Я мотнула головой. Странное чувство появилось и закрутилось внутри. Солнце было почти жарким, а мне холодно стало. Мишка молчал. Глеб свернул за угол, а меня так и кололо льдинками.

– Не надо, Миш, – я хотела отдать ему герберу. – Я… Ты хороший, но…

– Но? – его глаза блеснули, как и тогда у школы.

– Просто не надо. Сейчас другое важно – надо школу закончить, поступить… Миш… – Я опять попробовала вернуть цветок.

– Себе оставь, – ответил он грубовато. – Экзамены… Увижу с Серёгой, морду ему набью, ясно?

Я театрально вздохнула. Поднесла цветок к лицу, но он почти не источал запаха. Мишка так и стоял рядом.

– Пойдём хоть до школы вместе.

– Ты настырный.

Кое-где ещё тлели грязные сугробы, рядом с ними уже пробивалась трава. Возле дома жмурился облезлый чёрный кот, и, если присмотреться, то и дело на глаза попадались выцветшие фантики, осколки бутылок и другая грязь. Я старалась не присматриваться. Каждую весну так было, и будет так же.

– Ты куда планируешь поступать? – спросил Мишка, а я увидела Юльку. Они с Глебом стояли неподалёку от школьных ворот. Она улыбалась ему, и смех её был слышен даже отсюда.

– Ась, ты меня слышишь?

– Я… Не знаю пока, – ответила я.

Мы почти поравнялись с ними.

– Глеб Сергеевич, – позвала я громко и внаглую подошла. – Глеб Сергеевич, вы говорили, что я могу обращаться, если у меня возникнут трудности. Я… Я совсем запуталась в экономике стран Латинской Америки. Экономика – совсем не моё, кажется.

– Хорошо, Березовская, – мрачно сказал он, быстро посмотрев на остановившегося Мишку. – Сегодня мы поговорим об этом.

– Угу, спасибо, Глеб Сергеевич.

Я чувствовала прожигающий взгляд Юльки. Вот тебе, стерва! Глеб посмотрел на время и, кивнув нам, пошёл дальше.

– Тебе не говорили, что нехорошо вмешиваться в чужой разговор? – прошипела она.

– Извини, – я сделала невинный взгляд. – Не подумала.

– Так вот думай, – выплюнула она и развернулась на каблуках.

Мишка странно посмотрел на меня и промолчал. А мне стало совсем не по себе. От Юльки, от слабости в коленках и этого Мишкиного взгляда. Какого-то слишком уж понимающего и тяжёлого.

***

Уроки подходили к концу. Откровенно говоря, уже недели две никто о занятиях не думал – только об экзаменах и годовых оценках. Всё сводилось к подтягиванию хвостов и исправлению того, что ещё можно исправить.

Сидя на алгебре, я лениво рисовала на задней странице тетради ромашку. Один лепесток красный, другой синий, третий – цвета розовый металлик, и серединка серебристая. Пририсовала стебель.

У доски всё ещё напрягал мозги отчаянно борющийся за четвёрку в аттестате одноклассник. Телефон в сумке завибрировал уже в третий раз, и я всё-таки достала его. Звонила соседка.

– Мария Евгеньевна, – подняв руку, обратилась я к похожей на воблу преподавательнице. – Можно выйти?

Она сделала знак, что я могу идти куда вздумается, и я едва ли не выбежала из класса.

– Асенька, ну наконец! – голос соседки был встревоженным. – Звоню тебе, звоню…

– Что случилось, тёть Ир?

– Мать твоя, Асенька, с работы вернулась. Бледнющая, губы аж в синеву. Ты бы пришла домой, а то страшно одну её оставлять. Она, как всегда, говорит, что с ней всё в порядке, но…

– Конечно, – перебила я. – Я сейчас.

Домой я домчалась за считанные минуты. Тётя Ира встретила меня в коридоре. Её домашний вид ещё больше встревожил меня – сразу было видно, что она ждёт меня в коридоре нашей квартиры.

– Где мама? – спросила я, кидая сумку.

Мама была в комнате.

– Ир, ну зачем? – голос её звучал слабее, но с осуждением. – У неё сегодня дополнительные занятия. Я же сказала, что я в порядке.

– Затем, – ответила я строго. – Спасибо, тётя Ира. Вы идите, дальше мы сами.

– Уверена?

– Угу.

