Галина даже не взглянула на неё, развернулась и, ссутулившись, как будто тяжёлый груз давил ей на плечи, пошла в дом, забыв даже закрыть за собой калитку. Почтальонка, качая головой, посмотрела ей вслед, потом поправила сумку, висевшую на руле велосипеда, и пошла к другому двору, окликая его хозяев:

– Петровна! Никифорович! Идите почту встречайте. Газеты вам принесла и телеграмму от дочки…

***

Галина заглянула в комнату, где спали Серёжа и Вероника, тихонько прикрыла дверь и села у окна, сжимая в пальцах серый конверт с изображением остроносого самолёта в левом углу. Галина зачем-то погладила его, потом долго сидела, прикрыв ладонью, словно желала почувствовать тепло сына, ещё недавно державшего конверт в своих руках. И только когда сердце перестало больно биться о грудную клетку, Галина надорвала конверт и достала оттуда двойной тетрадный лист в клетку, исписанный почерком Дениса.

«Здравствуй, мама. Прости, что долго не присылал тебе вестей о себе и даже не ответил на твои последние письма, но у меня просто не было на это сил. Да и сейчас каждое слово даётся мне с трудом, все они словно камни лежат на сердце. До сих пор не могу поверить в то, что Лена так поступила с нами. Предательница она, подлая и бессовестная. Нашла момент, чтобы воткнуть нож мне в спину. Ненавижу её за это с каждым днём всё сильнее.

Знаю, что ты не осудишь меня за это и простишь, ведь я просто раздавлен её поступком. И молчать больше нет сил. Получается, только ты всегда была для меня опорой, но я не оправдал твоих ожиданий. Мне страшно думать, как тебе тяжело, ведь ты переживаешь за меня и детей, и, может быть, даже в чём-то винишь себя. Не надо, мама, прошу тебя. То, что случилось, уже не изменить. А мне так нужна твоя вера в меня, вера, которая поможет мне выбраться из этой пропасти.

Мама, сначала я хотел попросить тебя, чтобы ты нашла новый адрес Лены. Думал, что мне обязательно нужно написать ей, попросить вернуться, сказать, что совсем не сержусь на неё и сам виноват в том, что всё так получилось. А теперь понимаю, что делать этого не нужно. Я бы ещё мог простить её за то, что она бросила меня. Но не детей. Им не нужна такая мать-кукушка, а мне -жена, от которой можно ждать только предательства. Пусть даже не думает возвращаться, я всё равно не смогу с ней жить.

Конечно, семь лет – срок немалый, и когда я выйду на свободу, Серёжа и Вероника будут уже совсем большими, но я сделаю всё, чтобы они вспомнили меня и полюбили, как раньше.

Мама, мне очень не хватает тебя, твоих простых слов поддержки и тепла. Пожалуйста, пиши мне обо всём, рассказывай, как у вас дела, дай знать, что у вас всё хорошо. Твои письма – это свет, который помогает мне не терять надежду.

Спасибо тебе за то, что ты была всегда рядом, даже когда я был не в состоянии это ценить. Спасибо за твои молитвы и любовь, которые, я верю, помогут мне пройти через эти самые тяжёлые дни.

Пиши, мама. Жду твоего ответа с надеждой и верой.

Твой сын Денис».

Перечитав письмо несколько раз, Галина прижала его к губам, потом сложила и убрала в конверт, и долго ещё сидела у окна, задумчиво глядя, как по небу бегут суетливые, беспокойные облака. Наконец встала, достала с полки банку с остатками гороха, высыпала его на стол и принялась перебирать, очищая от попавших туда при фасовке зёрен овса и мелких камешков. Сегодня она сварит внукам суп, а чем кормить их завтра несчастная женщина просто не знала.

***

Галина Негода ловко вывернула несколько кусочков раскатанного теста и бросила их в кипящее масло. Она особенно любила этот хворост на кефире, и он всегда получался пышным, мягким и очень вкусным. А самое главное, всего за полчаса можно было приготовить целый таз ароматного лакомства и больше не ломать голову над тем, что же подать мужу к чаю.

Впрочем, сегодня она собиралась угощать не только Виктора, но и приехавшую погостить к ним дочку Викторию. Та была уже на восьмом месяце беременности, ждала двойню, и муж сам настоял на том, чтобы она пару недель провела у родителей, подышала свежим воздухом и отдохнула перед родами после шумного грязного города.

