Разговор начался с обычных восточных церемоний: пустые расспросы о нашем долгом и трудном пути, о далекой России, о европейских странах. Амбань проявлял вялое, почти отсутствующее любопытство, иногда задавал нелепые вопросы о царском дворе или о порядках в Париже, но было видно, что мысли его витают где-то далеко, в опиумных грезах, и наш разговор для него – лишь досадная помеха. Чтобы как-то разрядить обстановку и наладить контакт, Левицкий, заметив на столике изящную резную шкатулку с шахматными фигурами из слоновой кости, предложил хозяину сыграть партию. Амбань неожиданно оживился, словно из глубокого сна.

– Шахматы? О, я люблю эту игру! – сказал он, и в его мутных глазах на мгновение мелькнул осмысленный, живой блеск. – Вы умеете играть, достопочтенный господин из далекой страны?

Левицкий, как оказалось, был весьма неплохим шахматистом, и между ними завязалась довольно интересная партия. Амбань играл неровно, импульсивно: то делал блестящие, совершенно неожиданные ходы, демонстрируя острый, комбинационный ум, то вдруг допускал грубейшие, детские ошибки, явно теряя концентрацию и нить игры. Было очевидно, что наркотик стремительно разрушает его мозг, но природные способности и остатки былого интеллекта еще давали о себе знать. Пока они играли, передвигая по доске изящные фигурки, я внимательно наблюдал за амбанем, пытаясь понять, как лучше подойти к главному вопросу, как нащупать его слабое место.

Партия закончилась вничью, что, кажется, вполне устроило обоих игроков. Амбань был даже доволен. Он милостиво предложил нам чаю и сладостей – традиционное китайское печенье замысловатой формы. Настроение его заметно улучшилось, он даже несколько раз попытался пошутить. И я решил, что подходящий момент настал, пора было брать быка за рога.

– Ваше превосходительство, – начал я через Очира, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более вежливо, почтительно и в то же время многозначительно. – Мы прибыли к вам не только засвидетельствовать свое глубочайшее почтение, но и с одним весьма деликатным предложением. Мы наслышаны о вашей мудрости, прозорливости и широте взглядов, которые выходят далеко за пределы этой провинции. У нас имеется товар, который, как нам кажется, мог бы чрезвычайно заинтересовать такого просвещенного и утонченного ценителя прекрасного, как вы. Товар редкий, исключительного качества, способный подарить утешение, радость и забвение от всех мирских забот…

Я сделал многозначительную паузу, внимательно наблюдая за реакцией амбаня. Глаза его, до этого тусклые и блуждающие, снова затуманились, но в их глубине появился острый, жадный, почти животный интерес. Он понял. Он все понял без лишних слов.

– Говорите… – прошептал он, его пересохшие губы едва заметно дрогнули. – Что за товар? Показывайте.

Я кивнул Левицкому, и тот с деланной небрежностью, но предельно осторожно поставил на низкий столик перед амбанем наш небольшой ларец из темного дерева. Я медленно, с театральным жестом, открыл его. Густой, пряный, дурманящий аромат отборного опиума мгновенно наполнил комнату, перебивая все остальные запахи. Амбань судорожно наклонился над ларцом, его ноздри жадно затрепетали, втягивая вожделенный дым. Он взял кусочек темной, смолистой массы, похожей на застывшую смолу, растер его дрожащими, покрытыми испариной пальцами, поднес к носу, глубоко вдохнул. На его мертвенно-бледном лице отразилось такое томное, почти оргазмическое блаженство, что мне стало немного не по себе.

– Хороший… Очень… очень хороший… – пробормотал он, его голос стал хриплым и сдавленным. – Откуда… такой?

– Из очень далеких краев, ваше превосходительство, – уклончиво ответил я, сохраняя непроницаемое выражение лица.

– Прямые поставки. Самое лучшее. И у нас есть возможность доставить вам… очень большую партию. Практически любую. Регулярно.

Амбань поднял на меня свой затуманенный, но теперь полный неутолимой жажды взгляд. – Большую партию? За что? Серебро? Золото? У меня… у меня сейчас мало лянов! Казна пуста! – в его голосе прозвучали нотки отчаяния и страха, что он не сможет заплатить за это божественное зелье.

Но я знал, что ему ответить. В голове у меня уже созрел план, дерзкий и рискованный, и теперь мне нужно было лишь грамотно разыграть эту партию, не оставив ему шансов на отступление.

– Нет, ваше превосходительство, – сказал я твердо, глядя ему прямо в мутные глаза. – Вам не понадобятся ляны. Вы можете расплатиться, не используя деньги – вам не понадобится даже медного чоха^[1]! Нам нужно не золото и не ваше серебро. Нам нужно другое: право на разработку одной из старых, давно заброшенных серебряных шахт здесь, в ваших горах. Мы люди работящие, сами будем трудиться, не привлекая лишнего внимания, никому не мешая. А вам – наш товар. В любом количестве. И полная, абсолютная тишина, никто и никогда ничего не узнает. А вы многие годы сможете наслаждаться первоклассным опиумом для себя и всех ваших приближенных, не заботясь о его доставке и оплате!

Амбань смотрел на меня широко раскрытыми, безумными глазами, потом на ларец с опиумом, потом снова на меня. В его взгляде боролись алчность, животный страх перед последствиями и всепоглощающий наркотический туман, который уже застилал остатки его разума. Идея получить практически неограниченный доступ к любимому зелью, к этому источнику забвения и блаженства, была слишком, слишком соблазнительной, чтобы от нее отказаться.

– Шахты… шахты закрыты… Приказ… – пробормотал он, его голос дрожал. – Узнают – голова с плеч… и моя, и ваша…

Глава 7

– Никто не узнает, ваше превосходительство, – повторил я настойчиво. – Мы будем осторожны. И благодарны. Очень благодарны. Подумайте, какой покой и радость принесет вам наш товар…

Я видел, как последняя капля воли покидает его. Он был в плену своей страсти.

– Хорошо… – выдохнул он наконец, откидываясь на подушки. Голос его был почти не слышен. – Согласен… Только шахты я дам отдалённые и не самые богатые. Выбирайте те, что подальше, И старайтесь копать так, чтобы дело не получило огласки. Иначе – беда. Большая беда!

Он махнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена. Глаза его закрывались, он погружался в свой опиумный дурман. Мы молча поклонились и вышли из комнаты, оставив ларец на столе. Очир быстро перевел нам последние слова амбаня.

С одной стороны – невероятная удача. Мы получили разрешение на разработку шахты, пусть и не самой богатой, в обмен на опиум. С другой – сделка была заключена с человеком, находящимся в невменяемом состоянии. Насколько можно было доверять его слову? И что будет, когда он придет в себя? Но отступать было поздно. Мы сделали ставку. Теперь нужно было найти эту шахту и начать действовать, пока амбань не передумал или пока его не сместили. Насколько долговечно его слово? Что будет, когда у него кончится наш «подарок» или когда он протрезвеет от наркотического угара?

Возвращаясь на постоялый двор, мы не могли не заметить, как глубоко опиум пустил корни в этом городке. Ханьхэхэй, казавшийся поначалу тише и уютнее Баин-Тумэна, при ближайшем рассмотрении оказался пронизан этой заразой. То тут, то там в узких переулках виднелись неприметные двери, занавешенные плотными циновками, из-за которых доносился характерный приторно-сладкий запах курящегося зелья. У входов порой сидели или лежали люди с такими же восковыми лицами и пустыми глазами, как у их правителя. Это были опиумные притоны, где за несколько медяков или пару горстей риса можно было забыться в сладком дурмане. Некоторые фанзы выглядели чуть поприличнее – видимо, для клиентов посостоятельнее, но суть была та же. Город медленно умирал, погружаясь в наркотический сон, и его правитель был первым среди обреченных. Становилось понятно, почему торговля здесь шла вяло, а улицы казались тише – многим было просто не до дел.

На следующий день Очир отправился в ямынь за официальной бумагой. Мы ждали его с напряжением. Вернулся он через пару часов, держа в руках свиток из плотной желтоватой бумаги с красной печатью амбаня. Текст был на маньчжурском, но Очир в общих чертах перевел нам суть: владельцу этой грамоты, дозволялось возобновить работы на старой, заброшенной серебряной шахте в урочище с непроизносимым названием, с условием уплаты десятой части добычи в казну амбаня. О закрытии шахт по приказу из Пекина в бумаге не упоминалось – амбань явно действовал на свой страх и риск, прикрываясь фиговым листком официального разрешения.

Теперь наступал самый ответственный момент – передача «оплаты». Амбань ждал обещанную большую партию опиума. Отдать ему весь наш запас, купленный у Тэкклби, было бы верхом глупости. Во-первых, это было слишком много за сомнительное разрешение на разработку старой шахты. Во-вторых, кто знает, когда нам самим может понадобиться это сильнодействующее «лекарство» или средство для подкупа. И в-третьих, давать наркоману сразу большую дозу – значит, еще больше усугублять его зависимость и непредсказуемость.

Нужно было хитрить. И тут нам пригодились те самые пустые ящики с клеймом гонконгской торговой компании, которые мы предусмотрительно выкупили у англичанина. План был прост, но требовал аккуратности. Мы решили сделать «куклу» – поддельные ящики с опиумом.

В нашей каморке на постоялом дворе закипела работа. Дверь заперли на засов, окно плотно завесили рогожей. Тит и Софрон притащили несколько мешков соевой муки, купленной на местном рынке, чей светло-жёлтый цвет напоминал особенно чистый бенгальский опиум. Изя с видом заправского аптекаря аккуратно вскрыл настоящий ящик с опиумом. Мы осторожно отделили верхний слой темной, смолистой массы. Затем принялись набивать пустые ящики мукой, плотно утрамбовывая ее, чтобы вес примерно соответствовал настоящему. Сверху на муку мы насыпали тонкий слой опиумной крошки, а затем аккуратно уложили несколько цельных кусков настоящего опиума, создавая полную иллюзию подлинного товара. Особое внимание уделили одному ящику – тому, что пойдет «сверху», для первой пробы. Его мы заполнили настоящим опиумом примерно на треть, остальное – всё та же мука. Всего мы подготовили пять таких «кукол» и один верхний, частично настоящий ящик.

– Главное, – инструктировал я Очира, которому предстояло доставить груз в ямынь, – проследи, чтобы они начали именно с этого, верхнего ящика. Скажи, что он самый свежий, самый лучший. Пока амбань его раскуривать будет, он про остальные и забудет на время. А там… там видно будет.

Очир молча кивнул, его лицо оставалось непроницаемым. Он погрузил ящики на верблюда и отправился в ямынь. Мы остались ждать, нервно переглядываясь. Афера была рискованной. По моим подсчётам, пройдёт не менее месяца, пока амбань не докопается до правды. Но если обман раскроется раньше времени, то нам представится прекрасный шанс на собственной шкуре узнать, соответствуют ли китайские пытки совей репутации.

Жребий брошен, Рубикон перейдён.

К счастью, все прошло гладко. Очир вернулся через несколько часов и сообщил, что «подарок» принят с большим удовольствием. Амбань лично осмотрел верхний ящик, остался доволен качеством и велел отнести все в его личные покои. Опасность, казалось, миновала. Пока.

Теперь нужно было осмотреть дарованные нам шахты. Очир выяснил у местных где искать шахту, а после повел нас в горы, к тому самому урочищу, что было указано в бумаге. Место оказалось довольно глухим, вдали от караванных троп. То, что мы увидели, не вызвало энтузиазма. Это были даже не шахты в привычном понимании, а скорее несколько неглубоких штолен, пробитых в склоне горы самым примитивным способом, без всякой системы. Входы были завалены камнями, деревянная крепь внутри давно сгнила и обрушилась, из некоторых штолен сочилась вода. Видно было, что работы здесь велись давно и были заброшены из-за бедности руды или сложности добычи.