– Я никогда не видел, чтобы ты молился, – бормочет басом огромный химерик, переходя на польский, – но это тебе не мешало угощать меня при каждом удобном случае мудростью сур. Так что теперь —

Раздается грохот, – потом второй и третий, – натиск вынес скандал за точку невозврата, в ход пошло огнестрельное оружие. Все косят друг друга с близкого расстояния брызгающими боеприпасами.

Наружные стекла бара лопаются. Резкий запах джунклей бьет Королю в голову, подобно букету старого вина.

Шестилетний проксик-супремист вскакивает на барную стойку, длинной очередью из автомата убивает бармена, странобезьяну и химерика.

Аким де Нейра тем временем выбирается из-под трупов ивановцев и поднимает над головой руку с гранатой без шплинта. Он предупреждающе кричит. Никто не обращает на него внимания.

Король Боли допивает водку и ставит стакан. Ребенок стреляет ему в голову, в грудь, в живот.

Попугай марксистов-креационистов кружит над катающейся по бару толпой дерущихся, как пестрый Святой Дух AG, истерично бьет крыльями, аж перья летят, и пронзительно визжит:

– Быдло! Бездельники! Барыги! Бараны! Бандиты! Бездари! Балбесы! Балаболы! Безмозглые! Басурмане! Болваны! Бестии! Бесы! Бздуны!

Король Боли ползет по полу, тонет в боли и крови. Он бы насмешливо улыбнулся, но у него разорваны мышцы лица. Именно так заканчивается, не успев как следует начаться, сто семьдесят восьмой тур переговоров между анаркиями Открытого Неба Южной Америки.

Он еще вспоминает о пари де Нейры, когда крик Акима обрывается и —

– KING_OF_PAIN

connection aborted

Король Боли и Солнце

Слишком ярко, было больно. Он зашипел сквозь зубы, и чернота затянула окна. Девять ноль семь, июльское утро, гистаминовая кривая изломана, как ЭКГ. Он поднялся с ложа агонии, с пропитанной потом простыни. Дом был наполнен утренним ароматом (мята и шалфей), но Король мог бы поклясться, что по-прежнему чувствует запах трав, которыми вчера вечером его дурманила Фатима. У него болела голова, но в этом не было ничего необычного.

В зеркале, висевшем в ванной, он посмотрел себе глубоко в глаза – в глаз, левый. Налитый кровью не больше, чем обычно, – и отвернулся, прежде чем успел уловить все отражение. Король Боли был худым, костлявым, с вялыми мышцами, узловатыми венами, выпирающими кожу, вечно сутулым. Он убрал бы из дома все большие зеркала, если бы они ему не были так часто нужны. (Боль лжет, поэтому нужно каждый день исследовать свое тело с въедливостью неверующего Фомы.)

Он поплелся в кухню, чтобы сварить кофе. (Кофе болит освежающе.) Прошлой ночью он, должно быть, забыл закрыть дверь в сад, теперь пол коридора усеян мертвыми насекомыми, их отравило и выжгло германское иммуно в доме Короля Боли; через час система разложит их до состояния стерильной химии простейших соединений, и они полностью исчезнут. Иммуноботы дома были генетически настроены на частоту ультрафиолета, излучаемого лампами, встроенными в стены и потолки, они гибли в метре за порогом. А дверь действительно оказалась приоткрытой. Король вышел на террасу, трупики насекомых липли к босым ногам. Солнце, солнце, больше солнца. Он отступил в тень и отсюда принялся разглядывать собакоцветы. Теперь Король мог лучше оценить их цвет: большинство были ярко-желтыми, другие – белоснежными, а третьи – голубыми. Профилем своих чаш они не напоминали ни один вид или сорт известных Королю цветов – но этого и следовало ожидать от химериков AG.

За чашкой кофе он позвонил сестре. Ее удалось поймать на работе. Король переключился на тивипет.

– Мата Хари с Нарутовича^[13]. Чем же ты меня опоила?

– Ее нет на карантине Эмиратов. Я сообщила в полицию об исчезновении.

– Что?

– Но она совершеннолетняя, им нужна бумага об этой визе. Не могу найти. Нам придется дать показания. Вспомни, проверь ежедневник и логи дома. Возможно, ты видел ее последним.