Услышав стук калитки, Галина удивлённо выглянула в окно и недовольно поморщилась, увидев Артёма с маленьким сыном на руках.

– Привет, мам, – обратился к ней Артём, появляясь на пороге.

Галина коротко кивнула ему и снова отвернулась к хворосту, помешивая его в кипящем масле.

– Мам, – просящим тоном заговорил Артём, – можно я оставлю у вас Олега до вечера? Он приболел немного, но сейчас уже температура спала, и он скоро уснёт. Мне нужно просто по делам, я и так уже третий день не появляюсь на работе…

– Нет, – не оборачиваясь к сыну, проговорила Галина. – Я к тебе в няньки не нанималась. У тебя есть жена, да и сам ты вполне самостоятельный. Вот и решай свои проблемы сам. А меня оставь, пожалуйста, в покое.

– Мам, ну зачем ты так? – стиснул зубы Артём. – Разве я в чём-то виноват перед тобой?

– Виноват! – воскликнула Галина. – Виноват! И ты прекрасно знаешь об этом.

Олег испуганно дёрнулся в руках отца, и Артём попросил её:

– Пожалуйста, не кричи. Олежка боится резких звуков.

– Вот и идите к себе, – показала сыну на дверь Галина. – Ты никогда не ценил того, что я делала для тебя. Считал меня вздорной, глупой. И даже злой. А я всегда желала тебе только добра. И что я получила за это? Ты первый отвернулся от меня. А теперь это сделаю я. Уходи. К нам приехала дочь. Она спит, и я не хочу, чтобы вы помешали ей отдыхать.

– Мам, но я тоже твой сын, – с трудом выговорил Артём.

– Нет, – ответила ему Галина, глядя прямо в глаза. – Это у меня когда-то был сын, а теперь его нет.

Глава 3

Илья вошёл в класс и привычно направился к своей парте, последней в крайнем ряду у окна. Никто из ребят не поздоровался с ним, и он тоже ответил им на это полным равнодушием.

Так было с того самого дня в декабре, когда он впервые переступил порог этой школы. Его сюда привела мама Юля, и Илья видел, как сильно она волнуется и переживает за него. А вот он сам нисколько не волновался, это чувство было ему незнакомо. Илья – боялся. Боялся не только взрослых, но и сверстников, и ничего не мог с этим поделать. Чтобы хоть как-то обезопасить себя, он прятался от всех под невидимый панцирь, превращаясь в рака-отшельника, который комфортно чувствовал себя защищённым только в полном одиночестве.

А мама Юля как будто не замечала этого и, проводив его до класса, легонько подтолкнула к двери:

– Иди к ребятам, сыночек. Смотри, сколько новых друзей теперь будет у тебя.

Илья бросил на неё испуганный взгляд. О чём она говорит? У него никогда не было друзей и никогда их не будет.

Но мама Юля подтолкнула его снова:

– Ну же, иди. Уже прозвенел звонок. А хочешь, я дождусь учительницу вместе с тобой?

Илья отчаянно затряс головой и, с трудом сдерживая себя, чтобы не зажмуриться, перешагнул порог класса, стараясь ни на кого не смотреть. Детвора, напротив, с любопытством рассматривала коротко стриженного глазастого мальчишку со сжатыми в ниточку губами.

– Тебя что, всегда налысо стригут? – повернулся к Илье рыжеволосый вихрастый мальчик, когда тот занял свободное место за партой рядом с какой-то девочкой. Илья ничего не ответил, и тогда вместо него сразу всем ответил сосед рыжего:

– Да у него просто вши! Вот его и побрили!

Девочка, делившая теперь парту с Ильёй, взвизгнула и, вскочив с места, быстро пересела подальше от опасного новенького. Весь класс рассмеялся, и только когда в кабинет вошла учительница, дети немного притихли. Лишь неугомонный рыжий громко крикнул ей с места:

– Валентина Ивановна! А у новенького вши!

– Чудинов! Прекрати сейчас же! – одёрнула его учительница и окинула строгим взглядом остальных учеников. – Быстро все успокоились! Устроили тут балаган! Илья Синельников воспитывался в детском доме, а там всех мальчиков так подстригают. Надеюсь, мне не нужно объяснять, как вы должны относиться к своему новому товарищу. А ты, Илья, не переживай, твои волосы быстро отрастут, и ты будешь как все.

Илья опустил голову, внимательно рассматривая царапины на парте. Нет, никогда он не сможет быть как все, потому что он другой, несчастный, никому не нужный заика, привыкший молчать и совсем разучившийся улыбаться.

Скорее бы уже закончились все эти уроки, чтобы он смог наконец-то уйти домой и, спрятавшись в своей комнате даже от мамы Юли, вернуться к чтению любимых книг про приключения индейцев, Тарзана или Тома Сойера и Гекльберри Финна.

Однако мучения Ильи в тот день только начинались. Объяснив новую тему, Валентина Ивановна вызвала его к доске, желая проверить знания, и рассердилась, поняв, что он не собирается отвечать ей.

– Синельников, у меня нет времени играть с тобой в молчанку! – воскликнула она, принимая его молчание за вызов. – Или отвечай, или неси дневник и я поставлю тебе двойку!

– Н-не н-надо д-д-двойку… – тихо попросил Илья, и тогда-то все услышали, с каким трудом он выговаривает слова.

Класс так и ахнул. А смущённая Валентина Ивановна махнула рукой:

– Ладно. Садись на своё место, я потом спрошу тебя.

На перемене все обступили Илью, осыпая его вопросами, но он не знал, что отвечать ребятам и продолжал молчать. Тогда Юрка Чудинов, не желавший ни с кем делить внимание к себе, сильно толкнул его, едва не сбив с ног:

– Слышь ты, убогий! Ты же заика, а не глухой! Отвечай, когда с тобой люди разговаривают…

В глазах Ильи потемнело. Ему вдруг показалось, что он снова находится в детском доме, среди диких, злобных зверят, похожих на детей. И, не дожидаясь, когда они накинутся на него и начнут бить, Илья первый бросился на своего обидчика.

Их разняла всё та же Валентина Ивановна и, выяснив, кто зачинщик драки, без долгих разговоров отвела Илью к директору. А тот сразу же вызвал к себе маму Юлю и Павла.

– Подумать только! – ругал мальчика потом дома Павел. – В первый же день устроил такое! А если бы ты сломал этому ребёнку что-нибудь? Или выбил бы глаз? Илья! Ты не должен так себя вести! Ты же не дикарь! Понимаешь ты это или нет?

Мама Юля Илью ругать не стала. Она только обработала его синяки и ссадины, а потом прижала к себе и тихо попросила, чтобы он вёл себя в школе хорошо.

Илья кивком пообещал ей это, и был очень рад, что смог сдержать своё обещание. Дети больше не трогали и не задирали его, потому что видели, с каким неистовством он тогда бросился на Юрку, оставляя под глазами мальчишки огромные синяки. Юрка тоже с тех пор не задирал новенького, но чётко следил, чтобы никто не нарушал негласный бойкот, объявленный Илье.

Это всё было в третьем классе. Сейчас Илюша учился уже в четвёртом. Но общаться с ним по-прежнему никто не хотел, за партой он сидел один и даже дежурил по классу один, хотя Валентина Ивановна всегда назначала ему какого-нибудь помощника.

Сев за свою парту, Илья принялся готовиться к уроку, и был очень удивлён, когда прозвенел звонок, а Валентина Ивановна всё ещё не появилась в классе. Она практически никогда не опаздывала, и если кто-то приходил после неё, она сразу же отправляла его к доске отвечать пройдённый материал.

Остальные дети тоже с недоумением переглядывались, а самые смелые даже несколько раз выглянули в коридор.

– Идёт!!! – подпрыгнул на месте Петька Иванцов и зайцем припустил к своей парте. Едва он успел плюхнуться на стул, в кабинет вошла Валентина Ивановна, но только не одна, а с какой-то девочкой.

Мальчишки, все как один, ахнули, а девчонки завистливо заёрзали на своих местах – очень уж маленькая незнакомка была похожа на знаменитую гостью из будущего – Алису Селезнёву. Та же копна мягких каштановых волос, те же огромные, на пол-лица глаза, та же широкая добрая улыбка…