Педер оставил пустоту, которую невозможно заполнить. Но, так или иначе, нужно идти дальше. Работа есть работа.

Юлия вздохнула и пошла в свой кабинет срочно готовить пресс-конференцию. СМИ набросятся на них, как только узнают о Юне. Она должна хотя бы попытаться держать их под контролем.

О Педере на время придется забыть.

Они бежали по туннелям, прекрасно ориентируясь в абсолютной темноте, потому что знали здесь каждый закуток. Чувствовали, когда пройдет поезд и нужно будет прижаться к стене, забраться на уступ или нырнуть в одну из многочисленных ниш, незаметных неопытному глазу.

Знали, где нужно повернуть налево, где направо, как отыскать дорогу домой. Это и был их дом. Их мир.

Шаги за спиной приближались, и он побежал быстрее, насколько мог. Ноги упруго ударялись о неровную поверхность, но вскоре он почувствовал чье-то дыхание на своей шее.

Мальчик остановился. Потому что понял, что будет дальше, и ничего не желал так, как этого. Он успел соскучиться по объятьям сильных рук, крепко державших его сзади, по щетине, царапавшей гладкие щеки.

– Ха! Поймал!

Папа обнял его, как он и предполагал. Прижал к груди, чтобы он почувствовал мягкую кожу папиной куртки. От папы пахло сыростью, табаком и чем-то неуловимо сладким. Этот запах вечно висел туманом вокруг их лагеря.

Папа пах папой.

– Ну, хватит играть, пора заняться поисками еды, – сказал папа и отпустил его. – У меня урчит в животе.

Мальчик неохотно кивнул. Потому что страшно не любил подниматься наверх, где все было такое яркое, шумное. Особенно люди с их навязчивым вниманием.

Ему хотелось бы вечно оставаться в мягком чреве подземного мира, такого безопасного и родного. Быть среди своих.

Но еду, так или иначе, добывать нужно.

В это время ею полны контейнеры наверху. Часы, которые папа подарил ему на день рождения, показывали почти два. Придется поторопиться.

Он взял папу за руку. Пока они вместе, ничего не страшно.

– Это была шутка, насчет крыс. Ты не поняла?

Рубен вцепился в ручку пассажирского сиденья, когда Мина резко свернула.

Она не произнесла ни слова, с тех пор как они сели в машину. Рубен вздохнул про себя, опасаясь разозлить ее еще больше. У некоторых людей проблемы с чувством юмора, но до сих пор ему не приходило в голову, что это про Мину.

– Вот свободное место, – он показал на незанятый прямоугольник на парковке.

Мина еще раз резко свернула и припарковалась.

Дом стоял по Нарвавеген.

«Ну конечно», – мысленно проворчал Кристер.

Все нечистые на руку финансисты жили в Эстермальме. Да разве бывают другие?

– Ты собираешься и дальше кукситься или будем работать? – сказал он, когда они вышли из полицейской машины.

Кристер знал, на какие кнопки давить. Апеллировать к чувству долга в случае Мины – верное дело. Работа была единственным, что ее волновало.

При этом его до сих пор мучили сомнения по поводу того, спала ли она с Винсентом. Но попытки визуализировать это были неотделимы от образа Мины в защитном костюме и резиновых перчатках.

– Я и не собиралась кукситься, – отозвалась она. – Просто нет настроения разговаривать. Разумеется, мы будем делать свою работу.

Она прокрутила список жильцов на домофоне, пока не остановилась на Лангсетах. Спустя несколько секунд раздался жужжащий звук, и они вошли в подъезд. Согласно списку с левой стороны от двери, Лангсеты жили на самом верху. Кто бы сомневался.

– Черт, представь себе, что они здесь живут.

Рубен старался не показывать зависти, охватившей его при виде этого буйства мрамора и золота.

– Не в моем вкусе, – сухо отозвалась Мина.

Рубен закрыл выкрашенную в черный цвет металлическую решетчатую дверь и нажал кнопку. Лифт медленно поехал вверх, отмечая этажи характерными нервными щелчками.

