«НЕТ! Не думай так. Даже не думай». Мне предстояло сделать нечто важное. Вся моя жизнь шла к этому дню, и теперь не след отступать, как трусиха. Как сказал дядя Джуд, я смогу что-то изменить.

Странная грусть внезапно окутала меня, точно саван. Я резко встала.

«Встряхнись, Калли-Роуз. Соберись».

– С тобой все в порядке, милая? – нахмурилась бабушка Джасмин.

Я кивнула:

– Просто задумалась, вот и все.

– Помоги мне поднять бутылки, а потом я оставлю тебя в покое, – улыбнулась она. – Только сперва обними меня.

Я уже хотела возразить – с чего такие нежности, если надо просто принести несколько бутылок вина? Но потом вспомнила… Как я могла забыть? Бабушка Джасмин встала и обняла меня. В кои-то веки мои руки не болтались по бокам, как переваренные спагетти. Я обхватила ее в ответ, вдыхая родной запах.

Прощаясь.

Мы прошли через кухню и спустились по лестнице в подвал. Рюкзак остался наверху, но с ним ничего не случится, раз мы обе здесь. Дверь в погреб была заперта на засов. Бабушка потянула за ручку, сжав губы в тонкую линию. Я ухватилась рядом и помогла открыть тяжелую створку. Та не скрипнула и не застонала. Дверь, как и все остальное хозяйство бабушки Джасмин, была слишком хорошо смазана, чтобы издавать какие-либо вульгарные звуки. Скрип стал бы «ужасно построенной фразой», а бабуля такого не терпела. Сама дверь была из цельного дуба, высотой почти три метра. От кованых петель тянулся черный железный завиток. Бабушка посторонилась, пуская меня внутрь.

– Так где там эти бутылки? – спросила я.

– «Шато д’Азонама» девяносто пятого года находится в другом конце погреба. Четырех… Нет, пяти бутылок будет достаточно. Пойдем возьмем их.

Я направилась по узкому проходу между стеллажами со старинным вином. Те стояли, точно солдаты, держа бутылки наизготовку. Но, дойдя до конца погреба, я испытала потрясение. Кто-то вывернул из-за одного из высоких стеллажей. Я узнала ее еще до того, как она повернулась ко мне лицом, и резко остановилась. Какого черта? Я поклялась никогда больше не оставаться с ней в одной комнате. Я крутанулась на месте, собираясь вернуться к двери, но вновь резко остановилась.

Бабушка Джасмин закрывала дверь в подвал.

– Бабуля?..

– Прости, милая, но я больше не могу позволить тебе делать грязную работу Джуда, – отозвалась она. – Я люблю тебя, Калли-Роуз Макгрегор. Никогда не забывай об этом.

А в следующее мгновение дверь захлопнулась. Я бросилась к ней, отчаянно вцепилась в дверную ручку, но как раз в этот момент снаружи загремели засовы. Звук показался мне мрачнее и трагичнее, чем звон погребальных колоколов.

Я не успела. На меня нахлынула паника, обжигающая и неотвратимая, точно лава извергающегося вулкана.

– Бабушка Джасмин, открой! – Я дернула вниз металлическую ручку, затем толкнула створку, но тщетно. – Выпусти меня!

По ту сторону царила тишина. Даже никаких удаляющихся шагов. Дверь была слишком толстой, слишком глухой. Я развернулась и уставилась на женщину, которую ненавидела больше всех в мире.

Свою маму.

Все это было подстроено. Нелепая ловушка, призванная не дать мне выполнить приказы дяди Джуда.

Приказы дяди Джуда…

Вдруг я осознала самое страшное, и стон вырвался из горла. Я здесь, заперта в подвале с женщиной, которую презираю, – а рюкзак и его содержимое там, по ту сторону двери.

Вместе с бабушкой Джасмин.

