– Во–от, теперь чистота и порядок, – подмигиваю малышке. – Доча, ты не в курсе, какая мода сегодня с утра? Платье, юбка или штаны? Ты что выбираешь?

Дочь лупает умненькими глазками. Они у нее большие, круглые. Иногда мне кажется, через них на меня смотрит жена.

– Думаю, сегодня будет юбка.

Надя накупила всякой детской одежды с запасом на вырост. Все продумала, все приготовила.

Потому что она знала, что я останусь один!

Как могла, постаралась облегчить уход за нашим ребенком.

Надеваю на дочку распашонку, трусишки и махонькую пышную юбку. Красную. Она как пачка балерины – топорщится в разные стороны. Помню, пришел однажды с работы, а Надя мне эту юбчонку показывает, говорит: увидела, не могла мимо пройти, такая милая. Я сразу не сообразил, что это, пока она на куклу не надела.

– Мило. Очень мило. Погуляешь без памперса немного, да? Пусть тело подышит. А теперь наш выход в свет, маленькая модница! Идем завтракать!

Беру дочь на руки. Поднимаю высоко над головой. Она, сунув кулачок в рот, восторженно гулит и улыбается. Как похожа на Надю! Прижимаю ее к груди. Втягиваю молочный запах. Впервые в груди эйфория от осознания: это МОЙ ребенок!

– Малышка моя… Я так тебя люблю, – задыхаюсь от избытка чувств. – Я обещаю… Ты будешь самой счастливой девочкой на свете. Вера моя.

То же самое я обещал Наде с первого дня нашего с ней знакомства. Сначала мысленно, потом, спустя пару недель признался вслух.

И я делал все, чтобы так и было. Надя ни в чем не нуждалась.

Жаль только, сердце свое я отдать не мог. Мое стучит, а ее…

Так, стоп! Отставить нытье!

Я нужен Вере. Если не я, то кто?

А она нужна мне. Именно дочь держит меня на плаву, не дает свихнуться после потери жены, наполняет жизнь смыслом.

С дочкой на руках иду на кухню. Набираю в чайник воду, включаю его.

Одной рукой насыпаю сухую смесь в бутылочку.

Сейчас, когда мы с дочкой выспались, и никого из нас ничего не беспокоит, наша с Верой сиротская жизнь не выглядит такой мрачной как… еще вчера, например.

Хорошо, что девчонка та нагло ворвалась, порядки тут навела. А ведь соседки приходили, помощь предлагали, я отказывался. Не мог допустить, чтобы в этой квартире находились посторонние женщины. Всем дал от ворот поворот. А пигалице не смог.

И хорошо, что не смог. Иначе сегодня был бы снова день–кошмар.

– Мы с тобой со всем справимся, доча, верно?

«Конечно», – читаю в ее глазах.

Слышу тихую вибрацию. Это в зале звонит телефон.

– Пойдем–ка посмотрим, кто такой отчаянный звонит в такую рань?

Время почти восемь утра.

На экране высвечивается имя шефа.

Сегодня, чувствую, я готов разговаривать. До этого либо сбрасывал, либо игнорировал звонки.

– Доброе утро, Сергей Александрович, – приветствую его.

Вера у меня на руках покряхтывает. Причмокивает губами, намекая, что голодная. Ищет титьку. Скоро будет плакать.

– Доброе, Николай. Рад тебя слышать. Как ты?

– Норм.

– А дочка?

– Тоже. О, черт… тепленькая пошла…

Чувствую, как стремительно намокают штаны.

– Что там у тебя?

– Вера обсикала.

Глава 11

Николай

Штаны стремительно намокают.

– Что там у тебя?

– Вера обсикала.

Выразительно смотрю на дочь. Как так можно, а? Папку родного опрудила. И главное – откуда столько? Пила–ела вчера, за ночь памперс полный стал, еле снял, а с нее еще льется и льется.

Вера, довольная, лежит у меня на руке, глазенками вращает, рассматривает обстановку.

– К деньгам, – хмыкает шеф.

– Хотелось бы.

– Значит, Верой назвал…

– Верой.

– Хорошее имя.

Слышу, как отключился чайник.

– Минуту, Сергей Александрович.

Возвращаю дочь в кроватку, и включаю ей музыкальную карусель. Снимаю с нее мокрые трусики, остальное все сухое, даже на юбку не попало. А у меня на штанах пятно до колена. Ткань липнет к ноге. Неприятненько.

Тороплюсь на кухню делать дочери еду, попутно разговаривая с шефом.

– Тебе, Николай, надо в бухгалтерию подойти, – говорит.

Понятно. Марина, не дожав меня с оформлением документов, решила действовать через директора.

– Как срочно? – взбалтываю смесь, прижимая плечом телефон к уху.

– Еще неделю назад. Финотдел говорит, срочно.

– Ясно. Постараюсь в ближайшее время заглянуть.

– Отлично. И ко мне зайди. Разговор есть.

– Лады.

Вера требовательно попискивает из своей комнаты. Напоминает, что голодная.

Остужаю смесь. Кормлю дочь.

Потом мы с Верой познаем окружающий мир – гуляем по квартире. Недолго. У малышки постепенно закрываются глазки.

Но уснуть ей не дает стук в дверь.

Соседка пришла?

– Кто это может быть в такую рань, как думаешь, доча? Время девятый час. Пойдем–ка посмотрим.

Если это опять та старушка…

То предъявить ей нам нечего. Вера сегодня ночью спала не просыпаясь, а значит, соседке мы не мешали.

Я все же надеюсь, что это пигалица. Пришла узнать, как мы тут поживаем. Хоть спасибо ей скажу за помощь.

С Верой на руках иду к двери. В нее опять стучат.

Открываю.

Две женщины. Одной лет сорок, другая постарше. Одеты хорошо и взгляды свысока. Встречаю их немым вопросом.

– Здравствуйте, мы из опеки, – деловито. – Сотников Николай Иванович?

– Верно. Здравствуйте.

– Мы можем пройти?

– Проходите.

Мнутся на пороге, очевидно решая, в обуви проходить или разуваться. Но у той, что постарше, оказывается, есть бахилы. Как раз для двоих.

Натягивают их на сапоги.

Правильно! Ибо нефиг заразу всякую с улицы тащить. Тут грудной ребенок живет. И вообще у нас все стерильно!

– Чем обязан? – спрашиваю негромко.

Кидают на меня настороженные взгляды. Я небрит, да. Приглаживаю одной рукой волосы. Подстричься тоже надо. Запустил себя.

Зато штаны на мне почти высохли.

– Сигнал на вас поступил, что вы за ребенком не смотрите надлежащим образом.

Все–таки бабка нажаловалась.

А Верунчик моя молодчина – молчит. Только соску активно во рту катает, да глазками на теток лупает.

– Я смотрю. Надлежащим образом, – внутренне мгновенно ощетиниваюсь. Но говорить стараюсь спокойно, чтобы не напугать Веру. – Вот моя дочь, – киваю на малышку у меня в руках. – Полчаса назад покушала, теперь хочет спать.

Иду в детскую, они за мной. Давлю в себе раздражение. Не люблю посторонних. Понимаю, что им надо осмотреть жилищные условия.

Головами крутят, вертят, что–то в блокнотах своих черкают, фотографируют на телефон.

Пигалица, спасибо тебе огромное, что прибралась вчера!

– Перед сном Верочка купалась, – рассказываю по ходу. – Одежда у нас чистая, новая, игрушки тут, пеленки, присыпки, памперсы с запасом…

В детской благодаря пигалице идеальный порядок, только на пеленальном столике ночной памперс. Я снял, а выкинуть забыл. Это же не критично?

Осторожно кладу дочь в кроватку, включаю ей карусельку. Чмокая соской, медленно моргает.

Забрав памперс, на цыпочках выхожу из комнаты, жестом показывая дамам, чтобы шли тоже. Прикрываю дверь.

– Какие еще у вас ко мне вопросы?

– Документы на ребенка оформили? Свидетельство о рождении, регистрация?

– В ближайшее время сделаю. Пока не с кем дочь оставить, а с собой брать, сами понимаете, маленькая еще.

Перевожу взгляд за окно. Там ветер срывает с деревьев последние листья.

– Сделайте, уж будьте добры.

Заглядывают в ванную, на кухню.

Одна, та, что помоложе, открывает дверцу под мойкой, видимо, изучает содержимое мусорного ведра.

Бутылки ищет! – доходит до меня.

– Как у вас с алкоголем, Николай Иванович?

– Не пью.

Я действительно не любитель выпить. Даже покойную жену не поминал стопкой. Надя не выносила запах алкоголя и мне отказаться от него было не сложно.

По удовлетворенным взглядам вижу, что все у нас с Верой окей. Придраться не к чему.

Если бы эти дамы пришли вчера и увидели бардак…

Чай не предлагаю. Во–первых, дамы на работе. Во–вторых, они явились без предупреждения, их никто не ждал и не звал, поэтому никаких чаев. А в–третьих, не нравятся они мне. Как и я им.

Плевать.

Заполняют какие–то свои бумаги, еще фотографируют все. Задают всякие вопросы. Терпеливо отвечаю.

Наконец провожаю.

– Мы еще придем.

– Конечно. Это же ваша работа, – не очень вежливо улыбаюсь.

Проверяю дочь – спит. Возможно, недолго будет спать – ручки подрагивают, а пеленать я не умею. Еще и соску выплюнула.

Прибираюсь на кухне, благо убирать почти нечего, только бутылочку помыть и прокипятить.

Пока проветриваются комнаты, сооружаю себе нехитрый завтрак из чая и бутербродов с паштетом.

И за всеми этими действиями в моей голове зреет план.

Глава 12

Аня

Едва голова касается подушки, я тут же вырубаюсь. Сплю беспокойно. Снятся разные люди. Кого–то я не знаю. Кто–то – размытые образы. Но одну парочку узнаю сразу – Николай с Верочкой на руках.

Последних мне видеть приятно. Потому что, несмотря на мрачный вид, от Николая я не чувствую угрозу, а Верочке нужна я.

Просыпаюсь от шороха – Вика проснулась и собирается на работу. Ходит тихо–тихо, на цыпочках, но я услышала.

Открываю глаза, потягиваюсь со сладким стоном.

– Доброе утро, – заглядывает в зал Иванова. – Я тебя разбудила? – виновато. – Старалась не шуметь.

– Доброе. Я сама проснулась, – улыбаюсь ей в ответ.

– Ну, что, снился кто?

– Ой, а я забыла загадать… Устала вчера, столько событий… Глаза закрыла, открыла – утро.

– Эх… Ладно. А у меня клиентка отменилась, так что мне на работу на полчаса позже. Хоть позавтракать успею.

Вика убежала собираться.

Встаю, убираю постельное. После утренних процедур в ванной иду на кухню.

– Так, это твой комплект ключей, – подруга кладет передо мной связку. – Этот от верхнего замка, этот от нижнего. Это таблетка от подъездной, но она постоянно открыта, держу на всякий случай. Все, что найдешь в холодильнике или тут, – взмахивает рукой в сторону гарнитура, – бери. Если будешь готовить на нас двоих, я только за.

Киваю.

– Готовить я люблю. Не какие–то там изыски, а простые супчики, макароны, картошку… Салаты само собой. Были бы продукты.

– Будут, – машет рукой.

Не присаживаясь, кусает бутерброд и запивает чаем. Торопится. Мне ко второй паре, поэтому я собираться начну позже.

– Слушай, я сегодня первый раз за две недели спала, не просыпаясь. Без беруш! Что ты с ними сделала? – подруга прислушивается. – Ночь – тишина, утро – тоже. Ты их случайно не того? – шутливо играя бровями, трогает пальцем кухонный нож.

– Ничего я с ними не сделала. Девочку только искупала, переодела. Она воду попила и уснула. Пить, наверное, хотела. А ее отец сам уснул раньше дочки.

Но меня тоже настораживает тишина со стороны соседей.

– Благодарность тебе от всех соседей и от меня лично, – кусает еще бутерброд, жует. – Бедный. Жалко его. Не понимаю, как он один будет малышку поднимать. Хоть бы бабу какую нашел.

– А ты?..

– А что я? – непонимающе смотрит на меня.

– Ну… ты говорила, Николай тебе нравится…

– Так это до ребенка. А теперь – не–ет. Я чужих детишек не люблю.

– Понятно… Вика, а этот Николай… он жену свою сильно любил?

– Очень. Я ж говорю, пыталась с ним флиртовать, а он даже не смотрел в мою сторону. Зато с Надежды своей глаз не сводил. И везде за ручку с ней, за ручку. Она у него красивая была. Оу, я опаздываю уже. Все, побежала, буду поздно, сегодня запись аж до восьми вечера. Раньше девяти точно не освобожусь. Не скучай.

– Не буду, – провожаю суетную Вику до двери. – Мне к лабораторной готовиться надо.