– Корпус?

– Она выписалась из Корпуса Мира два года назад.

– Она врала с самого начала.

– Какого начала?

– Рио. А вообще, что я тебе вчера рассказал?

– Всё. Надеюсь. Высылаю тебе на почту контакты комиссара, к которому ты явишься с показаниями. Сегодня.

– Как это? В собственном теле?

– Или оплатишь услуги нотариального шифратора.

– Я оплачу. Ты обыскала ее комнату?

– Ничего.

– Коллеги, друзья.

– Ничего.

– Ты их вообще знаешь?

– Хороший вопрос. Мухат, Бодя, и мама, и я, – скинулись на детективов. Ты в деле?

– Конечно. Кто это будет?

– Копенгагенская гражданская полиция святого Антония.

– Да, я слышал. У них есть свои конюшни проксиков на Юге?

– Думаешь?..

– Вот как раз начал. Так что, стрелять?

– Валяй.

– Один, альтеррористы. С их помощью или ради них. Ты сама говорила. Два, Робин Гуды. Три, любовь.

– Что?

– Любовь, такой неврологический феномен.

– Но зачем ей это?.. А, понимаю, Ромео из-под Открытого Неба. Она встретила его на проксике во время какой-то миссии доброго сердца, он точно не получит брюссельскую визу, поэтому она эмигрировала сама. Мы все стали бы ее отговаривать, она не сказала ни слова, сбежала. Хмм. Она не рассказывала тебе о каком-нибудь парне?

– Слишком о многих.

– Ну да. Надо бы получить судебный ордер и проверить логи ее куколя.

– Она наверняка выкуколивалась у знакомых. Ну, и у Муравьев.

– С чего-то надо начинать.

– Суд скорее согласится, если ты подъедешь с Робин Гудами. Я в списке Интерпола, получаю бюллетени. В Токио за неделю на обнаженном уме платят сто тысяч.

– У японцев нехило засраны мозги.

– От-кутюр порнографии.

– Хватит, ты меня уже напугал.

– Ладно, я найду ее.

– Мне надо… Что?

– Я найду ее. Если такова будет воля Бога.

– Ты с ума сошел? Ты сам выглядишь так, будто нуждаешься в немедленном спасении. Включая реанимацию.

– Спасибо, с возрастом я становлюсь всё краше.

– К пятке у тебя прилип таракан. Сходи всё же в эту полицию. Салаам.

– Это жук. Был. Паукожук. Хмм.

Король Боли нашел черные очки и с кружкой горячего кофе в руке вышел в сад. Круг смятой травы вокруг могилы Сыски очерчивал границы вчерашней гермы. Король наклонился, понюхал цветы. Они не имели никакого запаха. Он почесал шею – пламя пробежало по скуле в глазницу, Король Боли стиснул зубы. Он забыл расспросить Фатиму. Когда собаке в последний раз ставили штамп в Genetic Insurance Policy^[14]? Если только она не подхватила это на отдыхе в Хорватии…

В пластичном сознании Короля Боли начинала раскручиваться калейдоскопическая головоломка.

