– Ваше величество, – деликатно кашлянул Захар Андреевич, после чего продолжил спокойным тоном. – Я никоим образом не снимаю с себя ответственности за произошедшее. Более того, признаю: случившееся – результат моей, и только моей, недоработки. Вот только посудите сами… И вы и я были прекрасно ознакомлены с результатами предварительных замеров его магического потенциала. Три замера, с разницей в год и полтора. Никаких предпосылок к тому, что у него раскроется родовой дар, не было. А если быть уж совсем точным, то за последние триста лет – это второй такой случай.

– Вон как ты заговорил, – удивился император. – Решил своего сынка с Распутиным в один ряд поставить? Иш ты… Второй случай… Ты, наверное, считаешь, что эти статистические данные могут меня успокоить, и внезапное раскрытие родового дара у твоего сына вызовет молчаливое одобрение? – глаза цвета грозового неба потемнели от гнева. – А может мне тебе ещё орден пожаловать?! – громыхнул голос императора. – Нет, Захар! Моё терпение закончилось. Я и так закрывал глаза на твои выкрутасы. Не спорю, ты сделал очень многое. В чём в чём, но в лени и попустительстве тебя точно не упрекнуть. Мне только одно интересно, – пытливо прищурился Романов. – Как ты сумел обойти данную мне клятву? – удар раскрытой ладонью по столешнице отдался дребезжащим звуком в тонких хрустальных плафонах огромной люстры. – Ну же, я жду ответа!

– Клятва работает, как и прежде, – ровно ответил Полозов, поджав губы и отведя взгляд. – Я по-прежнему верен вам, как и весь оставшийся род Полозовых. Ничего в отношениях наших родов не изменилось и не может измениться.

– Оставшийся. говоришь? – не нужно было обладать магическими способностями, чтобы ощутить напряжение, готовое, будь на то императорская воля, смять не только этот кабинет, но и полдворца в придачу. – Может я ослышался? Или ты мне сейчас посмел на что-то намекнуть? – прошипел Романов. – Ты не ошалел часом, Захарушка? Или тебе чистый воздух северной провинции в голову ударил?

Полозов, хмуро глядя поверх головы императора, промолчал. Здесь тоже ответа не требовалось. Правитель, не способный тонко чувствовать настроения подданных и различать весь спектр смыслов и подтекстов, вложенных во фразы, не смог бы столько лет крепкой рукой удерживать российский престол.

Не дали бы. Свои бы сожрали за милую душу.

Плохо было другое: оба прекрасно всё понимали.

Полозов слишком умён, чтобы жонглировать словами в ответах. Император это осознавал, но требовать ответов теми методами, которые могли бы использоваться с представителями других дворянских родов, он не мог.

Вернее, мог, но в здравом уме ни за что бы не стал этого делать, так как пёс, посаженный на цепь, помимо незаслуженной обиды на хозяина, имеет обыкновение срываться и убегать, как только перестанет чувствовать тяжесть цепи. И может пройти много времени, прежде чем его изловят и снова привяжут подле конуры.

– Значит вот, как мы с тобой поступим, княже, – наконец, принял решение хозяин кабинета. – С этого момента ты отстраняешься от всех дел, касающихся Приказа. В течении недели тебе надлежит передать все текущие дела графу Орлову. После его доклада мне, удаляешься в своё поместье и не кажешь оттуда носа до моего личного распоряжения. Видеть при дворе я тебя пока не желаю. Ты меня понял?

– Как будет на то ваше высочайшее повеление, – скрипнул зубами князь. – Не сочтите за чрезмерную наглость, государь, но считаю, что недели будет недостаточно для того, чтобы в полной мере посвятить Орлова в тонкости. А учитывая нездоровые шевеления на восточной границе, ваше решение может быть опасным для империи…

– Это уже не твоего ума дело, Захар, – раздражённо рявкнул император. – Я сказал! И да… хоть к Силе взывай, хоть к попам беги свечки ставить! Но, если с носителями крови Романовых, пока твоего отпрыска ловят, что-то произойдёт – пощады не ждите! Если паршивец наделает беды – лучше бы всем вам быть уже мёртвыми!

Пронизывающий холод, от высвобожденной силы смерти, пронёсся по помещению, пробирая до костей. Никто из мужчин не обратил внимания, как в дальнем углу, около вычурной тахты, где император любил собираться с мыслями, в клетке застыла канарейка, коготки которой медленно разжались. Крохотное невесомое тельце беззвучно свалилось на деревянное дно клетки, навечно замерев.

– Что лично ты предпринял для того, чтобы доставить его в столицу? – требовательно спросил Романов. – Или ты настолько обрадовался преемнику, что решил ничего не делать?

– Я лишь сумел выяснить, куда именно он направился, – глухо произнёс Полозов, игнорируя язвительный тон императора.

Будь на то воля князя, он бы ни за что не сказал этого императору, вот только противиться клятве он, действительно, не мог. Пока не мог…

– Вот как? – на лице императора впервые промелькнула заинтересованность. – И куда же?

– Мёртвый.

С десяток секунд император пронизывал князя взглядом, после чего задумчиво кивнул.

– Уже легче. Хорошо, Захар. Моё решение ты слышал, – пригладив полы белоснежного кителя, Романов отрывисто бросил, взяв в руки одну из бумаг, лежавшую на столе, показывая тем самым, что аудиенция окончена. – У тебя неделя.

Испрашивать императорского позволения, чтобы самому отправиться за сыном в Мёртвый, было сейчас так же бесперспективно, как и взывать к милости инквизитора, заносящего пылающий факел над костром. И даже если предложение будет действительно стоящим, император мнения не изменит.

Слово монарха крепче гранита, это известно всем.

Возможно, когда император немного остынет, у Полозова и получится воззвать к благоразумию. Но надеяться на это не стоило: характер Романова был не сахар.

Практически на выходе, Полозов увидел идущего ему навстречу Орлова. Ну кто бы сомневался?

– Доброго дня, князь, – нарочито мягкий тон графа не ввёл Полозова в заблуждение. – Не знал, что вы уже вернулись из поездки, но искренне надеюсь, что она была лёгкой и непринуждённой.

– И вам моё почтение Сергей Ефимович, – кивнул князь. – Спасибо, всё хорошо. Воздух северных провинций весьма бодрит, – усмешка выскочила непроизвольно, но, как оказалось, кстати, поскольку на лице Орлова промелькнула тень досады. – Вы меня простите, я бы с удовольствием продолжил беседу, но сейчас весьма спешу. Думаю, у нас ещё будет время наговориться. Сергей Ефимович…

«Он уже знает, – понял Полозов. Не прошло двух дней, как он вернулся из Светлореченска, а император не только успел принять решение о его смещении с поста, но и поставить об этом в известность Орлова. – Ну ничего, кто я такой, чтобы спорить с решением императора? Вот только я бы на твоём месте, граф, преждевременно не радовался», – усмехнулся князь, обозначая лёгкий наклон головы.

– Захар Андреевич, – процедил Орлов. – Хорошего вам дня!

– Взаимно.

Легко сбежав по ступенькам, ведущим в императорский сад, Полозов направился к выходу.

Очень редко, когда в его распорядке находились лишние минуты, он не отказывал себе в удовольствии пройтись по идеально вымощенным дорожками, любуясь результатами трудов многочисленного штата флористов и садовников.

Иногда Полозов задумывался: могла бы быть спокойнее его жизнь, стриги он кусты в императорском саду? Ну а что? Подчинение лишь главному распорядителю и ответственность только за определённый участок сада. Красота же?

«Кого ты пытаешься обмануть, Захар? – ехидно возразил внутренний голос. – Ты и так работаешь, можно сказать, тем же флористом. Вот только орудия труда у тебя иные и участок немножко побольше».

Забравшись в личный паромобиль, без опознавательных знаков в виде гербов и вензелей, коими любят украшать свои повозки аристократы, Полозов откинулся в водительском кресле, прикрыв глаза.

– Пётр, Пётр, – с досадой выдохнул князь. – Если бы ты знал, как же ты не вовремя.

