– В твои годы ты ещё много о чём не слыхал, и тебе невдомёк, что в наших словах сокрыта неведомая сила. Слова могут ожить и стать явью… Но нынешняя ночь слишком темна для подобных разговоров. Может быть, вам лучше остаться ночевать у меня?

– Спасибо, – ответила Аля, – но я обещала маме дожидаться её дома.

– А тебе не будет боязно одной в такую ночь? – Старик ласково посмотрел на девочку.

– Нет, я не одна. Под моей крышей живёт ласточка Линда, а на крыше – аист Полифилий. И сегодня со мной пойдёт Аль.

– Не бойся, Аля, если я рядом, то и сам Гранитный Тайфун нипочём!

Старый Фонарщик сперва приложил палец к губам, а потом махнул рукой и улыбнулся:

– Да, с таким другом и впрямь всё нипочём! Ладно, дети, здесь недалеко, и вы дойдёте сами. Берите мой факел, и спокойной вам ночи!

– Я знаю, – сказал Аль, – что с Городом ничего не случится – пока горят Большие Фонари…

Глава 3
Улица Неожиданностей

Неспокойной была эта ночь. Штормовой ветер с грохотом срывал черепицу с островерхих крыш. Совсем рядом ревел разбуженный Океан. А по улицам неслись клокочущие потоки дождя.

Город под Чёрной Тучей стал чужим и нездешним; и в лабиринтах сумрачных переулков дети едва находили дорогу домой. В островке света факела они с трудом отыскивали знакомые повороты и сами не поняли, как оказались на улице Неожиданностей.

– Смотри, Аля, как ярко светит Большой Фонарь! – обрадовался Аль и, позабыв предупреждение Старого Фонарщика, дерзко выкрикнул: – А ну-ка, Чёрная Туча, попробуй затуши!

Чёрная Туча словно ждала этой команды. Дети почувствовали, что их отрывает от земли, и едва успели схватиться за фонарный столб. Налетевший вихрь бешено взметнул пламенный светильник высоко над землёй – и яростно швырнул на булыжную мостовую…

И долго ещё хохотала и глумилась ночь над поверженным Большим Фонарём.

Преодолев первое потрясение, Аль и Аля уже собирались продолжить путь, как вдруг увидели перед собой огромного – во всё небо – Пса! Он был больше домов! Больше Города! Больше самого неба! И невозможно было понять, как он умещается на улице Неожиданностей.

Глаза Пса вспыхнули, как ослепительные звёзды, – и пламя в факеле засияло с неземной силой. И тут же ночной пришлец оторвался от земли, разорвал Чёрную Тучу и поплыл над Городом. А когда он растаял в звёздном небе, Туча опомнилась, вскипела и поспешно заштопала звёздную брешь.

Когда дети добрались до дома, Аля облегчённо вздохнула и подумала: «В доме нет ни ветра, ни дождя. Мы растопим камин, и нам не будет знобко вдвоём с Алем. Но кого же нам показала – улица Неожиданностей?..»

Глава 4
Гранитный Тайфун

В камине весело потрескивали дрова. Переодевшись в сухую одежду, дети удобно устроились у огня. Потоки дождя, подхваченные ветром, расплёскивались по оконным стёклам, словно по иллюминаторам попавшего в шторм корабля. Ночь то затихала и всхлипывала, то завывала, как взбешённая русалка.

– Кто он, этот Пёс? И зачем явился на нашем пути? – размышляла Аля.

– А вдруг это нам показалось?

– Нет, одно и то же не может показаться сразу двоим!

– Да, одно и то же навряд ли покажется сразу двоим…

– Скажи, Аль, а что это за Гранитный Тайфун, про который вы говорили со Старым Фонарщиком?

– Как! Ты не слышала древнюю легенду о каменном ветре?

– Нет… Не слышала…

– Ну так слушай!.. Однажды мне поведал её Поэт, и я запомнил всё слово в слово.

