И утреннее, пришедшее полчаса назад: «Доброе утро, любовь моя! Тут полный завал, похоже, задержусь еще на день. Но ты не грусти, скоро буду дома и засыплю тебя подарками и поцелуями. Целую тебя миллион раз. Твой навеки Стас.»

Я смотрела на эти сообщения и перечитывала их снова и снова. Каждое слово было фальшивкой. «Моя королева». «Твой принц». «Навеки Стас». Он даже не удосужился придумать правдоподобную ложь. Командировка в Цюрих? Переговоры? Он, вероятно, сидел дома у той женщины, играл со своим сыном, строил планы семейного отпуска во Франции. А мне строчил этот театральный бред.

Он считал меня полной идиоткой. Он был настолько уверен в моей слепой любви и наивности, что даже не старался быть убедительным. Эти дурацкие эмодзи, эта приторная слащавость – он общался со мной как с ребенком, которого можно отвлечь яркой игрушкой.

И я действительно была ребенком. Семь лет я верила каждому его слову, радовалась его подаркам, ждала его возвращения из командировок. Семь лет строила воздушные замки из его обещаний и жила в мире иллюзий, который он для меня создал.

Вспомнилось, как три года назад он ездил в «командировку» в Питер на неделю. Теперь я понимала – это была неделя с ней. Наверное, тогда она была беременна, и он хотел быть рядом. А мне рассказывал про важный контракт с логистической компанией.

Или как полтора года назад он начал работать по субботам. «Проект для немецких партнеров, любимая, ты же знаешь, как важно произвести хорошее впечатление». А сам ездил к сыну. Играл с ним в песочнице, катал на качелях, читал сказки на ночь.

Каждое воспоминание оборачивалось болью. Каждая его ложь теперь была видна насквозь. Как я могла быть такой слепой? Как не замечала очевидного?

И в этот момент что-то щелкнуло в моей голове.

Ледяная волна стыда, которая терзала меня все утро, вдруг начала отступать. Едкое чувство вины испарялось, как утренний туман. Все отвращение к себе, вся злость на собственную слабость медленно, но неотвратимо разворачивались на сто восемьдесят градусов и находили новую цель.

ЕГО.

Это ОН во всем виноват. Это ОН превратил меня в ту, кем я стала прошлой ночью. Это ЕГО ложь толкнула меня в объятия незнакомца. Это ЕГО предательство заставило меня искать забвение на дне стакана. Я не падшая женщина – я жертва его манипуляций, его лжи, его подлости.

Но теперь я знала правду. И это меняло все.

Жаркая, всепоглощающая ярость хлынула мне в вены, выжигая остатки боли и унижения. Она была чистой, ослепительной, очищающей. Ярость придавала сил, делала меня больше, чем я была секунду назад.

Я больше не собиралась себя стыдиться. У меня не было причин для стыда. У меня были причины для ненависти.

Я посмотрела на экран телефона, где все еще светились его приторные сообщения, и почувствовала, как губы сами собой складываются в холодную улыбку. Он думает, я сижу здесь, плачу в подушку и жду его возвращения, как верная собачка. Он думает, я – его ручная, покорная «королева», которая будет терпеть любые унижения ради призрачного счастья. Он думает, что победил окончательно и бесповоротно.

Он никогда в жизни так не ошибался.

Я встала из-за стола, прошла к зеркалу в прихожей. Женщина, которая смотрела на меня оттуда, уже не была сломленной жертвой. Взгляд стал другим. Острым, как лезвие скальпеля. Холодным, как сталь. Я увидела в нем то, чего не видела много лет – силу. Настоящую, не показную силу.

Стас считал меня слабой? Прекрасно. Пусть продолжает так думать. Это даст мне преимущество.

Я подошла к его кабинету. Дверь была приоткрыта. Внутри все стояло на своих местах – стол, кресла, стеллажи с книгами-декорациями. Я вошла внутрь и села в его кресло. Почувствовала себя полководцем, планирующим сражение.

Время детских игр закончилось. Пора было стать взрослой. Пора было перестать быть жертвой и стать охотником.

