– Я тебя понимаю, – тихо произносит она, и я читаю в её словах больше, чем дежурную фразу. Но не решаюсь спросить про родителей – что-то меня останавливает. Я словно чувствую, что девушка не хочет сейчас об этом говорить, и её следующий вопрос подтверждает мои догадки.

– А как ты попал в хоккей?

– Меня заметил тренер клуба, с которым играла наша команда детдома. Я ему всем обязан – он был мне как отец.

– Был?

– Сейчас мы не общаемся. Я больше десяти лет не был в России – наверное, он меня уже и не помнит.

– Уверена, что помнит, – возражает Сандра, одаряя меня нежной улыбкой. – Не думал позвонить, узнать, как дела?

Я не нахожу, что ответить. Ведь то, что я живу по другую сторону океана, не означает, что мы не можем поддерживать связь. А я ведь мог пригласить его сюда, оплатить перелёт и проживание – Батурину наверняка было бы интересно посмотреть матч НХЛ вживую.

Вот я придурок. Как улетал одиннадцать лет назад, так ни разу не позвонил никому, кто остался на родине. Скучал тогда только по Элли, хотя и она быстро ушла на второй план за всем прессингом и тренировками, которые на меня навалились в первый год в Штатах.

– Антон? Я что-то не то сказала? – осторожно спрашивает Сандра, наклоняясь, чтобы поймать мой взгляд.

– Нет, прости, я задумался… Ты подсказала мне хорошую мысль, и мне вдруг стало стыдно. Я ведь и правда мог бы звонить.

– Ещё не поздно, – она мягко пожимает плечами, приободряя меня.

– А ты почему решила стать кондитером? – решаю перевести разговор и узнать о ней побольше.

– Из-за мамы, – односложно начинает она, но после паузы продолжает: – Она научила меня готовить и… фра… французской кухне.

– А ты сама отсюда? Из Канады?

– А? Эм… нет, я из Европы.

Я удивляюсь, жду, что она назовёт страну, но она уходит от ответа – будто ей эта тема неприятна.

– А национальность? – осторожно добавляю я, наклоняясь к ней чуть ближе.

– Я из французской провинции, сомневаюсь, что ты слышал о таком городе, – отмахивается она, как всегда скрывая за улыбкой нечто большее.

– Ясно, вот почему ты так хорошо говоришь по-французски.

– Да, я выучила английский уже здесь.

– Значит, ты сама из Франции и мечтаешь вернуться обратно, так?

– Получается, что так, – Сандра начинает раскладывать маленькие корзиночки и наполнять их кремом из кондитерского мешка.

– А как ты здесь оказалась? Или ты не всегда мечтала стать кондитером и покорить Париж своим талантом?

Сандра откладывает мешок, придвигает поднос и начинает переставлять на него готовые тарталетки.

– Я… влюбилась, поехала за ним, но потом, в общем, кое-что случилось и…

Чувствую, как ей неприятна эта тема.

– Вы расстались?

– Можно и так сказать, – она пожимает плечами и с натянутым весельем хватает поднос, чтобы убрать его в холодильник. – Извини, просто это было давно, и я не очень люблю вспоминать тот период своей жизни.

Девушка поправляет рубашку на плечах и обхватывает себя руками в защитной позе. Я понимаю, что наступил на больную мозоль – очевидно, она пережила сложные отношения, воспоминания о которых до сих пор приносят ей боль. Это не моё дело и не должно волновать, но почему-то очень захотелось узнать, что же там произошло и кто этот парень, который так её ранил.

– Без проблем, извини если зашел слишком далеко…

– Всё в порядке.

Между нами повисает неловкая пауза. Сандра встречается со мной взглядом, и мне кажется, мы одновременно вспоминаем тот момент, когда я ел пирожное с её рук. На её лице появляется румянец, а у меня перехватывает дыхание. Вот же чёрт, снова грань уместности стирается – хочется повторить, сделать что-то безумное, а о последствиях думать потом.

Сандра решает прекратить нашу игру в гляделки первой.

– Марк придёт с минуты на минуту, приготовлю ему что-нибудь… полезное, – последнее слово она выделяет.

– Не стоит, – перебиваю, – я думаю… мы в городе поедим, устрою ему сюрприз, куплю что-нибудь жареное и вкусное.

– Ого, – брови Сандры взлетают и скрываются за пышной чёлкой, спадающей по бокам.

– Не смей комментировать! Да, я непоследователен, но кто меня осудит?

– Никто, – соглашается она со звонким смехом.

И почему-то становится очень хорошо. Приятно. Будто только этого смеха и не хватало мне для полного счастья.

Звук открывающейся двери отрывает меня от прекрасного лица Сандры, и я с идиотской улыбкой пячусь к двери, чтобы встретить сына.

– Марк? – спрашивает она.

– Да, – киваю, на секунду бросив взгляд на дверь, за которой появилась макушка сына, полностью поглощённого музыкой в наушниках.

– Он будет в восторге от твоей идеи.

Да-а… А я вот не в восторге от того, что начинаю чувствовать к своему повару.

Глава 11. Грязь

Антон, 20 лет назад.

Душевая. Одно из самых опасных мест в детском доме. Здесь ты особенно уязвим, поэтому каждый поход в душ – как переход через минное поле. Я всегда стараюсь попасть сюда, пока остальные ещё спят, чтобы избежать насмешек над моим рыхлым телом и этих идиотских розыгрышей, когда уносят одежду или подливают в краску в шампунь.

Противный запах ржавчины и сырости наконец-то перебивает аромат мыла, которым я намылил и тело, и голову – для экономии. Тёплая вода вот-вот закончится, нужно спешить всё смыть с себя, пока не пошла ледяная.

– Контрабас…

Шнур. Вот, чёрт!

Страх, что меня ждёт новая череда унижений, перекрывает дыхание и парализует суставы.

– Дело есть, давай выходи быстрее, пока страшилы не проснулись, поговорить надо.

Кажется, на этот раз пронесло.

Выхожу, вытираюсь драным серым полотенцем – оно шершавое, неприятно скребёт кожу, – натягиваю штаны, футболку, накидываю старую куртку и выхожу на задний двор. Лёха затягивается сигаретой, щурится, выпускает дым через нос, задумчиво всматриваясь вдаль. Будто в этой бесконечной грязи, разбитых дорогах, голых деревьях и унылых облупленных пятиэтажках есть что-то прекрасное.

– Ну наконец-то, мойдодыр хренов, – ржёт он, закидывая свою руку мне на плечо в псевдодружеском жесте. – Ну что, готов вступить в наши ряды?

– В банду? – надломленным голосом произношу я, а внутри будто хлопушку с конфетти взорвали.

– В банду, да. Полноценным членом стать готов? А не бегать больше скорлупой, и все поджопники собирать.

– Конечно!

Ушам своим не верю – сработало. Если я буду под защитой Шнура и банды, то надо мной больше не будут издеваться, и дразнить, и постоянно унижать перестанут.

– Отлично. Но ты же понимаешь, что каждый член банды проходит посвящение?

– Да! – на самом деле я не знал, что есть ещё какое-то посвящение, но мне было всё равно. Я готов пройти через любое испытание, главное, чтобы потом у меня было своё место, защита, друзья или что-то вроде того.

– Тогда слушай сюда. Сегодня после отбоя я с пацанами буду на нашем месте, в заброшенной беседке за старым корпусом.

– Бегемот выпивку раздобудет, с Витьки – сигареты и жратва. А с тебя, – Шнур ядовито улыбнулся, – главное веселье.

