Нет, так не пойдёт. Догоняю Любу и обнимаю её со спины. Всего лишь прикоснулся к ней, а на затылок выползли мурашки. Спускаюсь губами по шее к ключице. Оставляю дорожку поцелуев на нежной коже. Желание овладеть Любой здесь и сейчас иголками впивается по всему телу. В трахею словно кислоты плеснули, и она до бронхов протекла. Упорно перетягиваю Любино внимание на себя.

Мужик в трубке настойчиво продолжает охаживать Любу.

– Проезжал мимо твоего дома. Решил заехать извиниться. Купил цветов, а тебя нет.

Люба тщетно пытается выпутаться из моих объятий, а у меня внизу уже так сдавило. Словно тисками зажало. Я просовываю руку под её рубашку и берусь за грудь. Люба, вытягивается как струна и замирает.

– Ты? Извиниться? Не смеши. Говори, чего надо?

– Я серьёзно. Как-то нехорошо вчера поговорили. Я выпил… Вообще, что-то так нарезался. Ты же знаешь, я не люблю все эти сборища.

– Хорошо. Считай, что извинения приняты. Пока!

– Люба, подожди. Мы поссорились с Мальвиной…

Что? Бывший муж решил снова к Любе лыжи направить? Ну уж нет! Поздняк метаться. Похоже, здесь наши мысли с ней сходятся.

– Сожалею!

– Она меня порой выбешивает…

– Эдик, я – дизайнер, а не психотерапевт, – Люба сбрасывает звонок и швыряет телефон на диван. Кладёт ладонь через тонкую ткань на мою руку и шепчет прерывисто. – Богдан, что ты делаешь?

– Тебе неприятно? – сиплю я, а сам большим пальцем задеваю горошину соска. От желания приласкать его ртом дурею. Перед глазами точно паутину чёрную кто-то натянул. В висках бахает пульс так, что сейчас башка лопнет.

– Приятно, но я… Богда-ан, – протяжный стон срывается с Любиных губ, когда я запускаю под рубашку вторую руку.

– Я хочу тебя, Люба. Прямо сейчас, – всем телом ощущаю, что и Люба уже на грани. От этого мозги ещё больше идут в разнос.

Шаги на крыльце заставляют замереть нас обоих. Люба вжимается в меня спиной. Бойкий старушечий голос звучит уже с веранды.

– Любонька, а у тебя чего калитка настежь?

Люба тут же отпрыгивает от меня в сторону, а я, чтобы не повергнуть борзую бабульку своим прибором, торчащим под шортами как ствол зенитного орудия, отворачиваюсь к окну. В теле полный шухер, нервы словно бритвой подрезаны.

– Здравствуйте, Раиса Ивановна, – лепечет Люба.

– Привет! А ты без Эдика? Ой, какой сын-то у тебя уже взрослый. У меня внук, ровесник твоего, тоже такой богатырь вымахал. Здравствуй, Артур.

– Я не Артур, – поворачиваюсь к назойливой соседке. Пухлая старушенция в цветастом платье впивается в меня маленькими поросячьими глазками полными любопытства. – Вас стучаться не учили?

– Ой, – отступает она, прижав руки к груди. – Простите… Я-то издалека увидела, что вы идёте к дому. В мансарде цветы поливала… Думала…

Люба уже оправилась и решительно берёт соседку на себя.

– Я уже полгода как рассталась с мужем, Раиса Ивановна. Пойдёмте я вас провожу. Вы по делу или как?

Надо на калитку пудовый замок повесить и собаку завести. Усевшись на диван, прислушиваюсь к разговору на веранде.

– Ой, Любушка, как же так? Твои родители, Царствия им небесного, всю жизнь вместе прожили и ушли вместе. Ну надо так оплошать! Я-то, сослепу, подумала Артур. Мальчишки сейчас в двадцать уже такие кабаны. Мой вообще под два метра вымахал. Слушай, а что за мужчина? С лица-то ему далеко не двадцать, но видно, что молодой ещё.

Замираю, в ожидании ответа Любы.

– Это… – она откашливается. – Мой мужчина.

Бинго! Большего я и желать не мог. Зацелую я тебя сегодня, Любушка.

– Ой, милая! А не боишься снова обжечься?

– Не боюсь. Вы извините, Раиса Ивановна, я чаю не предлагаю. Только приехали, работы непочатый край.

– Да, понимаю. Дело молодое, – вздыхает соседка.

– Вы о чём? – напрягается Люба.

– Дело молодое, говорю, – запинается соседка. – Быстро тут порядок наведёте.

