– Это не слишком? Почему она не посоветовалась с нами перед подачей заявки? – сетовала Йоко. – Нам и так на жизнь едва хватает!

– Все она правильно сделала. Всегда надо стараться прыгнуть выше собственной головы, – радостно ответил Сохара. – К тому же у нас есть сбережения в банке.

Каждый месяц на протяжении тридцати лет Сохара откладывал небольшую часть зарплаты в банк, или «загашник», как он его называл. Иногда, когда приходилось экономить, он клал туда всего одну купюру в тысячу иен, но делал это неукоснительно. Со временем Сохара забыл, откуда у него взялась привычка откладывать деньги, но именно благодаря ей он обрел спокойствие и уверенность в том, что всегда сможет поддержать семью, если что-то приключится.

Тем временем проект студенческого обмена Токи получил официальное одобрение, и девочка едва сдерживала радость при мысли о том, что весной отправится в путь. Радости Сохары тоже не было предела.

– Моя дочь будет учиться во Флоренции! – воскликнул он взволнованным голосом на ежемесячном собрании мэрии в начале декабря.

Все встретили новость восторженными аплодисментами.

– Дочь острова встретится с Микеланджело лицом к лицу!

– Она назовет Мону Лизу по имени! – добавил один из присутствующих.

– Мона Лиза не во Флоренции, она в Париже… – возразил кто-то.

– Она выучит наизусть список веществ, из которых в древности делали краски и писали картины! Представляешь, Сохара? Она вернется и перечислит на латыни названия всех вымерших растений и минералов, которые сохранились только в произведениях искусства!

Под конец изумленные жители острова хором воскликнули: «Дочь острова!» Так они выразили свою нежную приязнь к Сохаре.

4

В час дня солнце медленно начинало клониться к горизонту. Сохара доел горячий отядзукэ и вышел из дома, тихо попрощавшись с женой: «Иттэкимасу». Он решил не говорить ей, что после крыши Хасегавы ему еще предстояло заменить стекло в ванной господина Ёсимуры, а также поставить новые прокладки на окна госпожи Кодамы («Ветер в доме завывает! Одни сквозняки!» – жаловалась она). К тому же надо было успеть навестить господина Каваками, старого школьного учителя.

Несколько дней назад Сохара заходил к нему, чтобы поболтать и угостить клубничными моти, которые Йоко всегда готовила в это время года. Зайдя на кухню за десертными тарелками, Сохара обнаружил, что чайник у учителя разбился, вероятно, выскользнув из рук хозяина. Учитель смущался из-за этих несуразностей, которые в последнее время случались с ним все чаще. Поэтому он замотал осколки чайника в тряпку и сунул ее в буфет. Не сказав ни слова, Сохара взял сверток и положил его себе в рюкзак. Несколько часов спустя, сидя в темной мастерской, он склеил чайник и покрыл его серебряным лаком.

В тот день после крыши Хасегавы, ванной Ёсимуры и окон Кодамы Сохара собирался заехать к старому учителю под вымышленным предлогом. Он дождется, пока Каваками уйдет с кухни, и незаметно поставит склеенный чайник на место.

– Сегодня очень холодно, иди в дом. Я скоро поеду, – сказал он Йоко, стоявшей на пороге в шерстяном свитере.

Она подошла к окну и с улыбкой посмотрела на мужа. Сохара забрался в грузовик и, орудуя ножом, вскрыл коробку, полученную утром в порту. Порывшись в куче резиновых прокладок, он закрепил матовое оконное стекло в кузове и, наконец, направился на склад за рюкзаком, в котором лежал чайник, завернутый в старую толстовку. В тот день Сохара работал до самого вечера.

Сохаре никогда не приходилось скучать, и не только потому, что на острове не хватало рабочих рук и каждый житель был вынужден работать по меньшей мере за двоих. Просто в какой-то момент своей жизни Сохара начал чинить весь остров. Он не просто чинил поломки по просьбе местных жителей. Зачастую он предвосхищал их просьбы и, заметив неисправность, сам ее устранял.

