Мне было шестнадцать лет, когда в город приехала труппа странствующих актеров. Они поставили сцену на одной из площадей и несколько дней давали разные представления – от классических трагедий до современных комедий.

Минни тогда утащила меня на один из спектаклей, и в перерыве мы подошли к пожилой женщине недалеко от сцены, которая торговала свежими пончиками. Она быстро сворачивала колечки из заранее подготовленного теста и обжаривала их в кипящем масле прямо при тебе, а потом предлагала на выбор добавку: глазурь разных цветов, воздушную сахарную пудру или несколько видов варенья.

Старушка, похожая на фею из сказок, убеждала, что добавки эти волшебные, и каждая обладает своим особым свойством. Розовая глазурь дарит тебе радость, будто сбылась твоя самая сокровенная мечта. Сахарная пудра – ощущение полета под облаками. Разноцветная посыпка ненадолго возвращает в детство с его беззаботностью. Попробовав яблочное варенье, ты словно оказываешься в весеннем яблоневом саду. Я даже не запомнила все добавки – их насчитывалось больше десятка!

Мы, конечно, похихикали и решили, что бабуля просто выдумывает. Мастера-маги, которые были способны прямо на ходу придать блюдам такое количество разнообразных эффектов, ценились слишком высоко, чтобы работать на улице. А магических ингредиентов, каждый из которых обладал лишь одним эффектов, столько не напасешься.

Но как же удержаться и не попробовать сладость, даже если знаешь, что тебя пытаются надуть? Я выбрала три пончика в глазури любимого цвета – розовой. Минни – в сахарной пудре.

А потом собственными глазами видела, как моя совсем не легкая подруга несколько мгновений парила над землей. От моих пончиков стало непередаваемо хорошо и приятно на душе. Не поверив сами себе, мы обменялись последними сладостями, и летала уже я, а Минни предавалась мечтам.

Мы к тому времени обе обучались магии в колледже и потому сразу поняли, что в пончики добавлено волшебство. И это были не простые чары, а кулинарная магия высшего класса – старушка в самом деле либо непревзойденный мастер, либо настоящая фея.

После спектакля мы сломя голову кинулись туда, где стоял лоток, но он бесследно исчез. Другие зрители тоже находились в растерянности – многие видели добрую бабушку с пончиками, однако никто не заметил, куда она вдруг делась. А актеры тем более пожали плечами – возле них за время выступлений кто только не торговал закусками для зрителей.

Я бы убедила себя, что мне все это приснилось, если бы Минни не подтвердила каждое мое воспоминание. Именно тогда я твердо решила, какую магическую специализацию выберу, а делать людей счастливыми с помощью сладостей стало моей заветной мечтой.

Вот только что-то пока шло не так…

– Не-е-ет! – дружно застонали коллеги, причем Гарт – аж с привыванием.

– Да почему? – возмутилась я. – Волшебных пончиков нет ни у кого в городе. Мы будем первопроходцами! Разве не это нужно, чтобы оживить кафе?

– Несса, милая, мы же уже обсуждали это, – мягко ответил шеф. В вопросе пончиков даже он не вставал на мою сторону. – Ты уже который месяц бьешься над рецептом, но так и не смогла рассчитать пропорции ингредиентов и подобрать для них нужные чары. То они у тебя взрываются еще на стадии замешивания теста, то испаряется глазурь, то от нее травятся…

– Это была случайность, причем из-за Гарта, – напомнила я.

– А в остальных ситуациях кто виноват? – тут же вставил он. – Когда твои пончики внезапно расплылись во фритюрнице, меня вообще в кафе не было!

– Волшебные пончики с еще не существующим рецептом – это точно не то, что нам сейчас нужно, – подвел черту шеф. – Давайте поступим так. Гарт, ты постарайся выяснить, что любит новый граф. Если это возможно приготовить в наших условиях, мы постараемся. Франни, ты подумай над новым сезонным меню. Может быть, стоит ввести туда что-нибудь тыквенное. Минни, раз ты считаешь, что нам нужен новый поставщик, ты этим и займешься. Несса…

Я с надеждой посмотрела на него. Пусть он и отверг мою идею насчет пончиков, но никогда не запрещал мне экспериментировать, хотя я была самым молодым сотрудником, проработавшим всего ничего, и перевела на опыты кучу продуктов. Может, он все-таки даст мне как-то реализовать свой кулинарный дар?..