Она никогда не свалит! Выхожу на веранду, и Раиса Ивановна тут же откланивается. Люба выходит проводить её до калитки, и вскоре слышится скрежет ржавой щеколды. Работы здесь и правда много.

Сбегаю со ступенек крыльца и берусь за косу. Принцип действия я уяснил и после нескольких неуклюжих взмахов, процесс налаживается. С остервенением орудуя косой, двигаюсь в сторону развалившегося парника. Это немного помогает выпустить пар, но не приносит облегчения телу. Нереализованное желание пытает его жгучей болью.

Люба, проводив соседку, прячется в доме. Она назвала меня своим мужчиной. Я уже не безразличен моей женщине. Просто нужно дать ей немного времени привыкнуть к этой мысли. Часа два. Не больше.

Глава 13

Люба

Навожу порядок на веранде, сама не понимая, что делаю – сыр с колбасой засовываю в морозилку. Хорошо, что приходит идея сварить кофе, и я снова лезу туда. Зерновой кофе там храню. Некоторое время с недоумением смотрю на розовый срез колбасы под плёнкой и на замерзающий сыр.

Сварив кофе, отпиваю его маленькими глоточками, но в крови по-прежнему гуляет адреналин. Очешуительный мужчина Богдан, докучливый Эдик, будь он не ладен, главная сплетница садоводства. Явись она чуть позже, и застала бы нас с Богданом в самом неприличном виде. Хотя и того, что она увидела, вполне достаточно для пересудов. В общем, я вся на нервах. Слишком много событий для разведёнки-«старушенции» с кошкой. Мама дорогая! А Гуччи-то где? Я надела ей футболку, чтобы защитить её чувствительную к солнцу кожу и хотела поставить в тенёк старый манеж на улицу. Но на что-то отвлеклась.

– Гуччи, Гуччи! Кис-кис, – мечусь по дому, заглядывая во все углы.

– Люба! – доносится со двора. – Иди скорей сюда.

Выбегаю на крыльцо.

– Что случилось?

– У тебя в саду гномы!

Хватаюсь за сердце. Какие ещё, к лешему, гномы? Мне Серого волка за глаза и за уши хватает.

– Богдан, не пугай меня, – иду к нему, опасливо выглядывая в траве маленьких бородатых мужиков.

– Вот, – Богдан показывает мне футболку Гуччи. – Не иначе, как гном какой-то потерял. Возле забора нашёл.

– О, нет! – хватаюсь за голову. – Только не это.

– Ты чего так всполошилась? Это твой старый знакомый? Он увидел меня, обиделся и сбежал?

– Это Гуччи. Она сбежала. Гуччи-Гуччи! Умоляю! – рыщу по сторонам. – Только не полосни по ней косой.

– Идём искать Гуччи! – Богдан прислоняет косу к сараю. Капельки пота блестят на его влажной от пота коже, волосы растрепались, глаза блестят. Боюсь совместные поиски нас приведут разве что на сеновал.

– Ты посмотри во дворе, а я гляну не выбежала ли она на улицу.

– Люб, ты только не переживай. Кошки легко находят дорогу домой. У нас с ребятами такой кот в отряде был. Я тебе расскажу потом.

– Да, хорошо. Побежала я.

За калиткой тоже Гуччи нигде не видно. Окликая её, то и дело иду к пожарному водоёму. Там часто дети ловят мелкую рыбёшку, расспрошу их.

Навстречу мне идёт ещё одна соседка с сумками.

– Люба, здравствуй! – на лице её играет довольная улыбка.

– Здравствуйте, Тамара Фёдоровна. Вы киску по пути не встретили? Без шерсти, знаете такие есть?

– Нет, у нас тут только обычные кошки, волосатые. Тьфу, шерстяные то есть.

– Ладно, дальше побегу.

– Ты, говорят, себя парня молодого нашла?

Уф, понеслось!

– Кто говорит-то?

– Да Татьяна в лавке. Нет, ты не подумай, что я осуждаю. Но он ведь ровесник твоего сына или я что-то не так поняла?

– Вы что-то не так поняли.

– Люба, здесь Гуччи! – выходит на дорогу Богдан. – Она с котом каким-то под смородиной сидит.

– Красавец-то какой, – понизив голос, замечает Тамара Фёдоровна. – И правда, вроде постарше. Вот ведь Танька-болтушка! Она-то сама…

Не дослушав её, возвращаюсь к Богдану.

– Что за кот-то?

– Да смешной такой, трёхцветный, с бандитской мордой.

Кот и правда забавный, и, похоже, глянулся моей Гуччи. Как я не зову, не хочет уходить от приятеля, а тот шипит на меня. Приходится принести им угощение прямо в кусты, кот набрасывается на консервы, а Гуччи позволяет себя унести.