План пока что был туманным, но направление уже определилось. Я буду бить его по всем фронтам – по деньгам, по репутации, по самолюбию. Буду медленно, методично разрушать его мирок, как он разрушил мой. Он хотел играть в тайны? Отлично. Но теперь играть будем по моим правилам.

Моя месть будет изысканной, продуманной, безжалостной. Как хороший виски – с выдержкой и характером.

Стас научил меня многому за эти семь лет. Но главный урок я усвоила только сейчас: никому нельзя доверять. Особенно тем, кто говорит, что любит тебя.

Спасибо, дорогой муж. Спасибо за этот ценный опыт.

Глава 4

Я сидела в его кресле, в его кабинете, и холодная ярость, что кипела во мне последние часы, постепенно остывала, превращаясь в нечто иное. В сталь. В твердую, острую, как хирургический скальпель, решимость. Эмоции были роскошью, которую я больше не могла себе позволить. Эмоции делали меня слабой, предсказуемой, понятной. А я должна была стать для него загадкой. Невидимой угрозой. Хищником, затаившимся в высокой траве.

Передо мной лежал блокнот в кожаной обложке – подарок Стаса на день рождения два года назад. Ирония судьбы. На первой странице моим собственным, но будто ставшим чужим, угловатым почерком было выведено три слова:

Информация. Активы. Союзники.

Это был костяк моего плана. Скелет, на который предстояло нарастить плоть и мышцы. Я четко понимала, что нахожусь в кардинально проигрышном положении. Стас плавал в этом мире как акула в родной стихии. Он знал все ходы, всех нужных людей, все подводные течения и рифы. А я? Я была дилетанткой. Декоративной «королевой», которая не знала о своем королевстве ничего, кроме цвета штор в спальне и марки кофе на кухне. Это нужно было менять. И менять очень быстро.

Но сначала мне было необходимо взять себя в руки. Руки дрожали – от адреналина, от страха, от предвкушения. Я встала, подошла к бару в углу кабинета – еще одному приобретению Стаса – и налила себе коньяк. Дорогой, выдержанный. Выпила залпом, почувствовала, как жжет горло, как растекается тепло по груди. Это помогло. Дрожь прошла.

Первый пункт плана. Информация. Мне нужно было знать о Стасе все. Не ту лакированную версию его жизни, которую он любезно позволял мне видеть, а настоящую, грязную, неприглядную правду. Его настоящие финансы, его передвижения, его связи. И, конечно, все о ней. О той женщине, которая была достойна его ребенка. О моем «несостоявшемся» сыне, которому я так и не стала матерью.

Я не могла просто вбить в поисковике «частный детектив Москва». Это было бы слишком примитивно и крайне рискованно. Стас был параноиком в хорошем смысле слова, он мог отслеживать мою интернет-активность. Мне нужен был кто-то проверенный, кто-то из старого мира. Из мира моего отца.

Я встала и подошла к книжным стеллажам, занимавшим всю стену кабинета. В отличие от Стаса, который покупал книги метрами для создания нужного антуража, отец действительно читал свою библиотеку. На нижней полке, аккуратно пристроившись между томами по истории экономики и мемуарами промышленников, стояла его старая записная книжка в потертом коричневом кожаном переплете. Я помнила ее с детства – отец иногда доставал ее из сейфа и что-то записывал карандашом. Для меня она была реликвией, частичкой его тайной жизни, в которую он меня не посвящал. Я никогда не заглядывала в нее – это казалось святотатством. До сегодняшнего дня.

Я осторожно взяла книжку в руки. Она была тяжелее, чем выглядела. Кожа потрескалась по краям, корешок истерся. Я открыла первую страницу и увидела отцовский размашистый почерк: «В.Б. Королев. Личное». Защемило сердце. Как же мне его не хватало сейчас. Он бы знал, что делать. Он бы защитил меня.

Я листала пожелтевшие страницы с именами и телефонами, многие из которых были зачеркнуты – люди умирали, меняли номера, теряли актуальность. Какие-то фамилии я узнавала – бизнесмены, чиновники, судьи. Отец умел дружить с нужными людьми. И вот, на букве «М», я нашла то, что искала. «Макаров И.П.» И рядом карандашная пометка отца мелким, почти неразборчивым почерком: «Деликатные вопросы. Абсолютная конфиденциальность. Дорого, но результативно».