Аля пододвинулась поближе к жаркому очагу, и мальчик повёл свой рассказ…

– В стародавние времена, в ту пору, когда и прадеды наших прадедов ещё не родились, жил в Городе Больших Фонарей Поэт – прапрапращур нашего Поэта. В то далёкое время люди совершали немало зла. И от этого зла к Городу притянулся ветер-убийца – Гранитный Тайфун. Однако никто из горожан и не догадывался об этом. Лишь один Поэт знал о приближении неминуемой катастрофы. И, придя на городскую площадь, он воззвал:

– Сограждане, на нас надвигается Гранитный Тайфун! Словно хрупкая скорлупа, лопнет земная кора! Разверзнутся скалы! Проснутся вулканы! С неба прольётся целый океан дождя и затопит наш Город! В эту роковую ночь всем смертельно захочется спать: невыносимой тяжестью наполнит Гранитный Тайфун ваши мысли. И хотя глаза ваши будут слипаться, заклинаю вас, люди: чтобы не уснуть навеки, не смыкайте глаз в эту ночь! Ведь Город уцелеет лишь в том случае, если все мы, от мала до велика, поднимемся на бой с каменным ветром.

Но горожане лишь посмеялись над словами Поэта и преспокойно отправились по делам.

Тем временем грозный час неотвратимо приближался.

«Неужели Город исчезнет с лица земли? – вопрошал Поэт и сам же отвечал: – Конечно, ведь Гранитный Тайфун в мгновение ока погружает на морское дно горные хребты и превращает в океанские впадины целые острова! Не знаю, смогу ли я в одиночку противостоять каменной стихии… Но всё же встану на её пути!»

И он сел писать прощальные стихи…

Он писал о том, как велик человек в любви к своему народу. И о том, что нет на свете лучшей смерти, чем смерть за спасение людей. И о том, что пламенное слово способно преодолеть даже смерть…

Не для сегодняшних горожан писал Поэт, но для новых – будущих граждан.

А когда стихи были закончены, он надел на себя доспехи, взял щит и меч и, придя на Площадь Семи Ветров, вновь обратился к соотечественникам:

– Нынче ночью на нас обрушится смертельное испытание – Гранитный Тайфун. Вы не вняли моим словам… Но прошу выполнить мою последнюю волю – приковать меня самыми крепкими цепями к кремнёвой скале над Океаном.

Жители немало подивились подобной просьбе и даже заспорили, не зная, как поступить. И тут кто‑то из толпы раздражённо выкрикнул:

– Исполним его безумное желание! Если хочет, пусть сражается со своей выдумкой! Пусть рубит мечом тьму! Быть может, ночная стужа охладит его пылкую голову и наконец‑то излечит от за́уми.

И горожане крепко-накрепко приковали Поэта к отвесной скале над Океаном.

К вечеру небо над Городом заволокло свинцовыми тучами. С Океана налетел шквал, а с неба хлынули потоки чёрного дождя – и люди поспешили укрыться в своих домах. Но разве отсидишься в доме, если на пороге стоит незваный гость – Гранитный Тайфун?..

С высокой скалы Поэт видел, как быстро поднимается уровень воды в Океане, и как гигантские волны уже выплёскиваются на улицы. Как от чёрного дождя вмиг проржавели его доспехи, превратившись в решето. И как рассыпалось в прах сверкающее лезвие меча…

Но он считал, что его мечом станет вера в победу, щитом – любовь к людям, а стихи – надеждой на бессмертие…

А ветер час от часу крепчал. Становился всё твёрже и тяжелее. И затрещала земная кора – это на Город навалился Гранитный Тайфун.

Но к этому времени все горожане уже спали мёртвым сном.

– Войди в меня, каменный ветер! – преодолевая шум бури, выкрикнул Поэт. – Войди и останься во мне навсегда!

И вздрогнул Гранитный Тайфун: никто из людей не смел бросать ему вызов! И бешено заскрежетал он, размалывая в пыль кремнёвую скалу:

– Знай, вставший на моём пути, я превращу тебя в пыль и прах!

И обрушились на смельчака каменные вихри.

Но намертво был прикован Поэт – крепкие цепи делали в том Городе. И столь острым оказалось лезвие его веры, что во все стороны брызнули каменные головы поверженных вихрей.

И вновь услышал Гранитный Тайфун: «Что ты медлишь, трусливый ночной убийца? Войди – и останься во мне навсегда!» – И всей своей невыносимой тяжестью навалился он на Поэта.

И просела наикрепчайшая кремнёвая скала, к которой был прикован Поэт. И потонула в Океане…

– Слава мне, всесильному! Слава мне, всесокрушающему! – победно затрубил каменный ветер. – Слава! Слава! Слава!