Я присела возле мамы и взяла её за руку. Пальцы у неё были тёплые, сама она бодрилась, но видно было, что чувствует себя неважно. Дополнительные… Перед мысленным взором мелькнуло лицо Глеба. Но я запретила себе думать о нём. Всё потом ему объясню.

– Полежи, мам. – Я взбила подушку.

Мама смотрела на меня и молчала, и я внезапно увидела морщинки в уголках её таких ещё молодых глаз, печаль в их глубине.

– Хочешь, я чай заварю? А хочешь, куплю что-нибудь? Сбегаю быстренько в магазин, что ты хочешь?

На её губах появилась улыбка, и она молча меня обняла. От неё пахло знакомыми с детства духами – с нотками сирени, для меня слишком сладкими, но уютными.

– Я и правда полежу. А ты не волнуйся. Посплю побольше, и всё станет нормально. Просто голова сильно заболела, ничего криминального.

Мама стала раздеваться. Я дождалась, когда она ляжет, и ушла к себе в комнату. Консультация по географии должна была начаться с минуты на минуту, но я запретила себе и думать об этом.

Глава 4

Три часа прошли быстрее, чем я могла представить. В панике я переписывала последние строчки из черновика и понимала, что не успеваю.

– Время, – объявил один из комиссии – высокий тощий мужик с козьей бородкой и маленькими тёмными глазками.

– Простите, мне несколько слов осталось.

– Время. – Голос у него тоже был, как у козла. Да и сам он, видимо, от козла не отличался.

Я отшвырнула ручку, и та, прокатившись, упала на пол. Отнесла свой бланк, напоследок наградила «козла» раздражённым взглядом и первой вышла из класса соседней школы, куда нас, как баранов, пригнали ради проведения ЕГЭ.

Снаружи ждали родители и учителя из моей школы. Даже завуч тут была. Я вышла в числе последних и сразу нашла взглядом Глеба Сергеевича. Возле него уже отиралась Юлька, и я набрала полные лёгкие воздуха.

– Поздравляю, – сказала вышедшая следом за мной Марина и, увидев Глеба, пошла к нему, потеряв ко мне всякий интерес.

Он увидел её и улыбнулся уголками губ, а потом увидел меня. Я встала посреди коридора, безрезультатно борясь с чувствами.

– Будем ждать, – сказал он Юле и подошёл ко мне.

– Ну как?

– Не знаю. Я не успела дописать половину предложения.

– Только половину? – голос был тише обычного и тонул в гуле прочих. В последнее время он был, как неприступная скала. Про пропуск дополнительных даже не спросил, а я не стала рассказывать. Но теперь мне словно бы нервы выкручивали.

– Ну вот… – на губах появилась кривоватая улыбка. – Мои первые выпускники. Я это запомню.

Его позвали, и он ушёл к другим учителям. Марина цокнула языком, она была недовольной и выжатой, хотя, как всегда, выглядела, будто на подиум собралась, как и Юлька.

– О чём говорили? – спросила Юля у меня.

– С кем?

Она кивнула на Глеба.

Я внезапно разозлилась.

– А тебе какая разница?

Она вдруг схватила меня за локоть и отвела за угол.

– И не мечтай, – процедила она. – Думаешь, пару раз приличную шмотку натянула, он на тебя посмотрит? Чтобы я тебя больше рядом с ним не видела.

– А то что? – процедила я в ответ и выдернула руку. – Что? – поинтересовалась с вызовом. – Я сама разберусь, с кем мне рядом появляться, а с кем нет.

Гнев кипел. Я сбежала вниз по лестнице, ни с кем не попрощавшись и никому ничего не сказав. Вылетела из задрипанной школы на свежий воздух и только после обернулась. В окнах отражалось солнце, оно бликовало, не давая ничего рассмотреть. Быстрым шагом я пошла прочь, пытаясь усмирить ярость.

– Серёга? – встала как вкопанная. Что ты здесь забыл?

– Тебя жду. – Он покривил губами. – Мишку ты отшила…

– И тебя тоже отошью, – сорвалась я. – Вон, к Юльке иди, она рада будет.

Он схватил меня за руку.

– Ты что бешеная такая?

– Да ничего! Отстань. Я… – откуда ни возьмись, на глазах появились слёзы, и я сорвалась с места.