– Несса, выясни, что считается лакомством для волдогов, – продолжил шеф. – Нужно попробовать все варианты. Пока вы заняты, я буду поддерживать обычную работу «Волшебства». Надо бы, между прочим, привести его в порядок. Лорд Райатт прав, мы подзапустили его внешний вид. Несса, это тоже на тебе, как на младшей помощнице. Подоконники, вензельки на окнах, полки и шкафчики – работы хватит.

Я тяжело вздохнула, оглядывая нежно-розовые стены и крупные оконные проемы с вычурной лепниной, выкрашенной в некогда золотой цвет, который спустя годы облупился стал и стал скорее грязно-коричневым. Белые шкафчики с цветочным орнаментом тоже только издалека казались белыми. А если подойти поближе…

Когда-то я влюбилась в «Сладкое волшебство» за его обстановку. В конце концов, розовый цвет – мой любимый. Но работать-то я сюда пришла кондитером, а не уборщицей!

– Может, ну его? – робко спросила я. – Ну хотя бы шкафчики. Если мы через неделю закроемся, кому будет интересно, какой там слой пыли?

– Трудись, Несса, – ответил шеф, уже разворачиваясь и направляясь к кухне. – Трудись! Иначе так и не станешь мастером-кондитером!

Гарт, который следом за ним тоже уходил на кухню, усмехнулся в мою сторону. Я опять вздохнула. И почему мне казалось, что уж его-то четыре года назад никто не гонял с тряпкой по всему кафе…

Глава 3. Ардан

Стиснув зубы, я опустился в рабочее кресло. Колено отдалось такой болью, что я прикрыл веки и на несколько мгновений оцепенело откинулся на спинку.

Боль утихнет через пару минут. Хотя сегодня, может, она будет мучить меня и дольше. За день пришлось слишком много ходить – мне нужно было проверить некоторые принадлежащие отцу владения, прежде чем решить их судьбу.

«Принадлежащие мне», – тут же мысленно поправил я себя. К этому оказалось тяжело привыкнуть. О смерти отца я узнал, когда уже валялся в госпитале с ногой, почти превращенной в кашу во время одного из боев, и эта новость отнюдь не способствовала выздоровлению.

Когда я открыл глаза, прямо мне в лицо заглядывала огромная черная мохнатая морда. Пирожок держал в зубах искромсанный тряпичный мячик и нетерпеливо переступал лапами, но в кресло ко мне не лез. Усвоил, что так делать больше не стоит.

– Серьезно? – с упреком спросил я пса. – Мы только что целых полчаса гоняли в саду.

Пирожок склонил голову набок и посмотрел на меня со взаимным укором. «Гоняли? – говорил весь его вид. – Ты с места не сходил. И не целых, а всего полчаса!»

Ладно. В конце концов, он был прав. Наша с ним вечерняя игра совершенно не походила на то, к чему мы привыкли в Танджании. Там это было каждый день, по несколько часов, и не ленивые броски палками и мячиком, как домашней ручной подушке-блохоносцу, а полноценные боевые тренировки в команде. Здесь…

Хотел бы я для начала просто стоять на ногах прямо.

Я со вздохом потрепал волдога по мохнатой морде, вытащил уже почти развалившийся мячик и бросил в окно. Со второго этажа.

Пирожок радостно залаял и бросился из комнаты, царапая когтями старинный паркет. В коридоре раздался коротенький женский взвизг. Очевидно, пес напугал идущую по делам горничную. Я внимательно прислушался, но нового шума оттуда не раздавалось, а значит, не нужно было вскакивать с места, бежать извиняться перед бедной женщиной и отчитывать заигравшегося волдога.

Боже, какое облегчение.

– А это не слишком жестоко? – неожиданно подал голос управляющий делами моей семьи, который все это время стоял в глубине комнаты и даже не шевелился.

– Что именно? – не понял я.

– Бросить мячик в окно, – робко уточнил мужчина, кивнув на открытые створки.

