Кто они и так понятно. Мои друзья-падальщики срулили от меня, пока я виделась во сне с Брайаном. Неожиданная и странная мысль сбивает с толку. Брайан сделал мне больно во сне, но именно из-за этого я проснулась в нужный момент и засекла людей из Дэйли. То есть, Брайан спас меня? Точнее, это была часть подсознания, которая, вероятнее всего, отвечает за безопасность. Интересно.

Падальщики, видимо, почувствовали запах крови, или мужчина ранен не первый день и стал несчастным владельцем омертвевшей плоти, что непреклонно привлекло зайцев-птиц к их компании. И что более ценно – отвело чудищ от меня.

– Я уже говорила, стрелять мы в них не будем, и ловить тоже. Хочешь поймать, беги за ними сам, – рычит короткостриженная женщина.

– Не смешно, – бурчит раненый, обливаясь потом.

На самом деле немного смешно, но у меня настолько истощился энергетический запас, что я даже не улыбаюсь. Они медленно продолжают шаркать мимо меня, пока раненый не просит отдыха для простреленной ноги.

На протяжении десятков минут они сидят на середине дороги и разговаривают. Жаль, что не делятся полезной для меня информацией. Они пьют воду и достают еду, это всего-то какие-то батончики, но у меня даже от этого текут слюни, а желудок урчит настолько громко, что я вздрагиваю, а вдруг меня услышали…

Нет. Не услышали.

Они продолжают переводить дух, а я облокачиваюсь о ствол дерева и наблюдаю за ними сквозь плотные ветви кустарника.

Чудища не умолкают, продолжают свою смертельную трель, но поют теперь не для меня. Их гомон скрывает урчание моего желудка. Спасибо, уродцы.

– Нам сказали, что она безоружна, – жалуется раненый. – Так какого хрена она в меня стреляла?

– Нам сказали – она опасна, будьте осторожны. А ты шел и пиздел так громко, что тебя бы даже мертвый услышал. Она тебя заметила и выстрелила, – гремит басом бугай, ковыряясь у себя в рюкзаке.

У него там явно есть еда. Но кроме голода я интересуюсь еще одной вещью. Если они ищут меня, и стреляла в них не я, то кто? Кто эта самая она?

Люди из Дэйли продолжают разговоры, но все уходит к тому, как они уже хотят вернуться в город и позабыть обо всем, что случилось за эти трое суток.

Трое суток?

Я потерялась во времени и думала, что прошло всего два дня. Один я провалялась, второй шла. Куда делся третий? Или люди Дэйли прятались в лесу заранее?

Слушаю их, а взгляд без моего приказа бросается к сумке, где спрятана еда. Желудок снова урчит.

– Давай их пристрелим, а? – спрашивает бугай у женщины.

– Нет. Так мы раскроем свое местоположение. А вдруг она где-то рядом? М-м?

На ее вопросы никто не отвечает, ведь смысла в этом нет.

Ничего не могу с собой поделать, взгляд постоянно возвращается к их сумке. Кажется, что я не ела уже пару дней, хотя времени прошло гораздо больше, если верить словам развалившихся на тропе людей.

Подожду, когда они уснут и стащу еду. И лучшим вариантом, чтобы они меня не нашли – держаться как можно ближе. Я буду их преследовать и явно выйду куда-то, где есть транспорт. Если честно, я даже не представляю, как мне добраться до Салема, ведь сюда мы прилетели, а потом еще и неделя пути по лесу. Даже если я доберусь до вертолетной площадки, нет гарантии, что там меня до сих пор ожидает пилот. Он мог улететь, умереть или мутировал.

Троица продолжает разговаривать, и через несколько минут я уже перестаю их слушать. Если за мной отправили таких трещоток, то я не удивлена, что они меня до сих пор не поймали. Им некогда смотреть по сторонам, они слишком поглощены друг другом. Один страдает, вторая старается показать все свое остроумие, а третий и вовсе кажется отстраненным не только от поисков, но и от мира в целом. Именно он напрягает меня больше остальных. Если бугай решит вернуться в этот мир из грез, то вполне может заметить искомое. Если они попытаются схватить меня или причинить вред, я буду защищаться до конца. Тут без вариантов. Я не тот человек, который будет жертвовать собой, спасая незнакомца. Тем более у меня появилась цель, ради которой эту самую жизнь я буду оберегать.

После привала они собираются с силами и идут дальше по тропе, следом за ними зайцы-уродцы, а потом уже я.

Этот проклятый лес никогда не закончится, мы петляем по натоптанной дороге. Преследуемые мною периодически останавливаются, и не битый мужчина уходит в одну сторону, а женщина в другую. Они ищут меня, это стало понятно из одного разговора, где они назвали мое имя. Ободряет то, что я нужна им целой и невредимой. Элли заботится о сосуде, что должен принести венец для ее безумных идей.

Допиваю последние глотки воды и привязываю фляжку на бедро. Выглянув из-за ствола дерева наблюдаю, как охотники за моей головой раскладывают вещи и готовятся ко сну. Женщина разводит костер, из этого я могу предположить, что они либо глупы, раз так явно приглашают мутировавших, либо бесстрашны и им плевать, если кто-то явится на ужин.

Они рассаживаются вокруг костра и тихо переговариваются под треск поленьев, достают из рюкзака еду и понемногу уплетают ее. Я же наблюдаю за ними и жду, когда они лягут спать. Мне нужна еда, я знаю, где она находится. Осталось ее только украсть.

Все я не возьму, лишь немного, чтобы ищейки не догадались о наглом воровстве.

Держусь на ногах лишь силой мысли и веры в то, что я выберусь отсюда. Пища необходима.

Двое из троих засыпают, а девушка остается на страже. Она около часа не уходит от костра. Меня уже клонит в сон. Держусь из последних сил. Наконец-то дама отрывает пятую точку от земли, берет с собой нож, пистолет и идет в лес, тем самым давая мне возможность украсть еду и воду.

В одну секунду скидываю с себя одеяло дремоты и отстраненности. Сердце разгоняется с помощью адреналина. Опасность быть пойманной дышит в затылок, но я не смею медлить.

Не могу тратить время. Не могу выискивать более подходящего варианта, ведь его может и не быть.

Мне необходимы вода и еда.

Выжидаю пару минут и крадусь к костру, аккуратно переступая упавшие сухие ветки. Да, дождь бы не помешал, может, удалось бы собрать немного воды, не прибегая к воровству.

Нужная мне сумка лежит возле тлеющих поленьев и манит к себе магнитом.

Раненый мечется во сне, на лице выступил пот, а губы безостановочно шевеляться. Возможно, у него жар из-за ранения или дело куда хуже, и он подцепил заразу. Второй спит, прислонившись к дереву, лицо умиротворенное, насколько можно судить, ведь всю картину я не вижу из-за бурной растительности в нижней части физиономии, руки сложены в замок на животе. Надеюсь, он не проснется, этот бугай переломает меня одной левой. А вот с больным и раненым я в состоянии справиться.

К счастью я передвигаюсь не в гробовой тишине. Зайцы стали тише, но не прекратили шуметь. Даже треск костра помогает мне подобраться незамеченной.

До огня остается пара метров, чувствую его жар и завидую моим преследуемым преследотелям. Я, оказывается, замерзла, но даже не обращала на это внимания, пока не почувствовала тепло.

Присаживаюсь на корточки и подтягиваю к себе рюкзак, периодически бросая беглые взгляды на мужчин. Открываю рюкзак и достаю оттуда фляжку воды, меняю свою пустую на их наполовину полную.

– Какого черта? – хрипит раненый.

Спина каменеет.

Медленно поворачиваюсь к проснувшемуся.

Он смотрит прямо на меня, я на него.

Сердце заходится в бешеном беге. Не будь я обезвожена, на ладонях бы выступил пот.

Прикладываю палец к губам и шепчу:

– Тихо.

Безмолвная битва взглядов продолжается около минуты. Мой – уставший и решительный против его – больного и растерянного.

Показываю ему пистолет. Он кивает, я выдыхаю. К счастью, раненый оказался здравомыслящим человеком. Будь иначе, мне бы…

И тут здравомыслящий орет во все свое больное горло:

– Она зде-е-есь!

Хватаю рюкзак и поднимаюсь, направив пистолет на бугая. Он распахивает веки и моментально, хрен знает откуда, достает пистолет и направляет на меня.

Мы молча смотрим друг на друга.

