История одной апатии (страница 7)
Это происходило из-за того, что мужчины, в его понимании, слегка отличались от женщин. Хвастливостью, что ли. Или, точнее, гордостью за свои достижения. И это надо было учитывать в работе.
На столе у Андрея Викторовича стоял перекидной календарь, каждая страничка которого обозначала один день. И на каждой страничке было написано высказывание какого-нибудь великого бизнесмена, и сам он тут же был нарисован. Рисовали, видимо, с какой-то фотографии, потому что рисунки по большей части были неудачными.
Высказывания этих бизнесменов, естественно, представляли собой советы бывалых начинающим. Мол, как достичь тех же высот.
Пролистав в первый раз до конца весь календарь, то есть прожив с ними год, Андрей Викторович почему-то представил себе барана, который сначала пасся в канаве и пытался жевать крапиву с лопухами, но затем с большим трудом выбрался из канавы к овражку, изранив, может быть, даже копыта, и смог теперь жевать траву. И вот он с гордостью советует другим баранам, что нужно делать, чтобы хорошо пастись.
На большинстве рисунков этого календаря были изображены мужчины.
Андрей Викторович поставил себе этот календарь на стол и каждый день читал цитату нового мужчины. Многие из них уже умерли. Но все равно с окончанием года Андрей Викторович начинал сначала. Больше двенадцати лет он читал эти короткие поучительные истории и советы, пока не умерли все.
Женщины до подобных высказываний, достойных перекидного календаря, обычно не опускались.
Не знаю, смог ли объяснить нормально, но примерно так Андрей Викторович отличал мужчин от женщин.
Более важной Андрей Викторович считал свою основную классификацию людей.
Когда он впервые видел человека, то обычно его не запоминал. Как с птицами, он мог его лишь классифицировать в один из двух классов: «урод» и «вроде-бы-не-урод».
Уродами были те счастливчики, которые чем-то отличались от серой массы стандартизированных людей, функционирующих в городах, где жил Андрей Викторович.
Отличаться могла не только внешность. Даже вовсе не внешность.
Например, человек мог, неожиданно для Андрея Викторовича, понимать, что на самом деле имеет в виду Андрей Викторович, и делать это так, что Андрей Викторович замечал понимание. Либо человек мог сделать что-нибудь более суровое, чем делал Андрей Викторович. Либо вообще человек мог сделать нечто, что Андрей Викторович сделать не мог. Сальто-мортале, например, три раза без остановки. В сторону стены сарая на даче генерального директора. Через костер зимой.
Этих Андрей Викторович замечал. Как гагар. Некоторых даже мог запомнить.
Остальные, типа тех, кто, например, смотрел «Матрицу», если мужчина. Или «Гарри Поттера», если женщина. Тех, кто ездит на БМВ и очень этим зачем-то доволен. Тех, кто ходит три раза в неделю в фитнес-клуб и называет это спортом, а иногда нет-нет да и напряжет бицепс, глядя с довольным видом на себя в зеркало в лифте. Когда там никого нет. Тех, кто периодически куда-то ездит, чтобы рассказать всем, будто очень классно отдохнул.
Этих Андрей Викторович не запоминал. Даже не мог себя заставить. И записывал в категорию вро-де-бы-не-уродов.
Имена и у тех и у других он запоминал очень плохо.
В телефонную книжку он их записывал, если эти люди были полезны, и не записывал, если эти люди были как все, то есть планировали оставить после себя только могилу и наследство. Если повезет. Так как пользу приносили обычно лишь те люди, которых Андрей Викторович относил к классу уродов, именно они имели наибольшие шансы попасть в его телефонную книжку, разнообразя ее своими необычайными уменьями.
У него была очень короткая записная книжка.
Как она обновлялась?
Встречая человека первый раз, человеколюбивый Андрей Викторович записывал его в класс вро-де-бы-не-уродов. Чтобы не запоминать. Если человек приятно чем-то удивлял его, Андрей Викторович мог реклассифицировать его, вписав в класс уродов. Если человек при этом мог принести еще и пользу, Андрей Викторович вписывал его имя в телефонную книжку.
