Он издал короткий звук, нечто среднее между фырканьем и смешком, но выражение его лица осталось каменным. Сегодня он явно пребывал совсем в другом настроении и не собирался наказывать меня за слова.

– Мне это ясно и без тебя. Я ведь уже предложил награду.

Теперь я видела, что это было правдой. Он уже пресытился жертвами, напуганными его властью… И от простого подчинения устал.

– Награду… Наверняка вы говорите о богатствах.

– Именно, – ответил Князь. – И почестях.

– Но много ли в них будет смысла для обреченной? И зачем вообще предлагать такое монахине? Я люблю простые, милые вещи. Уют… Природу…

– Как мило, – скривился Князь. – Да ты святая дева, сестра. Но чего-то ты ведь хочешь для себя? Каково твое маленькое невинное желание? Так и быть, я подумаю, стоит ли исполнять его сразу.

Вопрос почему-то заставил меня испугаться.

– Наверняка вы думаете, что у вас есть все на свете. Но того, чего я хочу, у вас не будет никогда, – поспешно произнесла я и тут же пожалела о сказанном.

Он усмехнулся, почти сонно. Слегка неровные губы придавали его лицу зловещую красу.

– О, скажи, чего же эдакого у меня никогда не будет, сестра?

– Многих вещей, – прошептала я. – Искренности, тепла, сердечного уважения. Веры, любви и добра.

Уголки его рта раздраженно дернулись.

– Любви и добра? Слова для тех, кто верит в сказки.

– Как скажете. Тогда… Я готова назвать подходящую мне награду.

Глаза Князя мрачно заблестели, когда он склонил голову набок.

– Лучше бы это было что-то умное. Слушаю, сестра.

Я глубоко вздохнула. Я могла бы попросить отпустить остальных монахинь, но это не помешало бы ему отправить людей за новыми. И это никак не мстило за погибших сестер, так что… Приходилось уповать на то, что я придумаю верный путь к цели, когда узнаю о нем побольше.

– В награду я хочу знать правду о вас. По одной правде за обряд. С меня вопрос, с вас честный ответ. Такая… игра.

– А, так ты отчаянно жаждешь услышать мои темные тайны, да? Откуда такой внезапный интерес, сестра? Разве у тебя нет каких-нибудь писаний, которые ты должна изучать вместо меня?

– Все доступные мне писания касаются только одной, святой стороны, – промолвила я. – Я подумала, что мне не хватает чего-то противоположного. Для полноты картины.

Князь на мгновение задумался над этим.

– Чего-то противоположного. Говоришь, как будто я исчадье ада. Ты, конечно, смелая, это да.

– Так вы согласны? Зачем – это мое дело, – напомнила я.

– Пусть будет так, – сказал вдруг Князь. – Я сыграю в твою странную игру. Правда в обмен на обряд. Но предупреждаю, награда может не так уж тебе понравиться. Она способна случайно сломать то, что осталось от твоей веры. Так что ты просто получишь двойной удар.

Я вздрогнула, но постаралась сосредоточиться.

– Вы так быстро согласились. Неужели совсем не цените свои тайны?

Князь покачал головой.

– Тайны, сестра, – произнес он, – они не вечны. Как и я. Как и ты в особенности… Спрашивай.

Я не поверила своим ушам: он действительно признал, что когда-нибудь отправится в землю?

Он запрокинул голову назад с выражением тоски и смирения. На этот раз он, похоже, предпочитал строить из себя раненого воина. Лежать на могильном камне с раскинутыми руками и читать панихиду по самому себе.

Если так подумать, то он из всего замка соорудил себе гробницу. Темную, сырую, полную паутины и плесени.

– Хорошо. Для начала… – Я задумалась, какой вопрос мне первым обменять на опасный обряд.

Мне столь многое хотелось узнать. Но я боялась отпугнуть Князя чем-то слишком прямолинейным. Если бы я вынудила его отказаться ответить уже на первый вопрос, то игре пришел бы конец, не успей она начаться.

И в конце концов, Князь, по-видимому, хотел, чтобы я пожалела о своем предложении обмена. Его наверняка забавляла мысль бросить мне в лицо нечто страшное, с мерзкими подробностями, чтобы я от ужаса сбежала. Я не могла дать ему такой возможности. Это было бы… бесполезно для меня.