Но про себя Гранитный Тайфун думал другое: «Продержись этот безумец ещё мгновение, и мне бы конец!!! Ведь в третий раз я не мог ослушаться его приказа. Но теперь он мёртв! И я сотру Город с лица земли!..»

И тут из океанской пучины донеслось:

– Войди в меня, каменный ветер… Войди… И останься во мне навсегда…

И, словно смертельно раненный зверь, захрипел Гранитный Тайфун! И рухнул! И исчез в Океане. И был он таким огромным, что всколыхнулся и вышел из берегов весь Великий Океан…

Наутро жители Города Больших Фонарей увидели, как на улицах среди мокрых водорослей трепыхаются ещё живые рыбы. А подойдя к городским воротам, в страхе отпрянули назад! Дорога за воротами обрывалась отвесной пропастью – и там, где вчера вздымалась кремнёвая твердыня с прикованным Поэтом, сегодня грозно бурлили мутные океанские волны…

Люди вдруг почувствовали себя бесконечно одинокими. Они разом вспомнили пророчество Поэта – и души их наполнились ужасом запоздалого раскаяния…

Время шло…

О Поэте вскоре позабыли. И никто в Городе больше не писал стихов.

Но однажды маленький мальчик нашёл на Берегу Лунных Приливов клочок бумаги, испещрённый странными короткими строчками. Он бережно хранил этот листок. А когда вырос, то сумел прочитать. Это были чудом уцелевшие последние стихи Поэта. И он сам захотел стать поэтом. Но это уже совершенно другая история!..

– Аля, да ты, я вижу, совсем опечалилась! Напрасно я рассказал тебе эту сказку. Не принимай её близко к сердцу! Ведь в такую, как нынче, ночь легко вообразить всё на свете.

– Дело не в печали!.. Просто твой рассказ пробудил во мне странные воспоминания: «С неба прольётся целый океан дождя, и ветер станет как из камня!» Словно всё это уже было когда‑то, давным-давно, так давно, что, наверное, и быть не может…

Аля смотрела и смотрела, как полыхают дрова в камине, пока не задремала.

И увидела она звёздное небо. Оно росло и приближалось. Казалось, протяни руку – и дотронешься до звезды. Чёрной Тучи не было и в помине – она ушла, как дурной сон. А в глубине Вселенной, отталкиваясь от созвездий, уплывал куда‑то непостижимый космический Пёс…

Аля открыла глаза. Угли дотлевали в камине. Уткнувшись в густую овчинную шкуру, рядом сладко посапывал Аль.

«Неужели я спала?» – подумала девочка и услышала, что в окно кто‑то настойчиво стучит.

– Аль, проснись! Уж не пришёл ли к нам Гранитный Тайфун?..

Глава 5
И беда прошла стороной

Аля подошла к окну и, вглядевшись в темноту, облегчённо вздохнула:

– Да это же Полифилий!

Она распахнула оконную раму – и аист тяжело перевалился через подоконник. С него моментально натекла огромная лужа.

– Чувствую себя мокрой курицей… – поправляя очки на клюве, смутился Полифилий. – Отсырел до последнего пера! За свою жизнь я видел немало всяческой не́погоди, но подобной бури, хоть убей, не припомню: воистину – разверзлись хляби небесные!

– Как же в такую ночь бедная Линда?! – покачала головой Аля.

– Да! Чуть не забыл! – Аист осторожно приподнял крыло, и девочка увидела ласточку. – Бедняжка совсем окоченела. Её гнездо валялось на мостовой. Хорошо, что я оказался поблизости и вовремя подобрал. Я, конечно, долго могу согревать птаху, но в комнате ей будет лучше.

Аля взяла ласточку и подошла к камину. Увидев, что Линда попала в заботливые руки, аист скромно напомнил о себе:

– Пожалуй, пойду назад, на крышу, а не то вымочу вам весь паркет. С меня льёт, как из дырявого ведра. – И он шагнул к окну.

– И не думай, Полифилий! – захлопнула окно девочка. – В такую куролесицу нечего делать на крыше! Оставайся у нас.

– Пожалуй, Аля, ты права! С радостью приму твоё любезное приглашение. Но чтобы не показаться неблагодарной птицей, подремлю на одной ноге: так с меня будет лить вдвое меньше.

Аист закрыл глаза, поджал под себя лапу и застыл, как монумент.

Аль подошёл к спящему аисту и, осмотрев его со всех сторон, изрёк: