– Знакомьтесь, ребята, – сказала Валентина Ивановна, представляя всем новую одноклассницу, – это Вера Сайко и она теперь будет учиться в вашем классе. Вера, ты можешь занять любое свободное место, а теперь давайте приступим к уроку.

Вера раздумывала недолго и, пройдя между двумя рядами парт, остановилась возле Ильи:

– Можно я сяду с тобой? – спросила она приветливо и удивлённо вскинула брови, когда Илья невольно отшатнулся от неё.

– Не садись с ним, он же шизик! – воскликнул Юрка, класс засмеялся, но Валентина Ивановна постучала указкой по столу:

– Тихо! Чудинов, я кому сказала?! Прекрати кривляться! А ты, Сайко, садись с Полухиной или Комаровым. И побыстрее, пожалуйста. Урок идёт уже десять минут.

Вера как будто не услышала её слов, подвинула к себе стул и села рядом с Ильёй, улыбнувшись ему широко и открыто.

Всё поплыло перед глазами мальчика: стены, парты, доска, Валентина Ивановна… Илья почувствовал внезапный и острый приступ тошноты, а потом свалился со стула, потеряв сознание.

***

Поезд, на котором Люба возвращалась домой от Шуры, мерным стуком отсчитывал километры пути, и точно так же спокойно и равномерно мысли девушки сменяли друг друга. Она думала о своей несчастной сестре, о том, как трудно ей, бедняжке, переносить незаслуженное наказание.

Люба ни одной минуты не сомневалась в том, что Шура ни в чём не виновата, и, может быть поэтому, ей было тяжелее вдвойне.

Люба вздохнула. Что-то неуловимое изменилось в её сестре, и Любаша не могла понять, что именно. То ли внутренний стержень Шуры сломался, то ли напротив, он стал ещё более крепким и массивным, как… как у бабушки Анфисы.

Эта мысль настолько поразила Любу, что она чуть не вскрикнула. Неужели и Шура вернётся домой такой же строгой, серьёзной и неулыбчивой? Неужели она, как и бабушка Анфиса, будет обречена на вечное одиночество? Конечно, бабуле повезло, что у неё сначала появилась дочка Людмила, а потом и она, Люба. Но у Шуры ведь жизнь может пойти совсем по-другому пути.

Поезд зашипел и остановился на одной из станций, и полупустой плацкартный вагон быстро заполнился разноголосой шумной толпой, отвлекая Любу от её невесёлых мыслей. Не суетился только один, немолодой уже мужчина. Он спокойно закинул свой рюкзак на верхнюю полку и подмигнул Любе, которая смотрела на него со своего места:

– Ну что, чернявая, соседями будем? Меня вот Григорием зовут. А тебя?

– Люба, – ответила ему она.

– Что же ты, Люба, такое место неудобное себе взяла? – кивнул её новый знакомый. – Мало того, что наверху, так ещё и боковое. Ехать-то далеко?

– До Воздвиженска, – ответила она. – А насчёт места мне всё равно. Мне и тут удобно.

– И я до Воздвиженска, – почему-то обрадовался Григорий. – Вот и хорошо. Значит, целые сутки соседями будем…

Обе нижние полки заняли две полные женщины, а боковую – их немолодой уже спутник, напомнивший Любе Дон Кихота из учебника по литературе.

Все трое сразу же разместились у столика и принялись выкладывать на него продукты, захваченные в дорогу.

– Коленька, иди к проводнице и скажи, чтобы она принесла нам чаю, – распорядилась одна из женщин, разворачивая промасленную бумагу, в которую была завёрнута жареная курица.

– Софочка, – смущённо проговорил Дон Кихот, – может быть, подождём, пока поезд тронется. А то как-то неудобно…

– Неудобно штаны через голову надевать, – отрезала та и, облизнув испачканные жиром пальцы, принялась чистить варёные яйца, в то время как их спутница, нарезав толстыми ломтями колбасу, воткнула консервный нож в банку со шпротами и, с силой надавливая на неё, начала открывать консервы, заполняя всё пространство стойким рыбным ароматом.

Люба с интересом наблюдала за этими людьми, но запахи вкусной еды заставили её почувствовать подступивший голод и она, не сдержавшись, громко сглотнула. Григорий с пониманием посмотрел на неё:

– Ничего, потерпи немного. Сейчас они поедят, и мы тоже будем обедать.

Люба смущённо покачала головой:

– Я не хочу, я недавно ела.

– Я тоже недавно ел, – мгновенно отозвался Григорий. – А сейчас вот снова захотел. И не спорь, пожалуйста. Я не люблю есть один. Правда, таких разносолов у меня с собой нет, – он кивнул вниз на обильно уставленный едой стол, – но кое-что тоже найдётся. Пусть только сначала эти поедят…

Двигая толстыми щеками, Софа подняла голову и презрительно посмотрела на Григория и Любу, а потом не спеша продолжила обед, обсуждая со своими спутниками какую-то дальнюю родственницу, по всей видимости, одинокую старушку, к которой они направлялись в гости.

Прошёл целый час, и Коленька-Дон Кихот уже дважды возвращался от проводницы с чаем для себя и своих спутниц, которые явно не собирались освобождать Любе и её новому знакомому место у столика и не обращали внимания на вежливые просьбы Григория.

Тогда он просто спустился вниз и махнул Любе, приглашая её к столу:

– Ты котлету будешь или бутерброд с колбасой?

Люба только округлила глаза, а Григорий уже уселся рядом с Софией, притиснув её тучное тело к столику и весело потёр ладони:

– Так, с чего бы начать?!

– Нелли! – воскликнула София, хватаясь за недоеденные котлеты и призывая на помощь свою спутницу.

Та быстро принялась заворачивать в бумагу остатки еды и прятать их в клетчатую сумку. Дон Кихот, не желая быть вовлечённым в скандал, занял своё боковое место и уткнулся в газету.

– Ладно, живите… – Григорий толкнул локтем в бок охнувшую Софию, вышел в коридор, но скоро вернулся с чаем для себя и Любы, кивнув ей:

– Давай-давай, спускайся, пока бегемоты снова не проголодались. Видела, какие у них запасы? Весь вагон накормить можно…

И, не обращая внимания на возмущённые взгляды Софии и Нелли, выложил на стол несколько пирожков и пару румяных яблок, весь свой запас еды. Люба достала из своей сумки бутылку молока, пачку печенья, батон и четыре сосиски.

– Угощайтесь, дядя Гриша, – сказала она Григорию.

– Ну и ты налетай, – подмигнул он ей. – Как говорится, чем богаты, тем и рады. Сейчас мы с тобой со всем этим управимся, а вечерком, может быть, в вагон-ресторан сходим. Фарт – дело такое…

Сразу после обеда Люба вернулась на своё место, а Григорий куда-то ушёл, весело насвистывая какую-то песенку.

Чтобы хоть чем-то занять себя, Люба принялась листать журнал, купленный на вокзале, когда она ещё ехала к Шуре. Но второй раз перечитывать статьи не хотелось, и Люба принялась отгадывать кроссворд, радуясь, что Софу и Нелли свалил послеобеденный сон и они перестали перемывать кости всем своим знакомым.

– Хр-р-р… Хр-р-р… – словно насмехаясь над Любой, захрапела Софа, широко открыв рот, и Нелли тут же ответила ей громким протяжным свистом. Обе женщины крепко спали, не замечая привычного размеренного шума плацкартного вагона, но Люба, почувствовав внезапный приступ тошноты, решила выйти в тамбур и там подышать свежим воздухом у открытого окна.

Она спустилась со своей полки и прошла в ту сторону, куда уже около часа назад ушёл Григорий. Может быть, она встретит его там, и они спокойно поболтают вдали от своих неприятных попутчиц. В первом тамбуре курили двое мужчин и женщина, и Люба направилась дальше, переходя из одного плацкартного вагона в другой.

Остановилась она только в пустом коридоре купе и, приоткрыв окно, с наслаждением вдохнула прохладный воздух, ударивший ей в лицо. Наконец-то можно снова спокойно подумать о своём, не слушая чужие разговоры и храп…

Люба попыталась вспомнить, о чём она думала, но собрать мысли воедино не смогла, её отвлёк шум в купе за спиной. Там разговаривали мужчины, и ей показалось, что она слышит голос Григория:

– Ребят, ну не повезло. Не пошла карта и всё тут. Вот часы… И цепочка серебряная с крестом. Больше у меня ничего нет…

Глава 4

Люба шагнула к двери и прислушалась.

– Тц, тц, тц, – пощёлкал языком невидимый ей собеседник Григория с явным акцентом. – Как нехорошо ты говоришь. Ты в Бога веришь, а крестом торгуешь. Зачем нам твой крест? Часы ещё… Ты деньги давай… Деньги – хорошо, остальное не надо.

– Так нет уже денег, братва, – взмолился Григорий. – Я же говорю…

– И я говорю, – отвечал ему всё тот же голос. – Нет у тебя денег, у другого возьми.