– Чего глаза на мокром месте? – Богдан проводит рукой по моей щеке.

– Да, Раиса Матвеевна уже по всему посёлку разнесла новость. У меня любовник – ровесник сына.

– А тебе не плевать? Тем более я далеко не ровесник твоего сына.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать два будет осенью.

– Я тебя старше, – вздыхаю, потупив взгляд.

– Да ладно. Для меня ты маленькая сладкая девочка, – Богдан гладит меня по плечу.

– Так, – почувствовав прикосновение раскалённой руки, переворачиваю её ладонью вверх. Дую на неё. – Ты почему без перчаток косишь? К вечеру волдырями кожа вздуется.

– Ерунда. Это с непривычки. Я, честно говоря, первый раз кошу дедовским способом, но вроде уже приноровился. Жарко в перчатках.

– К твоим обветренным рукам только мозолей не хватает. Пойдём перевяжу.

– Эта идея мне нравится, – улыбается Богдан. – Я у тебя там насос видел в колодце. Обольёшь меня холодной водицей?.. Перед перевязкой.

Глава 14

Богдан

Разматываю шнур насоса, пока Люба отыскивает розетку в сарае. Приглашение на перевязку прозвучало так интимно, что без холодного душа не обойтись. Иначе растерзаю Любушку прямо у порога, да и взмок я изрядно с этой косьбой.

Шланг оживает в моей руке, и с лёгким шипением ледяная струя вырывается наружу.

– Работает? – Люба спрыгивает со ступеньки сарая.

– А то? – зажав конец шланга, посылаю в её сторону веер брызг.

Она с визгом прячется от меня. Направляю воду на себя!

– Любонька, выходи, ты обещала меня полить.

Она снова выглядывает.

– Ты и так уже мокрый. И я, кстати, тоже.

– Звучит многообещающе.

– Цветочек, а ты тот ещё пошляк, – Люба подходит ко мне и забирает шланг. – Ну держись.

– Держусь. С трудом, Любань, но держусь, – опираюсь ладонями на шершавые доски сарая. Ледяная струя ударяет мне между лопаток, стекает по спине в шорты, льётся по ногам. Поворачиваюсь к Любе и разгоняю воду по груди, животу. – О, хорошо! Чистый кайф. Давай всё-таки тебя тоже польём, – перехватываю шланг, тяну на себя вместе с Любой. Хохоча, чуть не захлёбываемся от воды, которая с переменным успехом заливает то меня, то Любашу.

– Всё, сдаюсь! – Она убегает в сарай и выдёргивает шнур из розетки. Догоняю Любу и, взвалив её на плечо, тащу в дом.

– Дикарь, ты чего делаешь? – молотит она меня кулаками по заднице.

– Не те вопросы, Красная шапочка, не те, – приношу Любу в комнату и стягиваю с неё мокрую рубашку. Покрываю поцелуями покрытую мурашками грудь, втягиваю в рот, затвердевший то ли от ледяной воды, то ли от возбуждения сосок.

– А что спрашивают в таких случаях? – Люба всё ещё пытается сопротивляться.

– Не помню, – расстёгиваю пуговицу на её джинсах, дёргаю их вниз. – Давно сказок не читал.

– Почему у тебя такие большие уши?.. Оу… – осекается Люба, когда я касаюсь пальцами её сладкого местечка.

– Ты ещё не видела самого главного, – выдыхаю ей в рот. – Уши по сравнению с ним фигня полная. Люба, какая же ты кайфовая. Я с ума схожу, – ухожу в затяжной поцелуй, знакомлюсь со вкусом моей женщины.

Любины руки скользят по моим плечам, движения становятся более плавными. Какое же у неё там внизу всё нежное. Дрожит моя хорошая, сжимает мою руку бёдрами, будто девочка. Она и есть девочка, моя, только моя девочка. Потребность взять её, не сходя с места, туманит разум, тело выворачивает до судорог. Хочу мою маленькую каждой своей клеткой, хочу вонзаться в неё до потери памяти, на животном инстинкте, пометить собой во всех местах, чтобы насквозь она пропиталась моим запахом. Моя. Только моя. Никому больше не отдам.

– Богдан, ты сумасшедший!

Я лишь хриплю в ответ, стягивая шорты, подхватываю её на руки и укладываю на диван. Сдёргиваю с неё джинсы вместе с трусами. Она сгибает ноги, чтобы закрыться. С рычанием, расталкиваю её колени и нависаю над ней.

– Я боюсь, – шепчет Люба.

– Чего ты боишься, маленькая?

– Себя боюсь, тебя боюсь.

– Потрогай меня.