– Чш-ш.

– Не надо… Я облажалась, и я это знаю.

– О чем ты? Ты думала, что это пришелец, ты ошиблась, но…

– Моя работа, – перебила она, – заключалась в том, чтобы прилететь сюда и проверить колонию. Выяснить, почему люди перестали выходить на связь, что с ними случилось.

– Ладно, именно это ты и сделала.

– Нет. Я приземлилась и нашла, вероятно, последнего выжившего на планете. А потом вышибла ему мозги. Сэм, я…

Он притянул ее ближе и повторил:

– Чш-ш.

На этот раз она не протестовала.

Внизу завизжала пила.

9

Чжан даже не обернулся, когда Плут сказал, что они уходят.

– Побудешь здесь один, ладно? Пока мы не вернемся.

– Хорошо, – ответил доктор.

Он погрузил обе руки в брюшную полость трупа, пытаясь добраться до левой почки. Скальпелем он перерезал артерию и вену, а затем осторожно вынул орган.

– Пришлось потрудиться, – заметил Чжан, поднял голову и увидел, что никого нет.

Только теперь он понял, что остался наедине с трупом. В руках у него был кусок мертвой плоти, а единственным звуком был слабый свист ветра снаружи.

– Так, – сказал он и положил почку на поднос для образцов. Немного солевого раствора, чтобы смыть с нее жирную черную пыль, – и можно приступить к анализу.

Чжан открыл голографический экран и исследовал почку разными методами – от МРТ до импульсного нейтринного сканирования. Увиденное привело его в замешательство: почечные чашечки, куда стекает моча, были пусты. Ни один анализ не помог найти в них содержимого. Бессмыслица какая-то. Тогда он вскрыл почку скальпелем и осмотрел чашечки, а затем мозговое вещество.

В почке не было жидкости. Вообще никакой. А должна была быть. Как минимум остатки, даже если у Йосиды Кэндзи была почечная недостаточность, когда Петрова раскроила ему череп.

В мозговом веществе, мясистом слое почки, имелись все нужные кровеносные сосуды, но не было ни эритроцитов, ни лейкоцитов. Только все та же черная пыль.

Чжану пришла в голову неприятная мысль. Скальпелем он подцепил порцию черной пыли и поместил в центрифугу. Устройство, зажужжав, закрутилось и начало разделять пыль на составляющие. В ожидании результатов он отвернулся от трупа – отдохнуть. Рассматривая вблизи различные ткани, он щурился, и теперь глаза болели. Хотелось помассировать переносицу, потереть виски, но он не мог этого сделать, не сняв перчаток.

Легкие. Пока он ждет, следовало бы осмотреть легкие. Он удалил их, чтобы получить доступ к сердцу и другим внутренним органам, и теперь они лежали, словно пара медуз, на подносе рядом со смотровым столом. Конечно, они были спавшимися, в них не осталось воздуха, чего и следовало ожидать от трупа. Но Чжан все равно проанализировал ткани, ища признаки перфузии^[4].

Если черная пыль выполняет ту же функцию, что и кровь, во время драки она должна циркулировать через легкие с повышенной скоростью. Йосида потратил много энергии, атаковав Чжана, и это должно было привести к усилению кровотока через легкие, поскольку телу требовалось больше кислорода.

Однако полученные данные ничего не прояснили. Где-то ошибка. Возможно, датчики медицинского центра, предназначенные для определения потока жидкой крови, не могли измерить перемещение черной пыли по легочной ткани. Да. Должно быть, дело в этом. Чжан провел тест еще раз, просто чтобы убедиться.

На экране появился ряд нулей. Нулевая перфузия. Ноль признаков крови, черной пыли или чего-либо еще, движущегося через легкие.

Чжан отодвинулся от тела. Внимательно прислушался к завыванию ветра, к звукам в доме, будто ждал услышать сзади шаги или звон цепей на чердаке, которого в здании не было.

Глупо. Он сделал глубокий вдох.

