Я не сразу поняла смысл сказанного. А когда поняла, мне показалось, что в моих легких кончился воздух. Голова заболела и закружилась так резко, что пришлось откинуться назад и закрыть глаза, чтобы не видеть «поплывший» потолок онтиката. От потери сознания меня отделял один миг, но тут я неожиданно вспомнила слова Данио Лисса, сказанные не далее как сегодня утром: «Он, как и я, был начальником боевого звена. Мы прослужили бок о бок пять лет, а затем наши пути разошлись. Каждого из нас ждало… повышение по службе». Это совершенно не вязалось с тем, что рассказала бабушка, ведь Лисс говорил о повышении для них обоих.

– Эвелинн, ты в порядке? – услышала я взволнованный голос и открыла глаза.

– Бабушка, ты знаешь, куда и зачем Его Величество отправил моего отца? Мама что-нибудь говорила об этом? – спросила я и поразилась тому, как отчужденно прозвучали слова. Будто кто-то другой говорил за меня.

– Он уехал на север, – пожала плечами бабушка. – Виола не знала, зачем. Но посчитала, что Аврелий попал в опалу, потому что император всегда держал поблизости тех, кого ценил.

– Ты тоже так считаешь?

Бабушка отдернула шторку и задумчиво посмотрела на улицу. Мелькающий свет от фонарей делал морщины на ее лице то резче, то незаметнее, отчего казалось, что со мной едут не одна, а две совершенно разных женщины.

– Когда твой отец возвращался из этой поездки, на него напали… – Она, наконец, повернулась ко мне, и я вдруг поняла, что это у меня от нее – чем хуже мне было, тем сдержаннее я становилась. – В кругу семьи об этом не говорят, но его пытали перед тем, как убить. А потом тело бросили на дороге, зная, что приближается имперский патруль. Зачем Аврелий отправился в путешествие, которое стоило ему жизни, знает только император. Тебе нужно спросить у него.

Я снова прикрыла веки, всем сердцем желая оказаться в тишине и темноте моей спальни на улице Первого пришествия, а не в онтикате, трясущемся по камням мостовой.

Всю последующую дорогу мы молчали. Иногда я ощущала на себе встревоженный бабушкин взгляд, и мне хотелось, с одной стороны, укрыться от ее сочувствия, а с другой, обнять ее в благодарность.

Неожиданная идея пришла за несколько минут до того, как онтикат въехал в дворцовые ворота.

– Бабушка, хочу попросить тебя об одолжении, – произнесла я.

– Все, что угодно, Эвелинн, – тут же отозвалась она, и я поняла, что она, действительно, сильно переживает из-за меня.

– В Воральберге ты упоминала о приглашении на юбилей, полученном от графа Рослинса. Если бы ты согласилась принять его, я могла бы сопровождать тебя в поездке. Мне… хочется на какое-то время покинуть Валентайн.

Я сделала паузу, потому что подумала, что нехорошо лгать. И поняла, что не лгу. Любимый мною город наполнился горькими открытиями и печальными воспоминаниями. Сейчас я на самом деле с радостью уехала бы!

– О боже… – изумилась бабушка. – Я думала, ты об этом и не помнишь!

– Рослинсберг… Я никогда там не была, а ведь именно там располагается древнейшая библиотека Норрофинда! Это то, что нужно, чтобы отвлечься.

– Я была бы рада, если бы ты отвлекалась чем-нибудь другим, – проворчала бабушка. – Желательно, мужского пола, умным, красивым и богатым. А не погрызенными мышами рукописями, от которых хочется чихать.

Грустно улыбнувшись, я взглянула в окно. Мы уже проехали украшенную скульптурами аллею и встали в очередь в череду онтикатов на подъезде к парадному входу во дворец.

– Ну хорошо! – неожиданно воскликнула бабушка. – Эвелинн, мы поедем в Рослинсберг, но я буду припоминать тебе эту поездку до самой моей смерти!

Я схватила ее за руки.

– Правда? Мы, правда, поедем?

– Поедем. Кевинсы слов на ветер не бросают. Возможно, мне стоит еще раз взглянуть на Эндрю и порадоваться, что твой дед не дожил до его возраста. Это примирит меня с его кончиной. Напишу графу завтра. Ты хотела бы поехать со своей свитой?

– С какой еще свитой? – не поняла я.

– Ну… со своим секретарем и горничной?

– Если ты не будешь против.

– Я подумаю, – фыркнула бабушка.

Мне стало ясно, что она желает маленькой мести за свое согласие, однако я не расстроилась. Бреннон может следовать за нами инкогнито, поселиться в какой-нибудь гостинице неподалеку от графского замка, не мозолить никому глаза и тайно мне помогать. А вот Вельмине, похоже, придется остаться в столице.

Онтикат подпрыгнул на «лежачем драконе» – так называли ограничители скорости, размещаемые на проезжей части в тех местах, где требовалось ехать помедленнее. Дверца распахнулась. Нас приглашали на выход.

Я не сдержала судорожного вздоха, когда ступила на мраморные плиты огромной лестницы. Они были сухими – имперские маги работали с самого утра, разгоняя облака над дворцом.

