– Сейчас ваша задача – составить на этого Павла полное досье. Где живет, с кем спит, где пьет кофе, о чем мечтает. Вы, как архитектор, должны узнать о нем все, вплоть до трещин в фундаменте его личности. А я подумаю, каким инструментом мы будем вскрывать эту конструкцию.

Он ушел, оставив меня в тишине квартиры, наедине с огромной картой моего рухнувшего мира. Но теперь это была не просто карта руин. Это был генеральный план предстоящей битвы. И имя первой цели было обведено красным.

Тут впервые за сутки дал о себе знать пустой желудок, он протяжно заурчал, требуя пищи. Я, взяв из пачки денег, принесённой Закревским, пару купюр, накинула плащ и вышла из дома. Пора купить продуктов, приготовить завтрак, принять душ и почувствовать себя снова человеком.

Глава 5

Вторая ночь в бабушкиной квартире была такой же бессонной, как и первая. Я лежала на старом, скрипучем диване, укрывшись колючим шерстяным пледом, и смотрела в потолок, на котором плясали тени от уличных фонарей. Тишина здесь была другой, нежели в моей квартире, на двадцать пятом этаже, когда Марка не было дома. Там она была звенящей, стерильной, давящей. Здесь живой, наполненной дыханием старого дома: тихим скрипом паркета, гудением старого холодильника «ЗиЛ», далеким шумом лифта в подъезде. Каждый звук был якорем, цепляющим меня за прошлое, за жизнь, где не было ни Марка, ни Ольги, ни той черной дыры, в которую превратилось мое настоящее.

Не в силах больше лежать, я встала. Босые ноги ощущали прохладу старого, но идеально уложенного еще дедом паркета. Не включая свет, я подошла к книжным полкам. Здесь пахло пылью и временем. Мои пальцы скользнули по корешкам: Пушкин, Достоевский, а рядом толстенные технические справочники по статике сооружений. В нижнем ящике я нашла то, что искала. Мой старый университетский альбом для эскизов.

Я села прямо на пол, прислонившись спиной к дивану, и открыла его. Первые страницы занимали неумелые наброски капителей и арок, сделанные на первом курсе. А дальше шли проекты, которые горели во мне. Эскизы экодома с зеленой крышей, наброски футуристического моста, похожего на скелет гигантской птицы. В этих линиях была мечта, была страсть, было чистое творчество. Именно эту девушку, горящую своим делом, когда-то встретил Марк. Он восхищался моим талантом. А потом научился его продавать. Постепенно мои эскизы мостов сменились чертежами элитных жилых комплексов. Моя страсть стала продуктом. Супруг называл это успехом. Сейчас я понимала, что это было первое, самое незаметное предательство.

Я захлопнула альбом. Прежде чем начать искать уязвимости в чужом плане, я должна была найти их в своем.

Как я, архитектор, помешанный на деталях, могла подписать бумаги не глядя? Я снова и снова возвращалась в ту ночь. Сев за кухонный стол, закрыла глаза и заставила свой мозг работать так, как он привык. Я начала мысленно реконструировать те документы. Я видела их перед собой. Белая, плотная бумага формата А4. Фирменный логотип «Строй-Инновации» в верхнем левом углу. Я могла почти прочесть стандартную «шапку» договора. Моя память, привыкшая держать в голове сотни узлов и сопряжений, восстанавливала картину с пугающей четкостью. Я представила стол, лампу, стопку бумаг. Я «приблизила» изображение в своей голове. Шрифт – Times New Roman, стандартный двенадцатый кегль. Поля выверены до миллиметра. Все выглядело безупречно. Ольга всегда была перфекционистом.

И тут я вспомнила главное. Сноски. Я заставила себя «посмотреть» вниз страницы. Там, под основной частью текста, шел блок, набранный восьмым кеглем. Почти нечитаемый. В нем наверняка и крылись дьявольские формулировки. «…полная материальная и юридическая ответственность по всем операциям, указанным в Приложениях…», «…безотзывное право подписи от лица компании…». Формулировки были размыты в памяти, но суть их теперь была кристально ясна. Я вспомнила последнюю страницу, которую он дал мне на подпись. Там почти не было текста, только реквизиты и длинный список приложений. «Приложение 1», «Приложение 2» … Я вспомнила, как его палец, его длинный, знакомый до родинки под ногтем, предательский палец, указал на строку: «Со всеми вышеперечисленными приложениями ознакомлена и согласна». Я подписала. Я не видела ни одного из этих приложений. Ольга, гений юридической казуистики, наверняка составила их так, что моя подпись легализовала любую их аферу.

Я открыла глаза. Дыхание перехватило от волны холодной, запоздалой ярости. Они использовали не просто мое доверие. Они использовали мою профессиональную усталость, зная, что после двенадцатичасового рабочего дня я не буду вчитываться в мелкий шрифт. Они все рассчитали.

Что же… Настал и мой черед поработать. С вами. Над вашими судьбами.

За новым, чистым ноутбуком я начала создавать свою цифровую маску. Имя – Алина Тихомирова, город – Тверь, вуз – филологический, интересы – классическая литература и европейское кино. Филологический факультет я выбрала не случайно: он меньше всего пересекался с моей реальной сферой деятельности и создавал образ гуманитария, далекого от бизнеса и цифр. Это была полная противоположность Елены Сокольской. Я потратила два часа, наполняя профиль репостами из артхаусных пабликов, добавляя в друзья случайных людей из Твери, чтобы создать иллюзию реальной жизни.

С этого аккаунта я и начала копать под Павла Воронова.

Первый день слежки едва не провалился.

Я села в кафе напротив офиса, но выбрала слишком близкий столик. В какой-то момент один из коллег Воронова бросил на меня долгий, изучающий взгляд. У меня внутри все похолодело. Я тут же расплатилась и ушла, ругая себя за дилетантство. Весь остаток дня провела, изучая карты района, планируя маршруты отхода, продумывая точки для наблюдения.

На следующий день я повела себя умнее. Кафе, но столик в углу. Я не смотрела на них в упор. Я наблюдала за отражением в витрине напротив. Я видела, как Павел смеялся громче всех, но его смех не затрагивал глаз. А руки чуть заметно дрожали, когда он подносил ко рту чашку.

Вечером, зная примерный маршрут, я спустилась в метро и проехала две остановки, выйдя на станции, мимо которой он должен был проезжать. Я ждала у выхода, изображая скучающую пассажирку. Через десять минут появился его «кореец». Он свернул в сторону Текстильщиков. Я дождалась, пока он скроется из виду, и взяла такси.

Паша пробыл в обшарпанной пятиэтажке чуть больше часа. Когда он вышел, на его лице не было и тени той напускной бравады. Только бесконечная, серая усталость. Он сел в машину и уехал. Я подождала несколько минут и подошла к подъезду. Посмотрела на окна. Только в одном на втором этаже горел тусклый желтый свет.

Вернувшись в свою квартиру, я испытала странное чувство. Смесь отвращения к себе за это шпионство и холодного удовлетворения от выполненной задачи – это было необходимо сделать.

Взгляд упал на старый дисковый телефон, стоявший на комоде. Рядом с ним в рамке стояла фотография: мои молодые родители, а между ними я, семилетняя, с огромным бантом и счастливой беззубой улыбкой. Я знала, что дозвониться им можно не только по сотовому, но и по этому городскому номеру. Отец, инженер старой закалки, так и не смирился с засильем смартфонов. Он пренебрежительно называл их «сенсорными игрушками», считая ненадежными, и был убежден, что только тяжелая трубка с проводом дает настоящую гарантию связи, «когда всё остальное откажет». Поэтому телефон “из прошлого” у них дома никогда не молчал. Рука сама потянулась к трубке.

Я знала, что рискую, но я должна была поговорить с ними сама, прежде чем версия Марка окончательно отравит их сознание. Я решительно набрала номер.

– Алло, – ответил мамин голос, я чутко уловила в его интонации слёзы и надломленность.

– Мам, привет.

– Леночка! Доченька, господи! – ее голос сорвался на рыдание. – Марк нам звонил… Он все рассказал! Боже, как же так? Что случилось?

Я крепко зажмурилась, готовясь к самому тяжелому разговору в своей жизни. Паника и оправдания были бы сейчас худшей тактикой.

– Мама, дыши, успокося. И послушай меня, пожалуйста, очень внимательно. Я в порядке. Я на свободе.