Центрифуга просигналила, сообщая, что первичный анализ черной пыли закончен. Чжан заставил себя выдохнуть и успокоиться, прежде чем взглянуть на результаты. ИМС подергивался на руке, словно золотые змейки устраивались во сне поудобнее. Обычно это означало, что уровень стресса слишком высок и прибор собирается вколоть ему стабилизатор настроения.

Чжан не хотел. От препарата восприятие стало бы нечетким, а работа – неаккуратной. А это было важно. У него появилось новое предположение, теория о том, что находится в теле Йосиды. И нужно было доказать, что он ошибается.

Нужно было найти любое объяснение, которое подошло бы ко всем фактам, кроме очевидного. Потому что самое простое объяснение здесь…

Ну, иногда принцип бритвы Оккама не работает. Иногда самое простое объяснение неверно. Как там говорил Шерлок Холмс? Если исключить невозможное, то все, что остается, каким бы невероятным оно ни было, окажется правдой.

Вот и Чжану нужно исключить невозможное. Просто найти факт, который поможет сделать это. Легко. Он проверил результаты анализа из центрифуги. И снова большинство показателей – просто нули. Чжан посмотрел на черную пыль в микроскоп. Он ожидал увидеть смесь плазмы, тромбоцитов, белых и красных кровяных клеток. Человеческую кровь, просто превращенную в более вязкую среду.

В целом, именно это он и обнаружил. Тромбоциты были на месте – бесцветные, просто фрагменты клеток, как и надо. Хорошо. Плазма тоже присутствовала – именно из-за нее черная пыль была такой жирной и неприятной. Хорошо. Лейкоциты поначалу было трудно найти, хотя он и знал, где нужно искать. Затем он увидел лишь призрачные остатки того, чем они должны быть, – разорванные клеточные мембраны, без органелл и жидкости, похожие на крошечные саваны, на маленькие смятые простыни.

Чжан сжал челюсти, когда подумал о том, что это значит.

Он поискал эритроциты, не питая никаких надежд. Их было много. Они не имели привычной тороидальной формы, но существует множество заболеваний, которые меняют форму эритроцитов, например серповидноклеточная анемия, так что это не всегда показатель отклонения. Однако эти эритроциты были совершенно другими: бесформенными, разорванными. Гемоглобин выливался из них кирпично-красной жижей. «Вот почему пыль была такого оттенка, – подумал Чжан. – Красные клетки разрушились так сильно, что казались черными». Он проверил десятки, но не смог найти ни одной целой.

Чжан выключил экран микроскопа. Не хотелось больше смотреть.

«Исключить невозможное», – мелькнуло в голове. Чжан обвел взглядом комнату. Пустые кровати. Пустые стулья. Он был совершенно один. ИМС не в счет. Роботизированная рука, свисающая с потолка, тоже не в счет.

– Прошу прощения, – сказал Чжан. Рука повернулась так, что объективы ее камер оказались напротив него. Он улыбнулся, чувствуя себя очень глупо. – Мне нужна помощь.

– Конечно, доктор. Что вам требуется?

Голос ровный, не совсем человеческий. Речь Плута звучала гораздо приятнее – жаль, что его здесь не было.

– Принеси, пожалуйста, сердце трупа.

Оно лежало в трех метрах от него, в отдельном лотке. Потребовалась бы секунда, чтобы взять его самому. Но от того, что его принесла рука, Чжану стало немного лучше.

Он взял сердце – оно уже было вскрыто. Он изучил мышцы, осмотрел четыре камеры. Назначил ряд анализов и снимков, затем отдал сердце роботу. Рука начала рассекать толстую мышцу лазерным скальпелем. Из места разреза потянулся тошнотворно-сладкий дым.

Чжан склонился к столу, сердце оказалось на уровне его глаз. Он старался дышать спокойно.

Он уже знал, какими будут результаты. Теперь он был в этом уверен. Должно же быть следствие из закона Холмса? Если нельзя исключить невозможное…

Нужно принять, что это правда.

Сердце в какой-то момент разрушилось. Потеряло мышечный тонус и просто провисло в груди. Он был уверен, что в мышечных волокнах не будет перфузии, в желудочках не найдется остатков здоровой крови. Анализ не покажет никаких признаков того, что сердце билось, когда Йосида вынырнул из тени и укусил Чжана за ногу.