Мне нужно было найти его больное место. Его слабость.

Ну же, Мирия, взывала я к себе, соображай! Он только что отрекся от нужды во всем искреннем и настоящем. Он назвал Другом несчастного ворона. Только с ним он говорил так ласково…

– Вас окружают люди, но все они здесь по долгу службы, не по собственному желанию… Вы, должно быть, живете с постоянной угрозой предательства, – наконец сказала я.

Князь помрачнел. Его глаза сузились.

– Это не вопрос, сестра.

– Да… Я лишь хотела спросить, кого вы боитесь больше: врагов или тех, кому позволено стоять за вашей спиной? – спросила я, чувствуя, как в воздухе повисло напряжение.

Он усмехнулся, нервно и резко.

– Боюсь? Ты смеешь спрашивать, кого я боюсь?

Нет, это было чересчур. Я поправила себя:

– Вам… вообще есть кому доверять?

– Нет. Я никому не доверяю. И мне это не нужно. Такой ответ тебя устроит? Ты окончательно испортила мне настроение. – Князь слегка отвернулся, словно хотел закончить разговор. Затем мрачно добавил: – Поцелуй меня и иди восвояси.

Внутри меня разлилась радость победы. Мне удалось задеть его. По-настоящему достать!..

Я не узнала слишком много, но это было простительно для первого раза. Я просто прощупала почву и к тому же поняла, что замок был полон моих союзников в борьбе против Князя.

Сдерживая волнение, я приподняла покрывало и чуть дрожащими губами прикоснулась к его лбу, как и полагалось. Это было легко, учитывая, что он сидел, а я все еще стояла.

Его кожа была холодной как лед. И такая же ледяная река через мгновение хлынула в меня. Я запретила себе ей сопротивляться.

Моя грудь наполнилась тяжестью. Словно чья-то рука схватила меня за самое сердце. И дышать вдруг стало слишком трудно… Мне захотелось прокашляться, вырваться из этого кошмара, но прерывать обряд было нельзя.

Кости заныли все разом. Нестерпимый холод глубинной дрожью прополз по ним. Ноги совсем ослабели и грозились подвести меня.

Его боль с готовностью перешла в мое тело. С княжьих очей, с белых костей, с красных кровей, да со всего остова… на одну маленькую, никому не нужную девчонку.

Я всхлипнула и оторвалась от него. Подалась назад, тщетно пытаясь унять рвущийся из горла кашель. На губах остался привкус горечи – напоминание об обряде. И кожа по-прежнему леденела, как будто мы все еще соприкасались.

Князь посмотрел на меня с угрюмой усмешкой.

– Тяжелее, чем ты думала, не так ли? Полагаю, второго вопроса я могу не ждать.

– А вы бы ждали? – тихо спросила я, отходя.

Я уходила скорее мертвая, чем живая.

Но если мне было так плохо… и цена была столь высока… то…

Почему я уже с нетерпением ждала следующего раза?

7

Я вышла из зала, едва держась на ногах. Болезнь давила с новой силой, все плыло перед глазами.

Обратно провожать меня никто не собирался. Я попыталась сама припомнить путь назад, но мысли разбегались, ускользали. Делать было нечего, и я пошла наугад.

Добравшись до галереи, которая сперва показалась мне смутно знакомой, я оперлась о стену. Прикрыла глаза в надежде, что головокружение ослабнет. А когда вновь открыла их, то вдруг осознала: в этом месте я точно прежде не бывала. Очевидно, я забрела в чужую, неизвестную мне часть замка.

Пошатываясь, я побрела обратно к залу с печью, как мне представлялось. Но коридоры, будто назло, все сильнее путались и менялись местами. Не знаю, сколько я блуждала, прежде чем услышала голоса.

Меня мгновенно охватило облегчение: наконец, я была не одна. Надежда слегка развеяла туман, и я пошла на звуки смеха и разговоров.