Джуд против Джасмин

Глава 2
Джасмин

Я шла по коридору отеля на верхнем этаже, изо всех сил стараясь не обращать внимания на тошнотворный стук сердца о ребра. Моя дочь Сеффи и внучка Калли-Роуз сидели в подвале – в часе езды, в нескольких километрах и на расстоянии всех моих надежд и мечтаний отсюда. Я остановилась и окинула взглядом коридор этого дешевого отеля. Ковер был серого цвета с пыльно-розовыми завитками, разбросанными по нему через равные промежутки. Такие же розовые стены, украшенные безликими картинами давно забытых художников. Я остановилась перед самой лучшей в пределах видимости, что, впрочем, не говорило о многом. Она представляла собой мазню красок из набора магазина «Сделай сам». Малиново-розовый сталкивался с величественно-бордовым и переходил в глубокий сливово-пурпурный. Я постояла там несколько секунд и двинулась дальше. Каждая дверь в коридоре была светло-коричневого цвета и отделана шпоном под настоящее дерево. И все пахло дешевой мебельной полиролью. Тонкий слой пыли покрывал плинтуса и светильники. Несомненно, здешние уборщики просто ходили с баллончиком полироли, распыляя ее в воздухе через равные промежутки, чтобы создать иллюзию работы. Слегка улыбнувшись, я покачала головой. Опять. Опять я подмечаю те вещи, на которые не обратил бы внимания любой относительно счастливый человек.

Да вообще любой человек…

Я опустила голову. Хватит увиливать. Я вечно все подмечала, но оттягивала неизбежное. Да, сейчас мне было страшно – к чему отрицать очевидное? Хотя нет. Не просто страшно. Меня тошнило от снедающего ужаса. Однако отступать я не собиралась. Нельзя. Слишком много стояло на кону: Сеффи, а главное – Калли-Роуз. Как они там, в подвале? Им там придется долго просидеть. Пожалуй, немного мелодраматично, но так надо.

Я подошла к номеру тридцать один. Так же она сказала, да? Тридцать первый?

«Ну же, Джасмин. Не смей колебаться, едва достигнув первого рубежа…»

Номер находился в конце коридора, рядом с пожарной лестницей. Да, это он. Точно он. Я собиралась войти в комнату, которую, как уже знала, больше не покину. Меня переполнял странный и не совсем уж неприятный коктейль эмоций. Что я должна была чувствовать? Не знаю. Последний нервный взгляд в коридор, глубокий вдох – и вот моя рука замерла на полпути к двери. В памяти неожиданно всплыло лицо отца Калли, Каллума Макгрегора. Кажется, целую жизнь назад, когда мою дочь Сеффи избили в школе, Каллум пришел к нам домой повидаться с ней, а я приказала не впускать его. Он стоял у наших ворот день за днем, пока Сеффи вновь не пошла в школу, и смотрел на окна. А я стояла за шторами и мечтала, чтобы он ушел. Как же я сейчас жалею, что не впустила его в дом.

Как жаль…

Но к чему о таком думать.

Один мой друг, с которым я недавно познакомилась в больнице, покупает книги в мягкой обложке и вырывает прочитанные страницы, чтобы в следующий раз всегда оказываться на нужном месте. Мне кажется, это во многом напоминает мою жизнь. Как бы сильно я ни хотела вернуться к прошлой странице, предыдущей главе, перечитать ее, переписать – не могу. Ее больше нет. Теперь в моей книге осталось совсем мало страниц – и сплошные обрывки позади. Так много вещей я бы сделала по-другому. Столько всего сказала бы. Столько не стала бы говорить. И многое из этого связано с моей дочерью, Сеффи. И Каллумом.

Каллумом Макгрегором.

Каллумом, парнем с мягкой улыбкой – и невероятно грустными серыми глазами. Глазами человека, повзрослевшего раньше срока. Глазами, которые видели слишком много. С каждым днем его отношения с моей дочерью становились все крепче, ближе, глубже, в то время как моя собственная связь с ней ослабевала. Но в те дни меня волновали только отношения между мной и ближайшей бутылкой шардоне.

Интересно, что стало бы, не приди Мэгги, мама Каллума, работать ко мне няней сперва Минервы, а потом и Сеффи. Мы с Мэгги так сдружились. Нас связывали настоящие отношения, а не заискивание нуля перед работодателем-Крестом. Но именно я разорвала нашу дружбу. Я уволила Мэгги, не оглянувшись назад и не подумав ни о чем. Я развела ее сына и свою дочь, хотя они выросли вместе и понимали друг друга почти как близнецы. Тогдашняя эгоистичная мелочность даже сейчас вызывает у меня отвращение.

Странно, что в этот момент ко мне пришли мысли о Каллуме. Но, возможно, не так уж и странно, учитывая, что я собиралась сделать. Еще один глубокий вдох – и я постучала в дубовую дверь три раза, не давая себе времени на дальнейшие сомнения.