Я рассеянно проследил за его взглядом, затем вернулся к управляющему. Его звали Харвел, и он служил нашему роду уже много лет. Высокий, худой, в мешковатом старомодном камзоле, с залысинами, крючковатым носом и в очках с железной оправой он походил на сверчка, хотя у нас в полку таких звали конторскими крысами. «Ему нельзя доверять! – кричали все мои инстинкты. – Он никогда не был на войне и поэтому ничего не знает о жизни!»

Однако, как и в прошлые разы, я заглушил их голоса, засунул раздражение подальше и улыбнулся Харвелу.

Да, он не был на войне и не может знать, как принято тренироваться с волдогом. Но мы и не в Танджании. Теперь я в другом, новом и незнакомом для себя мире, где почти никто не участвовал в сражениях и где уже нельзя настолько легко судить о человеке по внешности. Моя жизнь и судьба зависят именно от таких конторских крыс. Они разбираются в финансах, работе банков, доходности от разных типов земель и предприятий. Я – нет.

Причем конкретно Харвела я ни в чем подозревать не мог, хотя и не любил крючкотворцев. По их вине у нас в полку часто недоставало то снаряжения, то провизии, а приказы от них зачастую приходили совершенно идиотские. Хочешь выжить – делай прямо наоборот. Но опять же следовало напомнить себе, что мы не на войне. Поместье и остальные мои владения – вотчина Харвела. Это он провел последние годы, стараясь спасти хоть какое-то фамильное имущество, чтобы оно банально не развалилось в прах из-за ветхости или чтобы отец, щедрая душа, не раздарил его бесконечным партнерам по охоте, которых далеко не всегда знал даже по именам. Возможно, если бы не Харвел, из раздолбанного «дворца» с протекающей крышей, убыточного кафе-кондитерской, пары запыленных складских помещений в Шенберри и кучи отцовских долгов я бы унаследовал только долги.

– Не волнуйтесь за Пирожка, – сказал я настолько вежливо, насколько мог. – В Танджании он в качестве утренней разминки переплывал реку с крокодилами.

«И съедал пару диких танджанийцев», – хотел пошутить я, но Харвел почему-то побледнел.

А ведь про реку было чистой правдой. Причем однажды Пирожок загрыз рискнувшего подплыть к нему слишком близко аллигатора.

– Давайте документы, – замял я неловкую паузу. – У нас сегодня вроде бы склад на перекрестке Кирпичной и Стеклянной улиц?

– Да, ваше сиятельство.

Он с готовностью подошел к столу и выложил передо мной крупную папку с бумагами. Я раскрыл ее и принялся изучать списки, отчеты и планы здания. Отвлекшись через минуту, я обнаружил, что управляющий все еще торчит перед столом.

– Сядьте, Харвел. Кресел в кабинете достаточно.

– Но не принято же… – забеспокоился он.

Поморщившись, я что-то такое вспомнил. Да, кажется, слуге нельзя садиться при хозяине, пока тот работает. Почти как адъютанту при генерале. Мне это всегда казалось несусветной глупостью, но в армии я не дослужился до такого звания, чтобы вводить в полку собственные порядки, поэтому приходилось терпеть. Благо что хоть в правила, которых мы придерживались в моем отряде, никто не лез.

А теперь я господин, граф, все дела. Имею право. Эта мысль позабавила: я не хотел возвращаться домой и принимать дела отца. Раньше казалось, что отряд – вся моя жизнь.

– Садитесь, садитесь, – повторил я и добавил, встретив его отчасти испуганный, отчасти непонимающий взгляд: – Мне не нужно, чтобы вы заболели подагрой. Да и устать еще успеете. Отдохните спокойно, пока я вожусь с записями.

Он сел с облегчением, хотя и попытался его скрыть, а я углубился в документы.

В неаккуратности управляющего тоже не получалось упрекнуть. Он собрал по складу сведения за последние семь лет – ровно столько велась вообще хоть какая-то отчетность. План здания, конечно, датировался более ранним сроком, как и документы, доказывающие, что эта постройка действительно принадлежит семье Райатт, в частности мне как последнему и единственному ее представителю.