Дверь наверху стояла приоткрытой. Их встретила блондинка с убранными в хвост волосами и обеспокоенным лицом. Еще не выйдя из лифта, Рубен подумал о том, насколько было бы легко затащить ее в постель.

– Это связано с Юном, да? – Женщина отошла в сторону, пропуская полицейских в квартиру.

Уже прихожая впечатляла – огромная, с блестящим паркетным полом и хрустальной люстрой, навскидку больше гостиной Рубена.

– Вы звонили, но так и не сказали, о чем пойдет речь. Вы нашли Юна? Где он?

Взволнованное выражение лица сменилось гневным. Женщина пошла впереди, указывая путь к гостиной, размерами превосходящей корт для падела.

– Я знала, что он трус, – продолжала она. – Бросил меня и детей. И уехал, наверняка с какой-нибудь подружкой. С тех пор как он пропал, мне звонили три девицы, и каждая представилась его любовницей. Ну, если звонили три, можно представить себе, сколько их у него еще.

Она указала на большой белый диван. Рубен сел и погрузился сантиметров на десять. Как будто упал в облако.

– Жозефина, если не ошибаюсь?

Мина села рядом.

– Ах да, извините. Жозефина Лангсет… Да, это я.

С первого мгновенья, как увидела полицейских, она говорила и говорила, не представившись и не давая им вставить слово.

Рубен не мог не отметить про себя, что Жозефина Лангсет выглядела так, будто сошла с рекламы одежды «Ральф Лорен». Светлые блестящие волосы идеально собраны на затылке. Белая рубашка, по виду дорогая, заправлена в джинсы, стоившие, по представлением Рубена, целое состояние. И подо всем этим, конечно, белье «Симон Перель».

Рубен уже представлял себе, как берет ее за эти волосы сзади. Мелькнуло разгневанное лицо Аманды, и он тяжело сглотнул. Да, сейчас надо сосредоточиться на другом.

– Так где Юн? – спросила Жозефина, устраиваясь в кресле напротив. – Каймановы острова? Багамы? Дубай? Черт, даже не представляю себе, какие страны не имеют договора об экстрадиции со Швецией. Но Дубай ему всегда нравился, мы ездили туда отдыхать, останавливались в One&Only. Это Пальма. Он сейчас там, да?

Мина и Рубен переглянулись.

– Юн не в Дубае, – сказала Мина. – Мы нашли его… останки. Ваш муж умер, примите наши соболезнования.

В огромной гостиной воцарилась тишина. Откуда-то издалека доносилось глухое жужжание. Похоже, где-то в доме пылесосили.

Жозефина откинулась на спинку кресла и тупо уставилась в направлении окна.

Рубен посмотрел туда же. За заснеженными деревьями аллеи мелькала церковь Оскара. Рубен вспомнил, что в ней находится один из самых больших церковных орга́нов Швеции. Надо же, какие вещи иногда западают в голову.

– Я была так… зла на него, – заговорила Жозефина, теперь совсем другим тоном. – Он бросил меня с тремя детьми… Прокуроры, судебные приставы преследуют по пятам… СМИ выдают статью за статьей, где выставляют его так называемых приятелей самыми отпетыми мошенниками. На меня оглядываются на улице. В школе родители, учителя от меня отворачиваются. И эти девицы… Я думала, он сбежал. И разозлилась… Но я люблю его…

Жозефина тихо заплакала. Рубен нервно заерзал на мягком диване. Мысли о сексе улетучились. Плачущие женщины не вызывали у него ничего, кроме желания вылезти из кожи.

– У Юна были враги?

Мина вытащила из кармана пиджака упаковку бумажных платочков, достала один и протянула Жозефине.

– А как вы думаете? – Жозефина взяла платок. – Он в центре скандала на миллион долларов. Но я ничего об этом не знаю. Я занималась только детьми и домом. Он зарабатывал. Мы четко разграничили обязанности. Если я спрашивала его, как дела на работе, он отвечал «хорошо», на этом тема была закрыта. На вашем месте я переговорила бы с его коллегами и друзьями. – Жозефина шумно высморкалась в бумажный платочек и положила его на стол.