* * *

Уже после того, как Полозов покинул кабинет, в книжной полке, занимавшей всю немаленькую стену, открылась неприметная дверца, из которой выскользнула серая тень.

– Ты меня когда-нибудь до инфаркта доведёшь, – беззлобно проворчал Романов, скосив глаза на визитёра.

Молчаливый слуга, служивший императору уже несколько десятков лет, с видимым неудовольствием покосился на безнадёжно испорченный письменный стол, покачав головой. Вздохнув, он подошел к настольной лампе, маяком возвышавшейся на столешнице.

Ловко свернув матовый плафон, извлёк оттуда записывающий кристалл.

– Егор, проследи, пожалуйста, чтобы это попало сам знаешь куда. Как сделаешь всё – доклад. И – осторожнее. Мне бы не хотелось заниматься поисками подходящей кандидатуры на твоё место. Всё запомнил?

Это был давний своеобразный ритуал.

Романов ворчал по привычке, а слуга делал вид, что внимательно слушает, хотя его высший магический ранг, о котором, кроме них двоих, никому не было известно, служил гарантией: в случае чего, слуга не только справится с любой поставленной задачей, но и сможет стать весьма неприятным сюрпризом уже в качестве силовой поддержки.

– Всё будет сделано, государь, – кивнул Егор. – Скажите, ну сколько можно безобразничать? – пробурчал он. – Третий стол за полгода. Куда это годится?

– Нашёл из чего проблему делать. Распорядишься, чтобы доставили новый, – отмахнулся Романов, на что получил ещё один вздох.

Иногда императору казалось, что абсолютно всех личных слуг специально обучают нарочито тяжело вздыхать, а умение входит в список навыков, коими обязательно должны обладать выпускники подобных школ.

Егор мог бы очередной раз мог начать долго пояснять, что даже императорское слово не властно над процессом изготовления изделий из морёной древесины, которые выполнись исключительно для дворца очень ограниченными партиями, но знал – всё зря. Поэтому не стал этого делать.

– Вам нужно испортить ещё примерно два стола, государь, – упаковав кристалл в замшевый мешочек, Егор бережно спрятал его во внутренний карман куртки.

– Почему два? – удивился Романов.

– Чтобы гарантировано остаться без мебели на три года, – пожал плечами слуга. – У стояновской мануфактуры наконец-то закончится дуб, в ход пойдёт лиственница. Вы же этого добиваетесь, ваше величество?

– Вон, – скривился император, почувствовав лёгкий укол стыда.

Да и кто ему мог попенять настолько прямолинейно, кроме верного Егора, с которым он воспитывался с самого детства?

– Поручением моим лучше займись, а не советы здесь раздаёшь. И скажи, чтобы прекратили мариновать Орлова в приёмной.

– Надеюсь, вы всё как следует взвесили, перед тем как принять это непростое решение, – тихо бросил напоследок Егор, исчезая тем же самым способом, которым появился.

– Поучи меня ещё, – пробормотал под нос император, сделав вид, что не расслышал.

Усевшись в жутко неудобное кресло, которое настолько опостылело на несколько месяцев, что Романов с радостью сменил бы его на обыкновенный деревянный стул из какого-нибудь кабака среднего пошиба, он бросил мрачный взгляд на разбросанные бумаги.

Вспомнив слова Егора, император железной хваткой задавил в себе мысль сотворить из этого кресла то, что произошло только что со столом.

Пока можно терпеть. В конце концов, это кресло – одно из немногих предметов, помогающих чувствовать себя живым человеком с ноющей поясницей, а не одним из бездушных механизмов Петербургского завода по производству движителей.

Когда дверь в помещение осторожно открылась, впуская графа Орлова, владелец кабинета снова был собран, ничем более не напоминая очень уставшего от государственных дел старика.

* * *

Долгого разговора с Архипом и заметно помрачневшей Ладой не вышло, поскольку после плотного завтрака, который сам собой организовался после самовара, у молодых людей, как по команде, начали закрываться глаза. И неудивительно – дорога выдалась не из лёгких, и Пётр с Алисой изрядно вымотались, добираясь сюда.