Участковый. Книга вторая (страница 7)
Это было сюрреалистическое зрелище. Хоровод страданий медленно, но верно перемещался от памятника Ленину к берегу небольшой, но быстрой речушки, протекавшей по окраине села. Там уже суетились другие мужики, катившие пустые бочки. Буквально через десять минут бочки были расставлены в ряд, и спасители женского населения колхоза принялись зачерпывать из реки воду ведрами.
Я, тем временем, вскрыл запас соли. Даже тут Зиновьев расстарался на славу. Из местного магазина притащили не меньше двадцати килограмм. И еще, на всякий случай, собрали по дворам.
Под одобрительные взгляды Семёнова и Зиновьева, я начал высыпать белые кристаллы в бочки, предварительно в каждую порцию добавляя той соли, что лежала в моем чемоданчике. Черт его знает, может, она всё-таки какая-то особенная. Старался делать это как можно более таинственно, чтоб у свидетелей процесса сложилось полное ощущение важности происходящего.
– Специальный реагент? – с уважением спросил председатель.
– Совершенно секретный, – кивнул я, перемешивая воду палкой. – После обработки возможна временная дезориентация и сонливость. Это нормально.
Наконец, все было готово. Шесть бочек, наполненных мутной, соленой водой, стояли на берегу. К ним уже подводили, а чаще – подтаскивали, первую партию «зараженных».
Процедура «дезинфекции» была столь же простой, сколь и варварской. Двум-трем самым крепким мужикам поручалось взять доярку за руки и за ноги, а затем по команде окунуть ее с головой в бочку. Раздавался всплеск, приглушенные вопли, и через секунду на поверхность появлялась отфыркивающаяся, совершенно обескураженная женщина. Эффект был почти мгновенным. Песни и плач прекращались, сменяясь недоумением, кашлем и попытками понять, что, черт возьми, происходит.
– Машка! Ты как? – крикнул из толпы муж одной из только что обработанных женщин.
Та, вытирая лицо и отплевываясь, посмотрела на него мутным, все еще пьяным взглядом.
– Вась… А чё это я… мокрая? И во рту солоно?
– Заразу выбивали, милая! – радостно объяснил супруг. – Теперь все, чистая!
Некоторые женщины после «купели» тут же начинали ругаться, пытаясь ударить своих внезапно осмелевших мужей, но силы их были на исходе, а алкоголь и шок делали свое дело. Большинство, постояв минуту-другую, с пьяным и глупым видом, начинали клевать носом и, не говоря ни слова, неуверенной походкой брели в сторону своих домов. Некоторые не доходили, падали прямо на траву, засыпая мертвецким сном, который сопровождался громким храпом.
Пожалуй, никогда за всю историю своего существования колхоз «Красная заря» ничего подобного не видел. Семёнов, наблюдая за этой вакханалией, не мог сдержать ухмылки.
– Ну и ну… Работает же. Глянь, Вань, та, что орала про «милого», уже спит под кустом, как сурок.
Я кивнул, однако полного удовлетворения не чувствовал. Это была лишь первая стадия. Я нейтрализовал симптомы, но не причину. Призрак-Заводила был где-то здесь, и с наступлением ночи он мог запросто устроить повторный сеанс. Тогда все, что мы сейчас сделали, пойдёт псу под хвост. Нужно было найти и обезвредить его до того, как солнце сядет за горизонт.
Пока мужики с азартом продолжали «дезинфекцию», я отошел в сторону и снова открыл Справочник. В разделе про Spiritus-Huliganus была небольшая заметка о локализации: «Сущность тяготеет к местам, связанным с ее прошлой материальной жизнью. Чаще всего привязывается к объектам сельскохозяйственного назначения: сараям, конюшням, заброшенным фермам».
– Дмитрич, – подозвал я председателя. – У вас тут есть старые, может, заброшенные постройки? Конюшни, например?
Зиновьев, сияя от того, что порядок постепенно восстанавливается, тут же откликнулся:
– Как же! Старая конюшня есть, еще до войны построенная. Рядом с фермой. Сейчас там сено храним да старый хлам. А что?
– М-м-м… Да так… Слушайте, а давно она заброшена?
– Так годо́в уже пятнадцать. Как Игнат помер.
– Ага… Ясно. А что с Игнатом?
– Да ничего. – Председатель фыркнул недовольно и махнул рукой. – Странный он мужик был. Характер – хуже самого ядовитого яду. От него супруга, еще сразу после войны ушла. Пока Игнат Родину защищал, она с пришлым мужичком спуталась да и отчалила в другое село. Так Игнат все годы по ней убивался. Ни одну бабу к себе больше не подпустил. А разве ж это нормально? Разве можно мужику-то без бабы? Вот он и становился с каждым годом все угрюмее, все злее. Под конец жизни вообще… Мне иной раз самому его прибить хотелось. Я тогда еще председателем не был.
– Отлично… – Высказался я, переваривая информацию. – Мне нужно ее осмотреть. Конюшню. Это может быть эпицентр… заражения.
– Дык конечно. Осмотрим. Я с вами! – вызвался председатель.
– Нет, – остановил я его. – Это опасно. Оставайтесь здесь, контролируйте процесс. Мы с товарищем Семёновым справимся.
Семёнов, услышав это, насторожился.
– Ты думаешь, зараза оттуда пошла? Может, подстраховаться как-то? Самим в этой твой соли обмакнуться. – Виктор кивнул в сторону бочек.
– Не надо, Витя. Оно только гамженшин действует. Похоже, Игнат тот был не очень хорошим человеком. Видать, что-то там в своей конюшне сотворил. Ну… Это биологическое оружие. Хотел жене отомстить. Или всем бабам. Но умер. А тут, по какой-то причине, пошла активация.
– Да ладно! – Ужаснулся старлей. – А как же это он?
– Кто ж теперь узнает. Может, у немцев подглядел, когда воевал. Может, у наших. – Продолжал я плести несусветную чушь, мысленно попросив прощения у Игната.
Хотя… С другой стороны, если мои догадки верны, то извиняться мне, вроде как, не за что. Пусть не совсем так, как я сейчас рассказываю, но создал проблему именно он. Вернее, его призрак.
– Витя, просто будь наготове. И… что бы ты ни увидел, не пугайся. Это могут быть… галлюцинации от остаточного излучения.
Старлей, услышав очередную порцию умных слов, мрачно кивнул, поправил кобуру с пистолетом и решительно направился за мной.
Старая конюшня стояла в сотне метров от коровника, поодаль от жилых домов. Деревянное, покосившееся здание с провалившейся кое-где крышей. От него веяло заброшенностью и тишиной, которая казалась неестественной после недавнего балагана на площади.
Я приоткрыл скрипучую дверь, и мы вошли внутрь. В воздухе висела густая пыль, пахло старым сеном, грибком и чем-то еще… кислым, протухшим. Лучи заходящего солнца пробивались сквозь щели в стенах, выхватывая из полумрака груды старого железа, сломанные телеги и горы сухого сена.
– Ну и хоромы, – проворчал Семёнов. – Кто тут может жить, кроме крыс?
Я не ответил. Я чувствовал холодок, бегущий по спине и легкий запах полыни. Это состояние было мне знакомо. Похоже, каждый раз, если рядом со мной происходит что-то потустороннее, я ощущаю эту чертову полынь.
Вытащил из кармана горсть соли и медленно двинулся вглубь сарая.
– Иван, ты чего это? – удивленно спросил Семёнов, наблюдая, как я рассыпаю соль по полу, очерчивая круг. – Это тоже часть дезинфекции?
– Можно и так сказать, – буркнул я, продолжая свое дело. – Ты, Витя, не отвлекайся. Ты следи, чтоб сюда за нами никого не понесло. И чтоб поблизости никто не бродил. Лишние люди нам сейчас точно ни к чему.
Внезапно в дальнем углу, в самой густой тени, воздух задрожал. Пыль завихрилась, сформировав неясный, полупрозрачный силуэт. Он был высоким, тощим, в его очертаниях угадывались кепка и что-то вроде заношенного зипуна.
– Витя, ты что-нибудь видишь? Там, в углу, – тихо спросил я.
Мне нужно было убедиться, что Семёнов не в состоянии разглядеть то, что доступно мне. По крайней мере, если верить словам Ля Флёр, так должно быть. Она утверждала, что я нашёл комнату с гробом только потому, что являюсь инквизитором и мне доступно особое видение.