– А из ваших знакомых никто не желал ему зла? – осторожно спросил Рубен. – Может… обиженные женщины…

Жозефина Лангсет фыркнула:

– Девицам, которые звонили, лет по двадцать. И они не блещут интеллектом, это видно. Насколько я знаю Юна, это связи на одну ночь. Ни одну из них он и близко не подпустил бы к своей жизни… Как он умер?

– Этого мы не знаем, – ответил Рубен. – Нельзя исключать убийство.

Жозефина тихо ахнула и снова заплакала.

– Мы понимаем, в каком вы состоянии, – сказала Мина и снова полезла в карман за упаковкой платков, – но любая информация от вас представляет большую ценность. Вам есть еще что сказать нам?

Рубен заметил, какими глазами смотрела Мина на использованный платок, когда протягивала Жозефине следующий.

– Я не знаю. – Жозефина наморщила лоб. – За несколько недель до исчезновения Юн вел себя… странно. Не знаю, как это описать, но он стал похож на параноика. Часами стоял и выглядывал из-за занавески на улицу. Ночами не спал и даже как будто бродил по квартире. На улице все время озирался. Но ведь… – Жозефина становилась и пожала плечами, – это могло быть связано с предстоящим судебным процессом. Я так думала, во всяком случае. Густав говорил, все они под прессом. Юн старался держаться как можно дальше от журналистов, вот и все.

– Густав? – переспросил Рубен.

– Густав Брунс, коллега Юна. И один из совладельцев компании. Мы близкие друзья, он рассказывал кое-что из того… что Юн предпочитал держать при себе… Не важно…

– Что вы чувствовали, когда Юн изменился?

Жозефина посмотрела в пол:

– Это было не так весело. В выходные накануне исчезновения я сняла номер в «Эллери Бич Хауз», просто чтобы немного побыть одной. Судите сами, должна ли я теперь мучиться угрызениями совести.

Она положила второй платок рядом с первым, и Мина быстро отвела взгляд от стола.

– И что теперь будет? – спросила Жозефина.

Рубен прочистил горло:

– Мы подержим… Юна у нас еще некоторое время, пока его не осмотрит патологоанатом. После чего вы получите останки и сможете сделать все необходимое.

– Где его нашли?

– В метро, – ответила Мине. – В туннеле.

Лицо Жозефины отразило недоумение.

– В метро? Но что он там делал? Он никогда не ездил на метро.

«Боже, – подумал Рубен. – Есть же такие люди…»

– Нам пока мало что известно, – заговорила Мина, – но даже это немногое не подлежит разглашению в интересах следствия. Журналисты не оставят вас в покое, как только узнают, что Юна нашли. Не мне вам указывать, но я прошу вас рассказывать им как можно меньше.

– Журналисты преследуют меня уже несколько месяцев, – с горечью ответила Жозефина. – Поверьте, общаться с ними – последнее, чего я хочу.

Пока тесный лифт со скрежетом и перестукиваниями спускался с седьмого этажа, Мина обрабатывала руки спиртовым гелем, а Рубен пытался вспомнить неподражаемые очертания ягодиц Жозефины Лангсет. Но вместо этого видел перед глазами ухмыляющийся череп ее бывшего мужа.

– Ты должен убедить СЭПО^[6] усилить охрану. – Тор скрестил на груди руки. – Просто вспомни Анну Линд^[7] или Инг-Мари Визельгрен^[8]. Не говоря о том, что произошло с тобой в конце лета… Ты был буквально в двух шагах от этого… А общественности следовало бы знать, сколько атак мы предотвратили. Мы живем в неспокойные времена, и ты, Никлас Стокенберг, на сегодняшний день главная мишень… И потом, эти круги под глазами… С такими вещами не шутят.

– Да, да, я слышу, что ты говоришь, Тор. – Никлас в отчаянии провел ладонью по волосам. – Только я с тобой не согласен. Жить среди такого количества охранников невозможно.

Он плохо спал, насчет этого Тор не ошибся. Никлас потянулся за толстой папкой на столе, в надежде, что пресс-секретарь поймет намек и удалится. Но Тор редко улавливал тонкие сигналы. Поэтому продолжал стоять, как стоял.

– Я прошу тебя подумать, – сказал он, нахмурившись. – Хотя бы ради Натали.