– Ничего не бойся, просто повторяй за мной, – сказала бабушка и, высоко подняв голову и царственно разведя плечи, начала шествие по ступеням.

Еще никогда я не видела ее такой величественной, хотя и лицо, и осанка всегда выделяли ее из толпы.

Я двинулась следом, держась на полшага позади.

Повсюду, даже в саду, украшенном яркой иллюминацией, звучала прекрасная музыка. Из открытых на первом этаже окон донжона вырывались легкие, почти призрачные занавески, будто стремились улететь в горний мир. Впрочем, в одном из окон мелькнуло настоящее приведение. Надо полагать, во дворце Норрофиндской династии их должно было обитать не меньше, чем в любом уважающем себя местечковом замке.

Мы вошли во дворец, прошли по коридору, по обеим сторонам которого стояли королевские гвардейцы в парадных мундирах. Позабыв о том, что смотреть надо прямо перед собой, я разглядывала сводчатые потолки, расписанные звездами, облаками и драконами, и ощущала себя маленькой девочкой, попавшей в сказку. Не хватало только доброго волшебника.

В конце коридора нас ждал самый настоящий онтилифт. Дверцы, инкрустированные горным хрусталем, разошлись в стороны, гвардейцы по обе их стороны отдали нам караул, а меганик онтилифта поклонился с таким изяществом и чувством собственного достоинства, будто был наследником престола.

Когда лифт начал подниматься, я испытала восторг и легкое головокружение. Онтилифтами в Валентайне были оборудованы, в основном, здания администрации – высоченные башни из серого и черного гранита, которые возводились еще при жизни Альвины-первопрестольницы. На последние этажи жилых и прочих зданий принято было подниматься пешком. Говорили, что на этом настоял принц Стич, приверженец физических упражнений и куратор здоровья нации. В Валентайне считали, если человек не может самостоятельно подняться по лестнице на верхний этаж своего дома, ему следует подумать о завещании. Вот почему знатные семейства не стремились к многоэтажным поместьям, ограничиваясь, обычно, тремя-четырьмя этажами. Причем на последнем всегда располагались кладовые и комнаты прислуги.

Онтилифт остановился. Под приятный звон дверцы распахнулись, и меня оглушила музыка, которая на ступенях лестницы казалась такой мелодичной.

Взору предстал огромный зал, освещенный так ярко, что видна была каждая мелочь. По всему его периметру шел золоченый лепной фриз, изображающий череду драконов, каждый из которых отличался от предыдущего. В проемах стен висели зеркала, делавшие помещение зрительно больше, чем оно было на самом деле, а также портреты членов королевской династии. Вдали, над тронным местом, я разглядела выполненные в полный рост изображения первых правителей нового Норрофинда: Альвины и Стича.

Мы остановились, ожидая, пока церемониймейстер не стукнет об пол внушительным жезлом, заставляя стихнуть музыку, и не объявит:

– Ее Светлость герцогиня Беата Аннора Воральберг, урожденная Кевинс, и Эвелинн Абигайл Торч, урожденная Кевинс!

Я не успела ни поправить прическу, ни придать лицу соответствующее выражение, согнав с него восхищенную улыбку, как взгляды всех присутствующих обратились на меня. Кажется, людей здесь было еще больше, чем тогда в театре!

– Пойдем, поздороваемся с Их Величествами, – шепнула бабушка и двинулась вперед.

Смотрела она только на императорскую чету. Мне пришлось сделать так же, и это принесло облегчение – я не различала жадных, любопытных и завистливых лиц толпы.

Исторический факт – Альвина не хотела наследовать престол, ее влекли вольная жизнь и путешествия. А вот ее ближайшая подруга и соратница Аманда была словно создана для этого. По иронии судьбы императрица Астрид являлась прямым потомком Аманды и Онтарио Ананаксов. Она была очень похожа на прапрапрабабушку, если судить по портретам. В ее пшеничных волосах, уложенных в затейливую прическу, седина казалась вплетенными серебряными нитями, придающими образу благородства. Несмотря на возраст, глаза императрицы оставались такими же неизбывно голубыми, как и в молодости, и зоркими. А мелкие морщинки вокруг них указывали на то, что Ее Величество не прочь посмеяться. Я невольно представила, как они с бабушкой перемывают кости придворным и хихикают.

Чем ближе мы подходили к императорской чете, тем больше подробностей я замечала. Например, подозрительно пустующий стул позади императора.

– Ваше Императорское Величество Кристиан, – бабушка остановилась и сделала идеальный реверанс в сторону императора, который мне пришлось повторить. – И Ваше Императорское Величество Астрид, позвольте еще раз поздравить вас с Днем рождения!

Император недовольно покосился на пустующий стул, но ответил с улыбкой:

– Дорогая Беата, мы благодарны!

Астрид улыбалась, и я видела, что ее радость при виде бабушки искренна, а не продиктована протоколом.

Сделав еще один реверанс, мы отошли в сторону, освобождая место следующим гостям.

– Для кого этот стул? – торопливо спросила я, пока к нам не подошел кто-нибудь из знакомых.

– Для принца Стича, разумеется, – поджала губы бабушка. – Но он, как всегда, опаздывает.