А ведь Киллиан просто спросил про инцидент, произошедший в Ламенте. Эрцгерцог невольно прыснул от смеха, когда понял, что его наглым образом втянули во все это.

– То-то все так гладко шло!

– А что, разве нет? Как я уже говорила ранее, мне моя жизнь тоже очень дорога. Как я могу лгать вам о том, что мы в безопасности? Я просто подумала, что раз вы и так в курсе истории королевской семьи Ламенты, то будет лучше говорить с вами честно, вместо того чтобы неуклюже оправдываться.

Киллиан мрачно улыбнулся, откинулся назад и скрестил руки на груди.

– Мне было не настолько интересно, чтобы захотеть сесть в эту лодку.

– Неужели его светлость, так обеспокоенный судьбой нашей империи, отвернется от меня?

– Я и не знал, что у вас есть талант связывать людей по рукам и ногам! Вы сейчас что, угрожаете мне своей жизнью?

– Боже упаси! Я просто прошу вас об одолжении. Можете назвать это моей последней волей, так будет звучать более официально.

– Не думаю, что кто угодно может поработить демона, просто пощадив его. Каков принцип? – спросил лорд, усмехнувшись.

– Вы слишком много расспрашиваете о моих служебных тайнах.

– Вы сами сказали, что нам судьба плыть в одной лодке, разве нет?

Святая Тания пожала плечами.

– Слабая, не имеющая своей идентичности нечисть с самого начала не становится объектом заключения договора. Можно подчинить демонов среднего или высокого уровня, которые, по крайней мере, могут общаться. Но у вас должны быть очень сильные божественные способности, чтобы смочь поработить и удержать такого демона и не быть при этом съеденным, а это не так уж и легко сделать.

– Кроме вас, есть еще кто-то, способный на это? – спросил эрцгерцог после того, как тщательно обдумал вопрос.

– Это может прозвучать высокомерно, но, вероятно, сейчас на континенте нет никого, кто смог бы подчинить себе демона, кроме меня, – ответила клирик.

– Хм… – Киллиан коснулся подбородка. – У вас соглашение только с Мердесом? Насколько я знаю, монаршие особы Ламенты^[1] призывали немало демонов.

– Честно говоря, если вы не принадлежите к королевской родословной «эюлатио»^[2], даже одного демона уже будет сложно удержать. Ко мне это тоже относится.

– Правда? Кровные родственники святой королевы были настолько могущественными?

– Так-то оно так, но, поскольку демоны подчинялись королевскому роду в целом, а не каждому из семейства по отдельности и их контракты передавались по наследству, монархам не нужно было тратить много священной энергии на поддержание подчинения. Вот почему стало возможным создание эффекта наложения печати на демонов – чтобы они не могли бесчинствовать в мире людей.

Киллиан коротко вздохнул и откинулся на диване.

– И когда эта родословная прервалась…

– Демоны, подвластные им, вырвались на свободу и устроили бесчинства в нашем мире.

Это действительно была большая ошибка. Получив известие о том, что император не то что не принял их покорность как знак доброй воли, но еще и казнил принцессу, королева Эсахильда, охваченная неизбывным горем и яростью, умерла, наслав на Эстенфельда проклятье с помощью магического круга, нарисованного голубой кровью.

Гигантский пожар вспыхнул в королевском дворце Ламенты. Это был реквием по «эюлатио» в исполнении огненных демонов. Свирепый огонь взметнулся так высоко, словно пытался поглотить все вокруг, жаркое пламя полыхало повсюду. Земля, расплавившись, превратилась в магму, а с башни замка в небо поднялся столб красного света. Многие люди, проживавшие поблизости, в страхе разъехались кто куда, поскольку огонь не переставал бушевать. Однако пожар, продолжавшийся несколько месяцев, не вышел за пределы дворцовых стен. Но из любой точки континента был виден кричаще-красный столб света, взметнувшийся к небесам из-под руин крепости, обратившейся в пыль – больше там нечему было гореть. И этот свет ознаменовал окончательное падение маленького приграничного государства Ламента. Священное королевство, унаследовавшее имя «эюлатио», обратилось в пепел. А сразу после этого разразилась катастрофа, которую никто не мог себе представить.

Могущественные высшие демоны, бывшие в подчинении королевской семьи Ламенты, освободились от печатей и начали сеять хаос по всему миру. Пожирая, как еду, горе, отчаяние, гнев и смерть благородных людей, обладавших божественной силой, нечестивые заполучили невиданную силу.

Всевозможная нечисть, включая огненных, водных, чумных демонов и духов снов, свирепствовала по всей империи, сводя людей с ума. Одновременно вспыхивали пожары и происходили наводнения, люди теряли рассудок от кошмаров и, обезумев, бесновались, а в деревнях и городах бушевала чума. Еще до того, как последствия войны, вызванной завоевательными походами императора, успели утихнуть, народ охватил новый страх – из-за ворвавшихся в их жизнь сверхъестественных бедствий. В человеческом мире творился полный беспорядок.

Хотя лишь немногие люди знали о том, что королевская династия Ламенты подчиняла себе демонов, падение священного царства и начало бедствий совпало друг с другом по времени. Общество, кричавшее о том, что все эти бедствия были вызваны ненавистью королевы Эсахильды и деяниями императора Эстенфельда, было близко к истине.

Демоны, сметая все на своем пути, разбрелись по материку, и империя начала приходить в упадок. Хотя неясно было, происходило это из-за проклятия королевы Эсахильды или нет, но то, что все несчастья начались после падения Ламенты, являлось чистой правдой.

Святая Тания и Киллиан знали еще одну государственную тайну. Примерно тогда же Эстенфельд, который не смог вовремя обнаружить силу демона, прикрепившегося к его телу, был постепенно им захвачен.