– Веселье? – я непонимающе уставился на Лёху, и в животе зародилось неприятное предчувствие. Они хотят сделать из меня клоуна? Наверное, будут издеваться всю ночь или ещё какие-то извращения придумают. А вдруг это вовсе не посвящение и не принятие в банду, а какой-то очередной развод от старших? Просто хотят выставить меня на посмешище и выбросить, как мусор.

– Ты чего так перепугался? Расслабься, Контрабас, если справишься – и тебе перепадёт!

– Что перепадёт?

– Веселье! Не тупи! – Лёха выбрасывает сигарету и склоняется надо мной, понижая голос. – Когда все уснут, проберёшься в комнату девочек и разбудишь Савельеву.

– Зачем?

– За шкафом! – фыркает Шнур, но продолжает: – Скажи, что котёнка нашёл в беседке, или какую-нибудь другую жалостливую хрень придумай, главное, чтобы пошла с тобой.

– Пошла со мной? Но зачем?

– Жирный, ты совсем тупой? Какая туса без девок?

Девок? Савельевой Кате всего тринадцать.

– Лёх, я не понимаю…

Но я, бл*ть, понимаю. Что он вздумал с ней делать?

– Контрабас, ты в банду хочешь?

– Хочу.

– Так что сразу на попятную идёшь? Так и будешь в душе до конца жизни дрочить или планируешь мужиком становиться?

– П-планирую…

– Ну вот и всё, давай до вечера!

– До вечера… – выдавливаю я.

Я сглотнул. Во рту образовалось мерзкое послевкусие, а грудь стянуло тревогой. Руки похолодели. Я смотрел на закрывшуюся дверь черного хода, за которой растворился силуэт Лёхи и еще не до конца понимал, что уже переступил черту. Я согласился обманом затащить тринадцатилетнею девочку в беседку к трем психически поломанным пацанам на пике их бушующих гормонов.

Привести и оставить её там. А дальше – не мои проблемы.

Глава 12. Друг

Сандра.

Весь день я вертелась как белка в колесе, стараясь успеть всё и не попасться на глаза Соколову. На самом деле, после того вечера, когда мы вдвоём съели почти полпротивня запеканки и раскрылись немного друг другу, он, кажется, сменил гнев на милость и перестал быть таким засранцем. Конечно, Антон по-прежнему не разрешает Марку питаться одним фастфудом, что я поддерживаю, но зато больше не вспыхивает, когда ребёнок просит что-то вкусное к чаю или молоку.

Однако это не повод совсем расслабляться, всё-таки я живу в его доме, пользуюсь его кухней в личных целях, да и ещё злоупотребляю рабочим временем, чтобы выполнять сторонние заказы.

Это изначально была не лучшая схема, но другой у меня нет.

Я заканчиваю украшать последние пирожные в коллекции, которую назвала «L'heure d'or» – шесть видов муссовых десертов в форме идеальных полусфер и аккуратных кубиков. Я решила соединить современные тренды со своим авторским подходом, который заключается в использовании натуральных ингредиентов и пониженной калорийности. У меня получился фисташковый мусс с хрустящей прослойкой из карамелизованной тапиоки и малиновым конфи, нежный юдзу-маракуйя на кокосовом бисквите, бархатистый шоколад с вишнёвым желе без сахара, освежающий базилик-клубника на лимонном сабле, классический ваниль-абрикос с лавандовым акцентом и дерзкий матча-личи с белым шоколадом. Поверх каждого пирожного я расположила тончайший декор из сусального золота в виде изогнутых ветвей, которые балансируют на глянцевой поверхности и кажется, что вот-вот упадут.

Все десерты я расположила на одном поддоне, предварительно приклеив каждое на индивидуальную подложку. Несмотря на разнообразие начинок визуально все они объединены одним дизайном, обтекаемой формой и минималистичными узорами с азиатской отсылкой.

Я аккуратно надеваю на них пластиковый прямоугольный купол и протягиваю ленту, чтобы завязать.

Из коридора доносится звук открывающейся двери.