Потому что оно не билось.

Невозможно. Но других вариантов не было.

– Анализ завершен, – произнесла роботизированная рука.

– Да, спасибо, – ответил Чжан. – Зачитай результаты, пожалуйста.

Робот зачитал их один за другим. Перфузия мышц. Электрический ответ на стимул. Объем аорты.

Ноль. Ноль. Ноль.

10

Если знать, где искать, можно было заметить следы насилия. Но смотреть нужно было тщательно.

Паркер обнаружил линию пулевых отверстий в стене из вулканической породы, сбоку от лавовой трубки, которая использовалась как ангар для строительной техники. Петрова сунула палец в одно из них. «Небольшой калибр, – подумала она, – но патроны глубоко проникли в толщу скалы, значит, стреляли из винтовки, а не из пистолета. Может, из охотничьего ружья?»

– Плут, – позвала она, – есть ли реестр оружия этого поселения?

Вести учет всего огнестрельного оружия в колониях было стандартной практикой.

– Да. Он появился до того, как они отключили связь, так что не был стерт. Тебе нужно все или что-то конкретное?

– Длинноствольное оружие, которое стреляет патронами калибра 6,8 миллиметра, – сказала она.

– Есть одна запись, которая соответствует запросу. Зарегистрировано как оружие на случай чрезвычайной ситуации, хранится в центральном административном здании.

Петрова кивнула. Смысл в этом был. На Рае-1 не водились крупные животные: судя по тому, что ей показали во время инструктажа, местные виды не превышали размером паука. Тем не менее осваиваемые планеты могут таить множество сюрпризов. Колонисты должны быть готовы к тому, что в один прекрасный день в город забредет что-то вроде медведя. Будучи офицером Службы надзора, Петрова знала, что винтовка может служить и второстепенной цели – охране правопорядка: если кто-то начнет вести себя агрессивно, винтовка остановит его на расстоянии.

– А как насчет пистолетов? Личного оружия?

– Два, оба в одном шкафчике в административном здании, – ответил Плут. – В том же здании в 3D-принтере сохранен шаблон, по которому их можно сделать сколько угодно.

Признаки стрельбы Петрова увидела на планете впервые. Она догадалась, что при нападении на колонию не было времени напечатать оружие.

Она стиснула зубы.

В голове уже складывалась версия произошедшего. Надо притормозить, пока не появится больше доказательств.

Она заставила себя думать о другом.

– Какие машины хранили в этом ангаре? – спросила она.

– Отличный вопрос, – кивнул Паркер. – Иди посмотри.

Голограмма стояла посреди большого автономного трактора – по пояс, ноги скрывались в брюхе машины. Должно быть, что-то промелькнуло у Петровой на лице, потому что он растянул губы в извиняющейся улыбке и вышел на бетонный пол, чтобы его ноги снова оказались в поле зрения.

– Видишь? – Он указал на что-то внутри двигателя.

Это выглядело как пара перерезанных проводов – перерезанных аккуратно, острым инструментом. Она бросила на Паркера вопросительный взгляд.

– Я пилот, а не механик-тракторист, но даже я могу понять, что кто-то вынул привод управления из двигателя.

– Может, его хотели починить.

– Нет. Обычно так не делают. Без него машина бесполезна. Проще напечатать новый трактор, чем починить привод.

Петрова нахмурилась и огляделась. Техники вокруг было очень много: экскаваторы, мобильные краны, гигантские комбайны. Машины для строительства и сельского хозяйства. Некоторыми из них явно пользовались. Одну из косилок покрывал толстый слой гниющей травы, как будто ее использовали незадолго до бойни, а затем поставили в ангар, не отмыв.

Бойня. Петрова снова начала прорабатывать версию. «Бойня» – эмоционально насыщенное слово. В полицейском отчете оно будет выглядеть не лучшим образом. Ей нужен термин поудачнее.

Даже если слово «бойня» подходит по всем параметрам.

– Дай угадаю, – сказала Петрова.

– Каждая машина, – кивнул Паркер. – Все повреждены. И так же аккуратно.

Саботаж. Еще одно яркое слово.