеты со стен… Мне представилась пустая, будто лишенная причины для собственного существования, квартира. Бог с ней! Это лишь внешняя оболочка. Богатство человека – в его деяниях, а не в вещах, которыми он окружает себя при жизни. Вот только… что делать с Ромио?

В этот момент из кабинета раздался женский вскрик. Поскольку в квартире были только мы с Вельминой, я сделала вывод, что кричит она, и кинулась туда.

Вбежав в комнату, увидела следующую картину – горничная, схватившись за голову, разглядывала лежащую у ее ног погребальную урну. Судя по валяющейся рядом метелке для пыли, Вельмина убиралась в кабинете, но, передвигая журналы на полке, случайно толкнула урну.

– Что случилось? – спросила я, подходя.

Нет, урну она уронила не случайно. А тогда, когда прочитала надпись и сообразила, что это именно урна. Я поняла это, стоило разглядеть лицо Вель, на котором отразился весь спектр эмоций, начиная от страха и заканчивая крайним изумлением.

– Меня уронили! Это безобразие! – послышался сердитый голос.