Сохара будто превратился в ёкая – маленькое сказочное существо, которое незаметно помогает людям. Он менял шестеренки в сломанных часах, чистил заржавевшие отбойники, выравнивал покосившиеся доски заборов и восстанавливал гармонию в семьях. Он делал это незаметно для окружающих не только потому, что понимал: у хозяина сломанной вещи нет лишних денег. Починка приносила ему неподдельную и откровенную радость.

Сам того не подозревая, он привнес в жизнь островитян дух праздничного фатализма и веру в маленькие чудеса бытия. Детская музыкальная шкатулка вдруг волшебным образом снова начинала играть, и балерина кружилась на одной ножке. Сломанная дверная ручка, которая вечно царапала всем руки, вдруг становилась гладкой.

В прошлом месяце госпожа Кодама обнаружила, что с ее вроде бы разбитого зеркала внезапно исчезла трещина. Как-то ночью по пути в ванную она опрокинула его, пытаясь нащупать в темноте кнопку выключателя. Наутро она повесила зеркало на место и с огорчением обнаружила на нем темную трещину. Через две недели Сохара обратил ее внимание на то, что зеркало, похоже, испачкалось. В ответ она провела пальцем по зеркальной поверхности, показывая, что это не грязь, а трещина. И вдруг, к своему удивлению, заметила, что трещина чудесным образом исчезла.

– Надо же… – прошептала женщина. – Оно не треснуло, а просто испачкалось.

– Такое бывает, – ответил Сохара, пряча разбитое зеркало за спиной.

Он завернул его в кусок ткани и поспешно спрятал в рюкзак, пока хозяйка заваривала гречишный чай, которым собиралась угостить Сохару в саду.

– Знаешь, это зеркало купила моя мама, – сказала госпожа Кодама, потягивая чай. Она все никак не могла отделаться от удивления. – Не такая уж ценная вещь, но я расстроилась, когда разбила его. – Она взглянула в сторону дома и взволнованно улыбнулась. – Выходит, мне все приснилось.

Сохара промолчал. Он ответил кивком головы, с тем особым спокойствием, которое, казалось, наделяло его способностью проникать в непостижимую сложность мира.

5

Когда вечером Сохара вернулся домой, Йоко сообщила, что пришло письмо на его имя. Надо было заехать к госпоже Маэде и забрать его. Маэде недавно исполнилось восемьдесят три года, но она продолжала заведовать почтовым отделением острова. Сохара подумал, что, наверное, пришла очередная новогодняя открытка, и не придал новости особого значения.

После ужина он пожелал жене доброй ночи и пошел спать. Йоко еще сидела за кухонным столом и возилась с ножницами, соломой и клеем. Ночь выдалась тихой, и остров устало погрузился в сонное предвкушение праздника. Жителям еще предстояло провести тридцать первое декабря в предновогодних хлопотах.

На следующий день Сохара вышел из дома на заре и увидел, что Йоко повесила на дверь соломенный венок. Он остановился и подошел к нему вплотную, чтобы вдохнуть запах соломы. У жены были золотые руки, и Тока унаследовала их от матери. Сохара улыбнулся при мысли о ловких, трудолюбивых пальцах дочки. Заметив, что из венка выбилась былинка, Сохара поправил ее и воткнул обратно в золотистый венок, увитый красными гроздьями ягод и плодов дайдай. Венок был очередным напоминанием о том, что Новый год стоял на пороге и вот-вот должен был переступить его.

Приготовления к празднику шли полным ходом. Накануне вечером жители острова с нетерпением вскрыли посылки, прибывшие с кораблем как раз вовремя, чтобы успеть приготовить осэти рёри – праздничные блюда, требующие трех дней кропотливой работы под традиционные песнопения. С двадцать девятого по тридцать первое декабря женщины трудились не покладая рук, чтобы создать сложные композиции новогодних блюд.

В первый день дома наполнялись ароматами рыбного бульона, очищенных каштанов, соевого соуса и сахара. Из этих продуктов готовили густую подливу к крошечным рыбкам и морским водорослям. Ко второму дню на кухнях витал запах роллов из водорослей конбу и камабоко – белоснежно-розового рулета, свернутого из рыбного фарша с добавлением крабовых палочек. Также нужно было успеть почистить сладкий картофель и приготовить смесь из сахара, семян гардении и засахаренных каштанов.