Дуэль взглядов длится не больше пяти секунд.

– Ты меня не убьешь, – уверенно говорю я.

– Раню, – отвечает он.

Нет. Не ранишь.

– Что вам нужно? – спрашиваю я.

Бугай улыбается, это я сужу по растительности на лице, она начинает шевелиться, и откуда-то из недр сада выглядывают белые ровные зубы. Настолько жутко, что мне хочется стереть эту улыбку с его лица. Во взгляде я вижу отголосок неадекватности. У Поула было такое же выражение. Скорее всего он сейчас представляет, как ранит меня, как будет упиваться моей болью и как принесет добычу к ногам хозяйки.

Без предупреждения стреляю ему прямо в голову.

Выстрел оглушает.

Минус один.

На характерный звук, предвещающий убийство, прибежит девушка, скорее всего она уже несется к нам, или выжидает, как и я ранее, в лесу.

Присаживаюсь у костра, чтобы забрать и второй рюкзак, я не видела, чтобы они его открывали, но там может быть что-нибудь полезное. Звук справа заставляет меня пригнуться и это спасает как минимум от ранения. Нож пролетает над головой и врезается в лицо раненого мужчины. Не успеваю прийти в себя, как женщина с боевым кличем бросается на меня. В считанные секунды она преодолевает разделяющее нас расстояние и сбивает меня с ног. Валимся рядом с костром, чувствую жар от него и отталкиваюсь пятками от земли. Перекидываю женщину через себя, быстро откатываюсь дальше от огня и встаю на четвереньки. Пинок в живот валит меня обратно, а от боли на глазах выступают слезы. Внутри поднимается неведомая мне ранее ярость и страх за ребенка.

Дальше все происходит как в тумане.

Женщина подходит ко мне с веревкой в руках. Я хватаю тлеющее полено из костра и с криком обжигающей боли бью противнице по животу. Пока она отступает и пытается удержать равновесие, я поднимаюсь и замахиваюсь снова. Слышу, как шкворчит кожа, но уже не могу остановиться и выбросить оружие, которое причиняет мне больше вреда, чем противнику.

Замахиваюсь снова, и сверкающее во тьме полено прилетает по лицу противницы. Второй удар сбивает ее с ног.

Она вопит.

Я кричу.

Бью еще дважды.

Откидываю ветку вместе с частью сгоревшей кожи и отнимаю у врага веревку. Женщина прикрывается трясущейся ладонью, вторую выставив вперед. Вижу ее испуг, но не чувствую себя победителем. Что эта схватка принесла мне? Угрозу для ребенка. И устоявшееся понимание того, что я убью любого, кто посмеет причинить ему вред.

Я зла и мне страшно. Что если этот пинок в живот…

Мы молча смотрим друг на друга. Скорее всего она считает меня сумасшедшей, ведь никто в здравом уме не станет драться с помощью горящего полена. Ничего другого под рукой не было, а мысли все скатились в живот к будущему человеку, которого сегодня могли лишить или лишили возможности жить.

От этих мыслей я снова начинаю злиться. Это написано на моем лице, потому что противница впервые начинает со мной говорить.

– Я скажу, что не видела тебя, – тихо произносит она, убирая ладонь от лица.

Черт…

Местной красавицей ей больше не быть. Сколько раз я ударила ее по лицу? Один? Пять?.. Половина лица в волдырях и кровоподтеках. Шрамы останутся с ней навечно.

– Кому? – спрашиваю я, стараясь сдержать рвотный позыв.

– Что?

– Кому ты скажешь, что не видела меня?

Она отводит взгляд единственного работающего глаза в сторону, но быстро возвращает внимание к моему лицу.

– Элли. Я скажу ей, что не видела тебя, – повторяет она.

– Зачем я ей нужна?

Спрашиваю, чтобы понять, насколько осведомлена моя противница.

– Я не знаю. Мы получили приказ и отправились на поиски.

– Что тебе известно?

– Только то, что ты сбежала с острова и прячешься где-то в лесу. Мы и люди из Ротона должны доставить тебя в целости и сохранности.

То есть кидать в меня нож, пнуть в живот и пытаться поколотить – это, по ее мнению, в целости и сохранности? Разные люди. Разные понятия нормы.

– Куда доставить?