– У кого? – не понял Григорий. И вдруг заупрямился: – Воровать не буду, хоть убейте. Я никогда ничего ни у кого не крал.

– Ай-ай-ай, – насмешливо ответил ему кто-то другой. – Кто ж просит тебя воровать? И убивать тебя никто не собирается. Пока… Зачем так плохо о нас думать? Скучно нам, вот и хотим развлечься. Иди и приведи нам того, у кого есть деньги. Скажи, время провести хочешь. В картишки с друзьями перекинуться. С ним в паре играй. А мы с Арсеном вам компанию составим… Ставки сделаем, всё как полагается. Отыгрывайся…

– Да кто же у вас выиграет? – Григорий не скрывал своего сомнения. – Хотите, чтобы я подставил кого-нибудь?

– Ай, как нехорошо, – масленый голос Арсена стал вдруг злобным и тяжёлым. – Шутники мы тебе, что ли, тут? Клоуны? Ты нам деньги должен! Отдавай сейчас. Не хотим ждать. Эльдар, позови парней, пусть они сами разговаривают с ним. Сколько можно? Ничего не понимает человек…

– Не надо, – попросил Григорий. – Я всё понял. Сейчас кого-нибудь найду.

– Иди, Эльдар, с ним, – сказал Арсен всё тем же недовольным тоном. – Проследи за всем сам…

– Тогда со мной никто не пойдёт, – с уверенностью в голосе произнёс Григорий. – Увидят, что я не один, испугаются, всё поймут…

В купе ненадолго повисло молчание, и Люба поспешила уйти, чтобы не попасться на глаза шулерам, обыгравшим её соседа. Она спокойно дождалась его в тамбуре своего вагона и по растерянному лицу Григория поняла, что дело плохо.

– Где вы были, дядя Гриша? – спросила она его, впрочем, не ожидая, что он скажет ей правду.

Так и вышло. Григорий покачал головой, явно о чём-то раздумывая.

– Знакомых встретил, – сказал он, отводя взгляд в сторону. – Посидели, пообщались. Люба, а ты не знаешь, когда ближайшая остановка? Я хочу сойти. Не поеду до Вознесенска. Дела, понимаешь ли, появились.

Люба невесело усмехнулась:

– Слышала я, какие у вас дела. Ну что ж, дядя Гриша? Зачем сели играть с ними в карты? Вы ведь знаете, что в поездах всегда можно нарваться на какого-нибудь шулера.

Григорий с удивлением посмотрел на неё:

– А ты-то откуда это знаешь? Девчонка ведь ещё совсем.

– Ну и что, что девчонка, – пожала Люба плечами. – Жизнь-то бывает всякая, даже у детей.

– Хлебнула, значит, горюшка, – с сочувствием произнёс Григорий. – Ладно, пойдём. Не надо, чтобы тебя со мной видели. Какая у нас там следующая станция? Сосновская? Надо мне соскочить быстро, пока они не опомнились. А если тебя спросят обо мне, скажи, что не видела.

– Пойдём, – согласилась Люба, но в ту же секунду дверь в тамбур из соседнего вагона открылась и на пороге появился высокий худощавый мужчина со смуглой кожей и аккуратной бородкой, закрывавшей половину его лица. Только его большие чёрные глаза лихорадочно блестели, напомнив Любе уголь-антрацит, которым они когда-то с бабушкой Анфисой топили печь.

– Э-э-э, брат, – проговорил он, обращаясь к Григорию. – Кто это?!

– Никто, – ответил тот. – Просто девчонка. Стояла тут в тамбуре, я с ней парой слов и перекинулся. Иди, Эльдар, к себе в купе. Я сейчас тоже приду. С другом, как и обещал.

Но Эльдар уже схватил Любу за руку:

– Что за газель тут у нас? Как тебя зовут, красивая?

– Люба, Любовь… – слегка запнувшись, проговорила Любаша.

– Давно у меня не было никакой Любви! – воскликнул Эльдар, заставляя кожу Григория, прекрасно понявшего его двусмысленность, покрыться крупными мурашками. – Пойдём к нам в гости, Любовь моя. Я тебя кое с кем познакомлю, и мы очень хорошо проведём время. Чем ты любишь заниматься?

– Читать, кроссворды отгадываю, в карты немного играю, – Люба старательно изображала из себя наивную дурочку. – Мне вот как раз дядя Гриша предложил сыграть с ним в «Дурака» или «Козла».