Вскоре я уже различала отдельные голоса, дружеские перепалки, звон ударяющихся чаш. Я остановилась у арки, привлеченная светом и теплом, что струился из общего чертога. В нем отдыхали нарядные люди. Должно быть, бояре…

Их одежды казались непривычно яркими, непривычно украшенными. Они сидели за длинным деревянным столом, накрытым вышитой скатертью. Многочисленные кувшины и кружки с напитками явно сослужили службу их хмельному веселью.

Я обрадовалась, поняв, что и в этом замке, оказывается, царила жизнь. Я хотела было выйти к ним и спросить дорогу.

Но радость сменилась тревогой, как только я уловила суть их разговора.

– Ему давно пора уступить место кому-то более… достойному, – произнес один из собравшихся, человек с ледяными глазами. – Мы имеем право поставить вопрос открыто. Мы ведь знать.

Мне стало страшно, и я вмиг забыла о хвори. Было нетрудно догадаться, о ком тут говорили, и разговор явно шел опасный. Если бы кто-то узнал, что я это подслушала, мне пришлось бы несладко.

Я отступила и огляделась в поисках укромного места. Рядом с аркой притаился темный уголок. Оттуда я ничего не могла увидеть, только слышать, и само укрытие было не слишком надежным. Но я понадеялась, что черное монашеское одеяние скроет меня в тенях.

– Мы сможем что-то предпринять, только когда он станет совсем беспомощен, – заявил какой-то почтенный старец. – Пока он еще может держать оружие, народ будет его уважать и наши руки связаны.

– Да вы разве не видите, что он только ради этого и проводит свои… как их, тренировки? Показательные выступления, чтобы заставить нас молчать, – заявил молодой и явно пьяный боярин. – И что, нам теперь ждать, когда его добьет это нелепое пророчество?

– Есть только одно утешение, – я узнала голос первого говорившего, с ледяными глазами. – Князю никуда не уйти от его «нелепого пророчества». Сколько бы замков он ни велел повесить на дверях часовни.

От любопытства я чуть не высунулась из укрытия, как вдруг услышала шаги в коридоре. Поступь звучала уверенно, тяжело. Вряд ли это был кто-то из опоздавших бояр.

Мои глаза распахнулись, когда мимо прошел сам Князь. Это невозможно, подумала я. Разве он не остался в том зале?.. Я едва успела прижаться к холодному камню, молясь, чтобы он не заметил меня. Князь не обратил на меня внимания.

Он стремительно вошел в чертог, и внутри воцарилась тишина. Казалось, его присутствие подавляло все вокруг – даже меня, несмотря на то, что я пряталась в отдалении. Молчание затянулось, пока, наконец, он не заговорил сам:

– Что, речи кончились? Шептались обо мне, не так ли? Время от времени вы забываете, что в этом замке каждое слово доходит до моих ушей быстрее, чем покинет чей-то рот.

Один из бояр попытался возразить:

– Великий Князь, мы лишь обсуждали приготовления…

Но тот перебил его:

– Приготовления к чему? К заговору?!

– Да мы ж ничего не сказали такого, чего бы каждый не знал, – вдруг выступил выпивший боярин. – Слишком уж вы ослабли.

Внезапно послышался скрежет, а затем жуткий грохот. Как будто рухнула стена. Что-то металлическое попадало на пол с жалобным бряцаньем и раскатилось по сторонам.

Я услышала сбитое грудное дыхание и чуть выглянула из-за арки. Князь опрокинул дубовый стол…

– Повтори, – процедил он с усмешкой, словно нарочно искал повода для расправы.

– И повторю, – нахально продолжил боярин. – Земля в тяжелом положении, а вы ей уже не защитник. И кто пойдет за вами в бой? Вас самого придется защищать!

Я замерла в своем укрытии, понимая, что тот не ведал, что несет. Я испугалась, что эта дерзость может стать последней для молодого боярина. И не зря.

– Ты станешь уроком для остальных, – проговорил Князь, словно вынося приговор. – Я ослаб из-за чахотки, а тебя подкосила медовуха. Проверим же, чей недуг сильнее. Кто при оружии? Дайте нам по мечу.

Собравшиеся бояре начали роптать, некоторые попытались отговорить Князя. Однако приказу подчинились, и звук металла, покидающего ножны, заставил меня задрожать.

Старец попробовал вмешаться: