– Панове русские? – спросил он с заметным польским акцентом, но на удивление чистом, хотя и чуть напевном, русском языке. – Доброго здоровья. Нечасто тут ваших встретишь, да еще в таком… гм… живописном виде. – Вацлав Тарановский, – представился он, с достоинством протягивая руку.

Мы, по очереди, назвались, по большей части, кличками или просто именами – Курила, Софрон, Захар…

– А вы, пан Вацлав, какими судьбами здесь? – Левицкий, не удержавшись, пожал его руку с вежливостью, напомнившей мне о его благородном происхождении. Поляк с едва заметной усмешкой махнул рукой в сторону англичанина, который теперь с видом оскорбленного герцога брезгливо осматривал предложенную ему грязную каморку.

– Да вот, с его милостью, мистером Тэкклби. Джордж Тэкклби, чтоб ему пусто было. Служу у него приказчиком, толмачом, нянькой… Ведем дела торговые, как говорится. Из самой Индии путь держим, через Тибет, Китай… чтоб он провалился, этот Китай!

– И чем же торгуете, если не секрет, в этакой дали, да еще с такими приключениями? – не удержался Изя, его нос коммерсанта уже учуял запах денег. Тарановский криво усмехнулся, и в его глазах мелькнула тень вселенской усталости и цинизма.

– Секрет? Да какой уж тут секрет для тех, кто разбираеться. Товар особый везем, панове, из самого Гонконга, от Ост-Индской компании, будь она неладна. Мистер Тэкклби представляет интересы одного весьма почтенного торгового дома… Опиум, панове. Первосортный индийский опиум. Здесь, в этих диких краях, на него спрос хороший, как на свежую воду в пустыне, и платят щедро, если глотку не перережут раньше. Он сказал это буднично, словно речь шла о мешках с мукой.

Мы переглянулись. В животе у меня что-то неприятно похолодело. Лопатин был прав. Мы прибыли точно по адресу. Торговец опиумом, да еще и представитель крупной фирмы, был прямо перед нами. Оставалось только понять, как подойти к этому напыщенному индюку, мистеру Тэкклби, с нашим предложением об обмене краденого серебра. Одно дело – слухи, другое – реальный человек с его амбициями, страхами и, наверняка, очень острыми когтями.

Немного еще поговорив с поляком о трудностях пути и местных нравах, от которых у Тарановского волосы вставали дыбом, несмотря на его богатый опыт, мы разошлись. Когда хозяин «ганзы» освободился, Очир быстро уладил все дела с нашим размещением в такой же убогой каморке, как и в Баин-Тумэне.

Вечером, когда вонь и суета на дворе немного улеглись, я снова собрал своих. Встреча с опиумщиками требовала немедленного обсуждения.

– Итак, господа бывшие каторжане, – начал я, когда мы расселись на полу нашей конуры, освещенной коптящей плошкой. – Опиумщик перед нами. Крупная рыба, похоже, с острыми зубами. Но и плавает, видать, в глубоких водах. Напрямую ему наше серебро предлагать – все равно что голову в пасть тигру совать. «Откуда дровишки, милейшие?» – первый его вопрос будет, и улыбочка такая, что сразу в штаны наложишь.

– И что тогда? – нахмурился Захар, его лицо в неверном свете казалось высеченным из камня. – Зря сюда перлись, кишки на кулак наматывали?

– Не зря, – возразил я, чувствуя, как во мне просыпается охотничий азарт. – Знания – уже половина добычи. Тарановский обмолвился, что его мистер Тэкклби «все о золотом руднике грезит или о какой-нибудь серебряной шахте». И что серебро сейчас в большой цене, так как его много из Китая ушло в уплату за тот же опиум. Значит, спрос на металл есть, и спрос немалый.

– Так может, и предложить ему «серебряную шахту»? – хитро прищурился Изя, его пальцы уже словно пересчитывали невидимые монеты. – Скажем, знаем месторождение богатое, жилу нашли знатную, да вот только средств на разработку нет. Ищем компаньона, солидного, с капиталом. А в доказательство – вот оно, серебришко, первые пробы, так сказать, с пылу с жару!

– История неплохая, – кивнул я. – Особенно если над ним поработать. Главное – чтобы этот англичанин клюнул и не стал слишком глубоко копать, а то докопается до наших кандалов.

– А что если не клюнет? Или запросит долю такую, что нам останутся одни слезы? А то и вовсе решит нас по-тихому устранить да «месторождение» себе забрать? С этих станется! – Софрон, как всегда, смотрел в корень, и оптимизма его слова не добавляли.

– Риск есть всегда, Софрон, – согласился я. – Но какой у нас выбор? Таскать это серебро туда-сюда, пока его у нас не отнимут или мы не помрем с голоду под забором? Нужно действовать, и действовать нагло!

Тут в разговор неожиданно вмешался Очир, наш новый проводник, до этого молча, как изваяние, слушавший наши споры.

– В Ханьхэхэй… можно ехать, – произнес он медленно, с трудом подбирая русские слова. – Два дня пути отсюда, к северу. Город маленький. Бумагу там делают. Амбань там… – Очир понизил голос и сделал выразительный жест, проведя пальцем по горлу и картинно закатив глаза. – Опиум курит. Много. Дела в городе из-за этого не идут. Но торговцев, кто опиум привозит… он их любит. Подарки берет. Дорого.

Эта информация была как гром среди ясного неба. Амбань-опиумщик в небольшом городке! Это меняло всё.

– Так-так-так, – протянул я, чувствуя, как в голове начинает складываться новый, еще более дерзкий и опасный план. – Значит, если этому амбаню в Ханьхэхэе сделать «подарок» в виде опиума, он может стать сговорчивее? И закрыть глаза на происхождение нашего серебра? А то и сам его прикупит по сходной цене?

– Может, и закроет, – пожал плечами Очир. – А может, и сам купить захочет. Опиум – дорогой товар.

Идея была как удар молнии – рискованная до безумия, но она давала нам невероятный рычаг! Не просто продать серебро кому попало, а использовать его для покупки товара, который мог открыть нам любые двери в этой проклятой стране!

Не много поработав над парочкой слитков, я пошел искать Станислава Тарановского.

Он как раз заканчивал упаковывать последние тюки под бдительным присмотром своего нанимателя, мистера Тэкклби, который стоял неподалеку с видом скучающего плантатора, обмахиваясь своим серым котелком, как падишах опахалом.

– Пан Станислав, – обратился я к поляку вполголоса, стараясь излучать максимальную серьезность и деловитость, – у меня есть к вам разговор чрезвычайной деликатности! Не уделите ли пару минут вашего драгоценного времени? Тарановский с нескрываемым удивлением посмотрел на меня, его усталые глаза изучающе прошлись по моему лицу.

Он кивнул и отошел со мной в сторону, подальше от длинных ушей англичанина.

– Слушаю вас, пан Иван. Что за спешка?

– Дело такое… Нам для… скажем так, для установления особо доверительных отношений с одним весьма влиятельным местным начальником… очень нужен товар вашего хозяина. Небольшая партия. Один ящик, может быть. Самого лучшего качества, разумеется. Возможно ли это устроить? И сколько это будет стоить? Мы готовы заплатить чистым серебром. Прямо здесь и сейчас. Глаза поляка полезли на лоб. Он бросил быстрый, испуганный взгляд на Тэкклби, потом снова на меня.

– Опиум? Вам? За серебро? – прошептал он, его голос дрогнул. – Вы… вы хоть понимаете, что это… это не игрушки? Это очень серьезно!

– Понимаем, пан Станислав, – твердо сказал я, глядя ему прямо в глаза, стараясь передать всю нашу решимость. – И понимаем, что вашему хозяину наше серебро может быть весьма интересно. Вы сами упоминали, оно сейчас в большой цене, и он ищет любые возможности. А мы предлагаем ему сделку, от которой трудно отказаться. Тарановский закусил губу, его лицо выражало целую гамму чувств – от страха до алчного интереса. Видно было, что предложение его зацепило, но и пугало до чертиков.

– Это… это нужно говорить с мистером Тэкклби… Он человек настроения, и очень, очень подозрительный. И он наверняка спросит… откуда у вас серебро в таком количестве? Он не любит темных дел, если только они не приносят ему очень большой выгоды и не слишком рискованны для его собственной шкуры. Это был ожидаемый вопрос. Легенда у нас уже была готова.

– Скажите ему, что мы нашли старую, заброшенную серебряную шахту, – сказал я ровным, уверенным голосом. – Сами добываем понемногу, кустарным способом. Место, конечно, не укажем, это наш коммерческий секрет. Но серебро у нас чистое, самородное, неклейменое. Пусть посмотрит образцы, если пожелает. Убедится в качестве.

Тарановский еще раз внимательно, посмотрел на меня, потом, словно приняв какое-то решение, решительно кивнул и быстрым шагом направился к англичанину.

Их разговор был коротким, но, судя по жестам Тэкклби, весьма напряженным. Англичанин сначала нахмурился, гневно что-то выговаривая поляку, потом его глаза загорелись нескрываемым, хищным интересом. Он что-то резко спросил, Тарановский ответил, выразительно указав на меня. Тэкклби бросил в мою сторону быстрый, оценивающий взгляд, словно взвешивая меня на невидимых весах, потом снова что-то отрывисто бросил поляку и коротко, почти небрежно, кивнул. Тарановский вернулся к нам, лицо его было немного бледным, но глаза блестели лихорадочным огнем.

– Мистер Тэкклби… он согласен рассмотреть ваше предложение, – сказал он уже более уверенно, хотя голос его все еще слегка дрожал. – Он готов взглянуть на ваше серебро и обсудить условия. Но предупреждаю, он будет торговаться…

Глава 6

– Вот и славно, – кивнул я, стараясь казаться спокойным и деловитым. – Сколько он хочет за ящик своего… товара? – я намеренно не назвал опиум вслух.

Поляк снова метнулся к англичанину. Их короткий, отрывистый разговор на английском, которого я почти не понимал, больше походил на перепалку двух торговок на базаре, чем на деловые переговоры. Наконец, Тарановский вернулся, вытирая со лба испарину.

– Мистер Тэкклби хочет за один ящик опиума… – он назвал цену в лянах серебра.

Цена была высокой, грабительской даже, но, учитывая редкость и специфику товара, не запредельной.

– И он хочет взглянуть на ваше серебро. И еще… – Тарановский понизил голос до шепота, – он очень, очень заинтересовался вашей «шахтой». Буквально загорелся! Спрашивает, не продается ли она или не ищете ли вы компаньона для разработки? Деньги, говорит, найдет.

«Ага, клюнул, старый лис! – мелькнуло у меня в голове. – Значит, легенда сработала. Это хорошо. Это дает нам пространство для маневра».

– Про шахту мы пока говорить не готовы, – ответил я уклончиво, стараясь придать лицу самое загадочное выражение. – Это дело будущего, требующее серьезного доверия. А серебро… серебро покажем!

Я немедленно бросился к своим, которые с тревогой и любопытством наблюдали за нашими переговорами. Первым на пути мне попался Шнеерсон.

– Изя! – я схватил его за плечи, отчего он подпрыгнул и испуганно захлопал ресницами. Быстро введя его в курс дела, я понизил голос: – Слушай сюда. Тут, в этом вертепе, есть кто-нибудь, кто мог бы быстро переплавить часть наших слитков так, чтобы они были похожи на самородное серебро? Чтобы ни сучка, ни задоринки, никаких следов заводской плавки!

Изя, наш финансовый гений и мастер на всякие щекотливые дела, на мгновение растерялся, его глаза забегали.

– Таки-да, я вас умоляю… найдутся умельцы, – растерянно, но уже с загорающимся в глазах интересом ответил он. – Тут всяких хватает, и плавильщиков, и… других специалистов. А зачем-таки вам, Курила, такая спешка и такая.

– Надо переплавить примерно пятнадцать, а лучше двадцать фунтов. Срочно! И чтобы выглядело так, будто мы это серебро киркой из земли выковыряли! – перебил я его, не давая увлечься расспросами.

Изя понимающе кивнул, его лицо мгновенно стало серьезным и деловитым. Этот пройдоха нюхом чуял, где пахнет риском и большими деньгами.

Через полчаса, оставив остальных, мы втроем – я, Изя и Тит в качестве охраны и носильщика – уже пробирались по каким-то вонючим задворкам Ундурхана.

Изя привел нас в одну из многочисленных кузниц, затерявшуюся в лабиринте глинобитных строений. Там, в полумраке, среди груд угля и железного лома, орудовали несколько подозрительного вида китайцев – угрюмых, молчаливых, с лицами, перепачканными сажей.