Зимой, гуляя по улицам, жителям острова приходилось говорить громче обычного, чтобы преодолеть рев ледяного ветра и гул высоких волн. Разговоры велись преимущественно о еде: корне лотоса, уксусе, мирине и густоте бульона. Люди обменивались советами и обещаниями, заключали сделки по обмену ингредиентами, делились залежавшимися или просроченными продуктами.

Приготовление новогоднего меню происходило в соответствии со сроком годности продуктов. Сначала хозяйки делали заготовки из ингредиентов, которые могли долго храниться в холодильнике, а затем приступали к блюдам, портящимся за сутки. Некоторые женщины, включая жену Сохары, заранее запасались продуктами. Они делали заказы в начале месяца и за неделю до тридцать первого декабря клали в морозилку каштановый кинтон или тушеную свинину. Когда Тока жила на острове, она всегда с радостью помогала матери, и Йоко начинала готовиться к празднику немного позже. После отъезда дочери ей пришлось вернуться к былым привычкам. И все же, несмотря на множество хлопот, на острове царила веселая атмосфера.

Сохара направился через двор к грузовику. Он закутался в пальто и выдыхал облачка пара. На улице было не больше трех градусов. Он остановился на мгновение, чтобы полюбоваться гирляндами лампочек, украшающими, словно веревки для белья, внутренний двор соседей напротив. Отец и сын семейства Оно по ночам уходили в море на лодках, а утром возвращались с синей бочкой, в которую складывали улов: там бились серебристые рыбки такабэ, спинку и хвостовой плавник которых украшала длинная золотистая нить. Попадались колючие омары исэ-эби, а также моллюски сазаэ с большими раковинами, напоминающими тюрбаны. Маленький Такэру, старший сын рыбака Оно, очень любил свои лампочки. Сохара развесил их года три назад под восторженные визги ребенка. Спустя некоторое время он незаметно подменил несколько прозрачных лампочек на разноцветные – желтые, красные и синие – и потом видел, как мальчик обрадовался внезапному чуду.

В отличие от Нового года, Рождество появилось на острове сравнительно недавно – лет пятьдесят назад. Поначалу праздник отмечали довольно скромно, но со временем к нему стали готовиться все основательнее. К Рождеству украшали дома, окна, школьные витражи, и в итоге весь поселок искрился праздничными огоньками. За час до заката и вплоть до десяти часов вечера на единственном населенном склоне острова зажигались праздничные огни. Чарующая и мимолетная красота рождественского освещения, которое появлялось в начале ноября и исчезало сразу после двадцать пятого декабря, приводило детей в такой восторг, что некоторые из них, включая Такэру, ни в какую не хотели расставаться с огоньками после завершения праздников.

Сохара сел в грузовик и сразу тронулся. В тот день ему предстояло помочь жителям острова убрать рождественские украшения – елки, игрушки и венки, чтобы заменить их на новогодние: бамбуковые стволы, ветки цветущей сливы, оригами и белоснежные моти. А еще в трех домах нужно было поднять циновку татами.

Перебирая в уме список предстоящих дел, Сохара подъехал к дому четы Судзуки, наскоро припарковал грузовик и взял инструменты. Взглянув на горизонт, он увидел, что день уже начал распускаться, словно цветок. Лодка отца и сына Оно подходила к берегу в сопровождении беспорядочной стаи птиц. На причале собирались кошки, поджидающие рыбаков.

– Охаё, – поздоровался с порога господин Судзуки. – Доброе утро!

– Мороз аж до костей пробирает!

– Еще как!

Сохара разулся, оставил инструменты у входа и поднялся в дом.

– Доброе утро! – раздался голос госпожи Судзуки из кухни. – Охаё!

– Вы встали?

– Знаешь, Сохара, возраст сон ворует. В половине четвертого я уже таращилась в потолок, – призналась женщина и кивнула в сторону мужа. – Ему еще труднее, чем мне.

– Я с трех не сплю, – заверил тот.

– Присаживайся, проходи на кухню, это самая теплая комната в доме.

– Я принес ржавые гвозди, – объявил Сохара.