Забежала в сквер, где вовсю цвела сирень. Грудь жгло, а слёзы катились, не переставая. Вчера я издали видела, как Глеб выходил из той самой машины. Специально пошла мимо его дома. Выпускной совсем скоро, несколько дней назад мы с мамой выбрали мне платье. Я открывала фотографии, а думала только об одном – он должен всё узнать. Это не может кончиться вот так. Моя любовь не может, и эти его взгляды… Это ведь не просто так, я знаю!

***

Осознание, что экзамены позади, пришло только к вечеру. Радости не было, только резко поднявшийся из глубины души страх неизвестности, сменившийся печалью. Мама обещала купить торт, чтобы отметить сдачу последнего экзамена, но снова задерживалась на работе.

Я так привыкла видеть его… Хотя бы просто видеть, слышать его голос. Рассматривать тайком, а потом ждать очередной урок географии и, словно невзначай, искать встречи в школьных коридорах.

На глаза навернулись слёзы, страх, что я теряю что-то безмерно важное, перекрыл всё, стены давили. Казалось, сердце вот-вот разорвётся.

Я вышла на улицу, хоть и не знала, куда идти. Но это было лучше, чем сидеть дома и думать о нём.

Когда я вошла в старый разбитый сквер, похожий на водяную пыль дождь шёл уже несколько минут. Тем лучше – никого рядом не было, и я, заткнув уши наушниками, побрела по испещрённой выбоинами дорожке. Воздух пах влажной землёй и цветами. Я прошла метров пятьдесят, когда увидела, что на лавочке впереди кто-то сидит. Хотела свернуть, но почему-то пошла дальше. Человек поднял голову и посмотрел на меня, и я замедлила шаг. Это был Глеб Сергеевич. Он смотрел на меня, не отрываясь. В руках у него была стеклянная бутылка, дождя он, казалось, не замечал. Серое небо делало сквер с его густыми деревьями мрачным, и во мне опять столкнулись желания – бежать к нему и бежать от него.

– Что вы тут сидите? – спросила я, подойдя. Бутылка оказалась винной, с ракушкой на этикетке.

Почему-то она приковала мой взгляд, будто я сама была моллюском, неспособным бороться.

– У вас что-то случилось, Глеб Сергеевич? Погода такая, а вы…

– Тебе погода гулять не мешает.

Он просканировал меня взглядом с головы до ног. Задержался на рваных джинсах, на кроссовках, и посмотрел в лицо. Глаза были непривычно тёмные, почти чёрные.

– Одна гуляешь?

Я кивнула.

Он показал мне на лавку рядом с собой. Она была влажная, но я всё равно присела, и Глеб повернулся вполоборота.

– Всё, взрослая жизнь? До свидания, школа?

– Ну а что? Не вечно же мне быть ученицей. – Я сказала это, постаравшись добавить тону многозначительности. – Так почему вы здесь один сидите?

Он поставил вино, и стеклянное донышко звякнуло об асфальт. Оказалось, что бутылка была пустая, но голос Бернева звучал глухо, если бы дождь был сильнее, он бы слился с ним, глаза странно блестели.

– Дальше куда думаешь, Березовская? Или выскочишь замуж, обвешаешься детьми и осядешь тут?

– Вообще, я в институт хочу поступить. Почему сразу замуж?

Он чуть заметно покривил губами, будто не верил мне или что-то сродни этому.

– Не связывайся с Ерёминым. Он тебя на дно утащит.

Его слова поставили меня в тупик. Глеб протянул руку и вдруг коснулся моих волос. Я замерла, забыв, что надо дышать. Он показал мне маленькую веточку и бросил под ноги. Веточка… Но сердце уже не желало биться в прежнем ритме. Вокруг стояла тишина, даже дороги слышно не было. И в этой тишине пронзительный звонок моего телефона был, как гром. Телефон звонил и звонил, а я не доставала его из кармана. Глеб молчал, и я тоже. Наступила тишина, потом снова звонок.

– Мама, – сказала я, посмотрев на дисплей, и ответила: – Да, мам.

– Я домой еду, Ась. Торт купила, как обещала.

– Хорошо. Какой? – спросила, хотя мне не хотелось никакого. Особенно теперь, когда что-то странное витало вокруг.

– Твой любимый медовик.

– Отлично, – я улыбнулась.

Попрощавшись с мамой, я убрала телефон.

– Иди, – сказал Глеб. – Тебе же домой надо.

– Мама… Просто я обещала.