Вот такие этапы обновления телефонной книжки. И вот такая максимально возможная карьера человека в классификации Андрея Викторовича.
Финалистов, попавших в записную книжку, он даже мог называть по имени-отчеству, общаясь с ними в какой-то из частей виртуального мира. В каком-нибудь чате или почте, а иногда даже по телефону. Больше, кстати, и негде ему с ними было общаться. Прежде чем звонить счастливчику, оказавшемуся в его телефонной книжке, он подглядывал его имя там, чтобы не ошибиться. Но все равно ошибался, потому что имена людей слишком одинаковы, чтобы в них не запутаться. Даже имена уродов.
При личной встрече он к любому человеку обращался «Здравствуйте, Нднннннней Нноонноович» либо «Здравствуйте, Нынннннннна Нноновна». Слово «здравствуйте» он говорил очень четко.
Но главной в этой стройной системе была постоянная игра навылет – игра Андрея Викторовича против записной книжки. Основной целью игры было, естественно, уменьшить в ней количество записей. Желательно до нуля.
Где-то раз в полгода Андрей Викторович вычеркивал из нее тех, кого он больше никогда не увидит.
Еще он вычеркивал тех, кто за это время вернулся в класс вроде-бы-не-уродов – например, перестал понимать смысл слов, разучился делать сальто, отправил Андрею Викторовичу какое-нибудь фото или видео, позвал куда-нибудь съездить либо спросил мнение о какой-нибудь новой ерунде – о телефоне каком-нибудь или о машине, а может быть, даже о фильме, – в общем о том, что обычно действительно не имеет никакого значения.
Иными словами, вычеркивал тех, кто загадил его телефон, настроение и сознание зазря.
Очень в этой игре ему помогали умершие. Их он вычеркивал не через полгода, а сразу после похорон.
Так как все это иногда не помогало, раз в год Андрей Викторович менял свой номер и оператора сотовой связи.
Кстати, умершие несли в себе другую опасность – нужно было ходить на похороны. А для этого требовались две вещи: траурный костюм и куда-то идти.
По причине отсутствия костюма Андрей Викторович некоторое время пропускал похороны умерших и радовался, что может вне графика вычеркнуть кого-нибудь из книжки заочно. А зазывающим его на похороны активистам так и говорил, что у него нет подходящего костюма.
Но на одних похоронах побывала чуть ли не вся компания. И ему пришлось каждому коллеге, который ходил потом неделю либо в трауре, либо со скорбным лицом, рассказывать про свою несуществующую болезнь.
Все-таки умер главный бухгалтер, и нового искали целых два дня.
Чтобы облегчить себе жизнь, Андрей Викторович купил самый дешевый черный костюм и еще более дешевый черный галстук. И решил, что следующие похороны он ни за что не пропустит, потому что себе дороже давать все эти объяснения. В нем он ходил осторожно, чтобы не испачкать.
Некоторое время похороны, как назло, не случались, и он сходил в этом костюме на свадьбу. А потом уже и похороны пошли, как на конвейере, и он приноровился к этому костюму – главное было держать любое, жидкое или подтекающее твердое, на вытянутой руке от себя.
Если подытожить, записная книжка Андрея Викторовича на момент столкновения девушки Даши со стеклом имела сорок восемь позиций и лестную характеристику «уроды» у большинства участников этого клуба.
Несколько вроде-бы-не-уродов в ней тоже значились, потому что были полезны, но, как следует из смысла классификации, стремились к исключению из книжки. Желательно путем умирания, так проще. Это следовало уже из опыта Андрея Викторовича.
Непонятно, что нашло на Андрея Викторовича, но он честно на глазах девушки Даши испортил свою телефонную книжку ее номером. И классифицировать саму девушку пока никак не стал.