Он не сказал этого сестре – потому что не было смысла пугать ее еще больше, – но сегодня, через пять дней после последнего лога Янки, наиболее вероятными представлялись сценарии, в которых Янка была мертва – даже если ее тело жило. Насчет Робин Гудов он не шутил. Июльское солнце припекало бледную кожу Короля, жар обжигал его холодные кости. Он судорожно сглотнул кофе. Он часто обжигался слишком горячими напитками и продуктами, боль сливалась с болью, мир таял в одной большой парестезии, он не обращал внимания. Хмм. Если бы похититель куколей действительно взломал Янку, едущую на каком-то незарегистрированном проксике Муравьев или других альтеррористов, то он успел бы за это время уже десять раз выставить ее на продажу, продать с аукциона и вывернуть ее мозг наизнанку. Тело Янки, вероятно, еще дышит в притоне Муравьев, но разум уже разрушен. В восточных борделях это называется ханафавиджа, «склонение к Бездне». Торговец получает полный контроль над твоим куколем у хакера, может посадить тебя на любого проксика и использовать любые средства – чтобы как можно скорее свести с ума. Эта ветвь бестелесного БДСМ развивалась очень быстро. Биостазы закрыли границы, не позволяя торговать живым товаром, но человек всегда придумает нечто еще более чудовищное. У сетевого знакомого Короля двоюродного брата взломали какие-то подростки с Юга. Домочадцы силой сорвали с него куколь – и мозгочерви выжгли ему половину лобных долей. Типичный троян Робин Гудов разрушает гиппокамп жертвы и разъедает центры долговременной памяти. Если снять куколь или прервать соединение иным образом, в лучшем случае мы получаем Каспара Хаузера, в худшем – овощ. Король Боли искренне надеялся, что здесь поработали альтеррористы, – он теперь вспоминал все свои разговоры с Янкой, – на это он надеялся, потому что однажды взломанный разум никогда не придет в норму. Возможно, через двадцать лет Янка однажды проснется и с улыбкой перережет горло своим детям, потому что случайный сон пробудит в ее сознании старый вирус. Рассказывают и такие истории. Король отставил кофе. В задумчивости он рвал разросшиеся собакоцветы. А если она и впрямь сбежала к любимому из-под Открытого Неба… Хмм… Это совершенно не похоже на Янку. Хотя, если это был какой-нибудь молодой Че Гевара – возбужденные северные идеалистки часто теряют голову из-за подобных типов. С другой стороны, о Корпусе она лгала больше двух лет, значит, скорее можно предположить продуманный план, нежели внезапно вспыхнувшее чувство. Легко сказать: я эмигрирую под Открытое Небо. Но как успешно это провернуть, в надлежащей тайне… Куда? Как? И сколько это стоит? Явно небольшое состояние. Откуда у нее деньги? У нее их не было, значит, кто-то должен был ей дать. Муравьи. Итак, романтическая версия отпадает, мы возвращаемся к альтеррористам, альтеррористам и Рио-де-Жанейро. Если бы ты мог накормить голодных, напоить жаждущих, одеть голых, исцелить больных, дать крышу бездомным… Во времена альтерглобалистов они устраивали пикеты и развлекательные беспорядки. Но гражданам стазов пришлось бы сначала восстать против своей ДНК. Значит, именно там следует искать Янку, в анаркии. Я обещал и, возможно, действительно найду ее, ха! Иншааллах, Иншааллах. Солнце обжигало кожу.

Он вернулся домой. Букет собакоцветов он поставил в вазу под открытым окном гостиной. Уселся рядом в нагретом живом кресле – в пятне солнечного света, в запахе сада, смешивающемся с запахом дома, – и натянул куколь.

Местных проксиков в полицейские конюшни набирали в основном из студентов, которые ради подработки подписывали контракты на несколько часов. Король посетил указанного Фатимой комиссара верхом на высоком юноше-левше. Он несколько раз споткнулся и стряхнул бумаги со стола комиссара. Который тут же направил Короля к какому-то молокососу, недавнему выпускнику академии, что наглядно демонстрировало, какой низкий приоритет в общественной полиции имеет дело о пропаже Янки. Король переписал логи своего дома с последних дней визитов племянницы, дождался нотариального шифратора и дал показания. Самая важная их часть касалась слов Янки о том, что она эмигрирует в рамках работы в Корпусе Мира; но он также рассказал о ее связях с Муравьями. Полицейский составил на основе логов Короля текущую генопись Янки (актуальную две недели назад) и включил ее в сетевой список разыскиваемых лиц. На этом действия общественной полиции по данному делу завершились. Королю не хотелось даже устраивать скандал, все это было так ужасно банально: девушка-бунтарка, исчезновение, заботливая семья… Король вежливо попрощался и выкуколился.

Он посмотрел на собакоцветы, их нежные лепестки просвечивали полуденным солнцем. Если Янка действительно спланировала это, мне не следовало предполагать, что именно Сыска стала жертвой случайного дионизида. С другой стороны, если предположить, что случайного ничего нет, то с тем же успехом можно сразу накачать себя параноидальными драгами… Он проверил время и отправился к лейбенмейстерам ZH.