Интересно, какие «деликатные вопросы» были у моего отца? Я так мало знала о его настоящей жизни, о теневых сторонах его бизнеса. Может быть, он тоже кого-то проверял? Кому-то не доверял? Эта мысль была одновременно тревожной и обнадеживающей.

Мне потребовалось два часа, чтобы решиться на звонок. Я дважды набирала номер и сбрасывала, не дождавшись ответа. В конце концов, я решила, что мне нужна новая сим-карта. Я надела темные очки и шарф – глупо конечно, доехала на такси до ближайшего торгового центра и купила карту в салоне связи.

Вернувшись домой, я набрала номер Макарова с нового телефона. Руки снова дрожали. Трубку сняли после третьего гудка.

– Слушаю, – голос был низким, спокойным, абсолютно нейтральным. Без вопросительных интонаций, без любопытства.

– Игорь Петрович Макаров? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. Получилось не очень – я слышала в нем дрожь.

– Кто спрашивает?

– Меня зовут Анна. Я дочь Владимира Борисовича Королева. Мой отец оставил мне ваш номер.

На том конце провода повисла долгая пауза. Я слышала только тихое, размеренное дыхание и отдаленный шум машин за окном. Время тянулось мучительно долго.

– Я помню вашего отца, – наконец произнес Макаров, и в его голосе появилось что-то почти человеческое. – Умный был человек. И порядочный. Редкое сочетание в наше время. Соболезную вашей утрате. Что у вас случилось, Анна?

– Мне нужна информация, – я сделала глубокий вдох. – Полная и подробная. О моем муже, Станиславе Игоревиче Вольском. Все его финансы, активы, контакты, передвижения за последние три года. Абсолютно все, что можно выяснить.

– Это серьезная работа, – его тон снова стал деловым. – И дорогая. И потенциально опасная, если человек влиятельный. А ваш муж, насколько я знаю, не бедствует.

– Цена не имеет значения, – сказала я, удивившись собственной решимости. – Конфиденциальность имеет. Он не должен узнать об этом ни при каких обстоятельствах. Даже случайно.

– Я работаю в одиночку уже двадцать лет. Помощников не использую, информацией не делюсь. Утечки исключены. Что-то еще?

Я на секунду замялась. Произнести это вслух было все еще больно, как давить на незажившую рану.

– Да. Нужно узнать все о женщине. Его… любовнице. Имя, фамилия, где живет, на что живет, откуда у нее деньги. И о ее ребенке. Мальчика зовут Арсений Станиславович Вольский. Дата рождения – пятнадцатое марта две тысячи двадцать третьего года.

– Понял, – коротко сказал Макаров. – Это все?

– Да. Нет, подождите, – я вспомнила еще одну важную деталь. – Там есть документы на детский загранпаспорт. Заявление на поездку во Францию. Мне нужно знать, когда и куда именно они планируют ехать.

– Отмечу. Мой гонорар – пятьдесят тысяч евро. Двадцать пять авансом, двадцать пять по готовности. Наличными. Завтра в полдень, кафе «Пушкинъ» на Тверском, столик у окна на втором этаже. Я подойду сам. Будьте одна. И будьте готовы к тому, что правда может оказаться хуже ваших предположений.

– Я готова, – ответила я, хотя не была уверена, что это правда.

– Анна… – вдруг сказал он, и в его голосе снова проскользнула тень человечности. – Ваш отец был хорошим человеком. Он не раз говорил мне о вас. Гордился. Будьте осторожны. Такие как ваш муж, не любят, когда роются в их грязном белье. И у них есть возможности это пресечь.

– Я буду осторожна, – холодно ответила я. – Спасибо за предупреждение.

Я положила трубку и обнаружила, что руки снова дрожат. Первый шаг был сделан. Самый страшный, самый важный. На душе было странное ощущение – смесь ужаса и облегчения. Я действовала. Я боролась. Я перестала быть пассивной жертвой.