– Минутку, – отозвался мужской хрипловатый голос.

Изнутри послышались приближающиеся шаги. Я распахнула пальто и нащупала переключатель в кармане оливково-зеленой ветровки, что совершенно не сочеталась с серебристо-серым брючным костюмом и длинным черным пальто. Впрочем, здесь никто не стал бы разглядывать мой эклектичный ансамбль. Дверь открылась. В проеме стоял невысокий мужчина с грубыми чертами лица и враждебным взглядом карих глаз. Мне не требовалось спрашивать его имя для подтверждения. Он был так похож на худую и злую версию своего брата, что это даже пугало.

– Здравствуйте. Могу я войти?

– Кто вы? – спросил он, мгновенно насторожившись.

– Немезида, – ответила я, пытаясь протиснуться мимо него.

Он заступил мне путь.

– Джуд, впустите меня, – терпеливо повторила я.

– Кто ты, черт возьми, такая? – снова спросил он. Очевидно, Джуда взволновало, что я назвала его по имени, и он принялся искать что-то в своей куртке.

Но я первой распахнула ветровку, и его рука замерла. Разумеется, он понял.

Я улыбнулась:

– Отойдите назад, пожалуйста.

Джуд повиновался. Я вошла в номер и пинком закрыла дверь, краем глаза оценивая обстановку. Комната имела Г‐образную форму: справа от меня находилась ванная, напротив нее стоял шкаф, а на противоположной стене имелось небольшое окно, украшенное выцветшими зелеными занавесками. У стены, прямо напротив шкафа, высилась тумба с телевизором. Вероятно, кровать стояла напротив нее, но отсюда нельзя было сказать точно.

– Сделайте три шага назад, пожалуйста. НЕТ! Не отворачивайтесь. Не оскорбляйте мой интеллект. Просто отступайте назад. Пожалуйста.

Джуд послушался. Я оказалась права. Напротив телевизора обнаружилась кровать, а под вторым окном – небольшой круглый деревянный стол с двумя стульями по обе стороны от него. Типичный гостиничный номер, без сомнения, как и все прочие на этом этаже.

– Снимите, пожалуйста, пиджак, – попросила я и добавила: – Медленно. Очень медленно.

Джуд сделал как сказано. Его торс пересекали две портупеи с кобурами.

– Большим и средним пальцами выньте по очереди каждый пистолет только за ствол и бросьте их на кровать, – велела я. – Пожалуйста.

Джуд не двинулся с места.

– Не вынуждайте меня повторять, – терпеливо попросила я.

И погладила переключатель большим пальцем, надеясь, что Джуд поймет намек. Он понял. Достал сначала один пистолет, потом другой и кинул их на середину кровати. Не сводя с него глаз и все так же держась за переключатель, я высвободила левую руку из пальто, затем перехватилась и вытащила правую. Неудобно, но вполне осуществимо. Наконец я бросила пальто на кровать поверх пистолетов. Никогда не любила оружие.

– Да кто ты такая? И что это значит? – вновь спросил он.

Даже теперь я не позволила себе расслабиться. Ни в коем случае. Я изучала стоящего передо мной мужчину. Годы его не пощадили. Глубокие морщины избороздили лоб и прочертили борозды по обе стороны его рта. Уголки губ были опущены вниз, и если он когда-то умел улыбаться, то позабыл или отринул этот навык давным-давно. Карие глаза казались холодными и бездушными, точно у куклы. Нет, как у акулы. Высокий, широкоплечий, с неожиданно ухоженными ногтями на грубых руках. Дизайнерский костюм непривычно сидел на фигуре грузчика.

– Присядьте, пожалуйста, – я указала на стул у окна.

Джуд медленно опустился, не сводя с меня взгляда. Точно загнанный в угол тигр, выжидающий момента для атаки. Я вновь коснулась переключателя. Вся мерзость, которую ему полагалось запустить, была рассована по самодельным кармашкам внутри ветровки. Никто бы не догадался о содержимом – подумаешь, просто чуть громоздкий «дизайнерский» наряд. Но Джуд теперь знал его секрет, потому и держался настороже. Мое же волнение поутихло. Разумеется, Джуд умел быстро двигаться – но мы оба понимали: я окажусь быстрее.

Я села на кровать, лицом к противнику.