– Но Марк сказал… что тебя… что ты под следствием, что это какая-то ужасная ошибка, что он пытается тебе помочь…

– Мама, то, что сказал мой муж – всего лишь его версия событий, – произнесла я твердо, вкладывая в каждое слово все свое самообладание. – А теперь выслушай мою. Меня подставили. Очень жестоко и профессионально. Марк и режиссёр, и продюсер всей этой истории.

В трубке повисло потрясенное молчание. Я слышала, как мама всхлипнула.

– Как… как режиссер? Лена, что ты такое говоришь? Он же твой муж!

– Он, считай, бывший муж, мама. С того самого дня, как предал меня. Я прошу вас сейчас не об оценках, а о доверии. Я не жертва, и я не собираюсь сидеть сложа руки. Я буду бороться.

– Лена! – вдруг раздался низкий, встревоженный голос папы. Он явно выхватил трубку у мамы. – Что происходит?! Марк говорит, что нанял лучших адвокатов, что тебя могут посадить!

– Папа, послушай. Успокойся, пожалуйста. Береги своё сердце. Марк никого не нанимал. Он вам нагло солгал. Он же и подставил меня, ради того, чтобы забрать нашу совместную компанию себе. Марк жаждет стать единственным хозяином… У меня есть адвокат. И я сама его нашла.

– Кто? Кто этот человек? Дочка, ты должна была посоветоваться! – эмоционально выдохнул отец.

Я сделала паузу и произнесла имя, которое должно было стать для папы якорем в этом шторме.

– Моими делами занимается Лев Борисович Закревский.

На том конце провода воцарилась тишина. Но на этот раз это была не тишина шока. Это была тишина осмысления.

– Закревский? – переспросил отец, и в его голосе впервые послышались нотки… облегчения. – Тот самый Лев Борисович?

– Да, он взялся за мое дело.

Отец протяжно выдохнул. Я почти физически почувствовала, как постепенно спадает его напряжение.

– Что же… Если за тебя взялся сам Лев… значит, дело не безнадежное. Этот старый волк в проигрышные дела не лезет…

Теперь я могла закончить разговор, взяв инициативу в свои руки:

– Пап, мам, я прошу вас только об одном. О самом главном. Не верьте ни единому слову Марка. Вообще. И, пожалуйста, берегите себя. Особенно ты, пап. Мне сейчас как никогда нужны ваша вера и ваше спокойствие, а не ваши нервы. Я справлюсь. Это будет трудно, но я справлюсь. Я позвоню, как только смогу.

– Хорошо, дочка, – голос отца стал тверже. – Мы поняли. И верим тебе. Работай. А мы будем ждать.

– Я вас люблю, – сказала я и повесила трубку, чтобы они не успели услышать подступающие к горлу рыдания.

Выдохнув, я сползла по стене на пол. Тело била мелкая дрожь. Но слезы так и не потекли по щекам, хотя очень хотелось.

Просидев так неизвестно сколько времени, очнулась лишь тогда, когда почувствовала онемение в конечностях из-за долгого пребывания в одной позе.

С трудом встала, подрыгала руками и ногами, затем вернулась за ноутбук. Эмоции – топливо, которое нужно было переработать в результат. Я методично вбивала в поисковик имя матери Павла, ища информацию о ней. И нашла-таки пост на закрытом форуме для пациентов с БАС от пользователя «P_Voron». Он спрашивал про экспериментальный зарубежный препарат. Стоимость одной упаковки на черном рынке была сопоставима с его годовой зарплатой.

Задумчиво прищурившись, потянулась к своему сотовому и набрала Закревского.

– Лев Борисович, прошу прощения за поздний звонок. Я нашла.

И кратко, без эмоций, изложила ему факты.

– Отлично, Елена Викторовна. Вы дали нам психологический профиль. Шантажировать отчаявшегося человека – все равно, что тушить огонь бензином. Он сгорит, но утащит за собой все вокруг. А вот предложение помощи… это уже совсем другой инструмент.

– Он не поверит нам, – сказала я.

– Вам поверит. Потому что вы такая же жертва Марка. Вы будете говорить с ним не как обвинитель, а как союзник. Вы предложите ему то, чего не сможет предложить Марк: законный способ помочь матери и шанс остаться человеком.