Жрецы, служившие императору напрямую, перевернули все с ног на голову. Нечисть, начавшую сливаться с телом человека в единое целое, невозможно изгнать никакими способами. Это было подобно приговору с определенным сроком исполнения. Когда император узнал, что демон уже пустил корни в его теле, то строго-настрого наказал священнослужителям следить за своими речами и, как человек, занимающий самый высокий пост в империи, подключил все доступные ему способы для борьбы со злобным вторжением.

Однако получилось всего лишь немного замедлить процесс. С духом, что начал глубоко проникать в тело, уже ничего нельзя было сделать. Коварный демон снов, принимавший облик умершей императрицы – возлюбленной его величества, – стал понемногу вытягивать жизнь из императора.

Каждую ночь Эстенфельд впадал в непреодолимый сон и, страдая от бесконечных кошмаров, глубокой печали и боли, ломался изнутри. Так и не найдя волшебного исцеления, государь начал мало-помалу разрушаться под нападками демона.

Однако никто, кроме жрецов, служивших напрямую императору, не заметил сокрушительной атаки демона, сломившей их правителя. В то время в императорской семье и так было много серьезных проблем, чрезвычайно привлекавших внимание людей. И факт сокрытия того, что владыку мучают кошмары, никто даже не заметил.

Подчинявшиеся Ламенте чумные демоны вырвались на волю, «черная смерть» охватила континент, и принцесса Хиллслейн заболела. Это было началом страшной трагедии, в результате которой за пять лет погибла одна треть населения империи.

Общественное мнение в отношении новой империи упало ниже некуда, как и уровень жизни народа. Напуганный люд обратился в суеверие, все стали вешать портрет принцессы Беатрис на дверях, а правитель потерял всеобщую поддержку. Авторитет императора, объединившего континент, и всего государства оказался низвергнут.

Люди в один голос твердили, что все это произошло из-за проклятия королевы Эсахильды, которая потеряла свою дочь, принцессу Беатрис. Все стали скверно относиться к империи и проклинать ее, а Эстенфельда обвиняли в жестокости.

В умах людей место храмов и священнослужителей, приносящих в жертву себя и свои тела во имя служения народу, заняли священное королевство Ламента и образ принцессы Беатрис, встретившей свой трагический конец. Все жители континента оплакивали падение государства и смерть наследницы, которая больше никогда не вернется домой, продолжая чтить память о ней.

Доведенные до отчаяния люди сочиняли и исполняли героические эпосы и песни о возвращении к жизни павшей принцессы. В этих историях империя всегда была злодейским местом.

Сначала было много тех, кто советовал правителю постараться вернуть расположение подданных, даже если это будет сделано путем подавления общественных настроений или возложения вины на уже павшее королевство. Но государь не стал оправдываться и принял гнев своего народа.

Эстенфельд не мог не осознавать того, что война, которую он начал в молодости, причинила страдания простым людям. Стрелы были нацелены на невиновных не только потому, что разбушевалась чума и свирепствовали демоны.

Император был человеком, благодаря долгой войне добившимся одновременно и славы, и дурной репутации. В особенности потому, что война велась не ради мира. Было много людей, которые его в этом упрекали.

Оправдания и уклонение от ответственности всеми возможными путями были понятны только дворянам. А простой народ, в подавляющем большинстве своем не умевший читать и писать и оказавшийся в эпицентре трагедии, где люди гибли ежеминутно, не имел ни малейшего представления о подобных вещах. Священное царство, защищавшее их, рухнуло, и демоны опустошали мир. Осталась только кипящая злоба и обида на императора, который, по их мнению, был во всем виноват.

Конечно, Эстенфельд мог бы попытаться повернуть все по-своему, оклеветав имя святой королевы и назвав ее ведьмой, повелевавшей демонами. Но он этого делать не стал. В любом случае общественность не поверит. Лучшим решением было проявить великодушие и не трогать прежнюю династию, которую так любил народ, дабы не вызвать еще больший раскол. Ламента уже пала, а империя, где свирепствовали демоны, превращалась в руины. Даже если бы они объединили усилия – этого было бы недостаточно.

Принцесса Хиллслейн, единственная дочь императора, в конце концов скончалась от болезни. В императорском дворце было много тех, кто считал ее смерть результатом проклятия королевы, но император не изменил своего отношения. Это все из-за чумы, которая с самого начала не распространилась бы, если б Ламента не была разрушена.

С одной стороны, государь сделал все возможное, чтобы подавить демонов, мобилизовав все храмы и жрецов, с другой – он признал свои ошибки и, почитая королеву и принцессу священного королевства, стал защищать их как священные образы. Если кто-то хотел избежать чумы, ему разрешалось повесить сколько угодно портретов Беатрис, а сам император публично провел торжественную церемонию освящения, чтобы оплакать падение Ламенты и выразить сожаление по поводу гибели правительниц.

Несмотря на то что именно Эсахильда прокляла его, Эстенфельд проводил поминальную службу по ней и принцессе Беатрис каждое полнолуние так же грандиозно, как и траурную церемонию по своей любимой дочери. Королевство Ламента было признано священным, а Эсахильда и Беатрис посмертно получили титулы последних святых королевы и принцессы. Ритуал, который длился целый год, также был проведен искренне и душевно.

Тем не менее, когда бедствия, обрушившиеся на империю, не утихли, правитель наконец-то осознал всю тяжесть наложенного на него проклятия и начал активно предпринимать усилия, привлекая силы храмов и жрецов, чтобы выяснить, как его снять.

Когда священнослужители не смогли выявить первоисточник, он мобилизовал всевозможных ученых, начал практиковать древнюю магию и даже воспользовался услугами колдунов, чтобы отследить происхождение проклятия.