Забытый книжный в Париже (страница 12)
Однако подруга собиралась в ближайшее время впервые стать бабушкой, и Жюльет не могла допустить, чтобы той не оказалось рядом с детьми в столь важный момент. В любом случае Жюльет и сама справлялась неплохо – в целом.
Однажды вечером позвонил брат, спросил, найдет ли она время поужинать с ним через пару дней: ему пришлось съездить в Нью-Йорк, и он подумывал о том, чтобы по пути домой заскочить в Филадельфию.
– Так что случилось-то? – спросил он, когда Жюльет сообщила, что она еще в Париже, а Кевин улетел домой один.
– Долгая история, – ответила Жюльет.
На личные темы они с братом никогда не откровенничали, и начинать теперь, да еще по телефону… Она себе это плохо представляла. У Эндрю была своя жизнь, у нее – своя, они всегда существовали отдельно друг от друга. В ту пору, когда развелись их родители, оба были слишком юны, чтобы выразить свои чувства. Эндрю превратился в классического угрюмого подростка, вечно запирался в своей комнате. Когда Жюльет растила и воспитывала детей, он основал компанию по разработке компьютерных программ и начал зарабатывать серьезные деньги, по словам Кевина, который был немало смущен столь неожиданным поворотом событий. Потом Эндрю женился на Пэтси, адвокате по бракоразводным процессам. Блестящий профессионал в своем деле, особа она была жесткая, Жюльет не имела с ней ничего общего, и с братом они еще больше отдалились друг от друга. Через несколько лет Эндрю развелся (разумеется, на весьма выгодных для Пэтси условиях), но к тому времени он уже был очень далек от сестры, во всех смыслах, и снова налаживать близкие отношения обоим было не с руки. Даже когда мама умерла, им сложно было общаться: Эндрю находился в Сан-Франциско, а Жюльет болезнь матери настолько вымотала, что на брата у нее не осталось душевных и эмоциональных сил.
– Ну, как ты вообще? – спросил он теперь, и Жюльет, проглотив комок в горле, заверила брата, что она чувствует себя прекрасно и у нее все хорошо.
А на следующее утро в кафе ее хрупкое душевное равновесие снова было нарушено: официант сообщил, что завтра они закрываются.
– Non! Pourquoi?[28] – вскричала Жюльет, от неожиданности слишком громко, так что на нее стали оборачиваться посетители.
– На ремонт. Всего на неделю, – поспешил успокоить ее обескураженный официант.
Жюльет взяла себя в руки и сказала, что она, разумеется, понимает, но ей пришлось сморгнуть слезы и заставить себя выпить кофе. Надо же, малейший пустяк, и все – почва выбита у нее из-под ног. Сразу же после завтрака она пошла к выходу и у двери оказалась одновременно с Костюмом.
– Как мы переживем без кафе эти несколько дней? – улыбнулся он ей, открывая дверь.
– Oui, c’est dommage[29], – чопорно отозвалась она.
– Ah, vous parlez français![30] – Костюм просиял и, подстроившись под ее шаг, продолжил разговор на французском: – Мадам, не переживайте. Через две улицы отсюда есть очаровательное кафе. Оно находится в не столь романтичном месте, но круассаны там отменные. Если хотите, я покажу?
О боже, она опять готова расплакаться.
– Спасибо. – Жюльет впилась ногтями в ладони. – Буду вам очень признательна.
– Меня зовут Арно. – Он протянул ей руку. – Арно Шовиньи.
– Жюльет Фокс, – ответила она, пожимая ему руку.
Коснувшись его теплой ладони, Жюльет с изумлением осознала, что впервые за десять дней она дотронулась до живого человека. У Арно было круглое добродушное лицо с ясными голубыми глазами и волнистые каштановые волосы с проседью.
– Простите, – продолжал он, – я не хотел бы навязываться. Жена всегда говорит мне, чтобы я не лез не в свое дело, но люди вызывают у меня живой интерес. У вас великолепный французский, Жюльет.
«Для американки», – очевидно, подразумевал он.
– Моя бабушка родилась и выросла в Париже…
И Жюльет принялась рассказывать ему о картине, о том, как она отыскала ее площадь, – тараторила, не переводя дух, пока они не дошли до кафе, которое он ей порекомендовал. Арно пригласил ее выпить еще по чашечке кофе. Заодно она осмотрится и решит, уютно ли ей там, добавил он. И день внезапно заиграл более яркими красками.
– Вы трое, наверное, настоящие друзья, – заметила Жюльет, наконец-то сообразив, что она говорит исключительно о себе. Если много времени проводить в одиночестве, навыки культурного общения, похоже, начинают забываться.
– О, мы знакомы еще со студенчества. Ныне Батист – это тот, что с бородой, – ученый-исследователь, а Нико занимается недвижимостью. – Арно взглянул на часы. – А я служу в банке, и мне уже пора на работу.
– Спасибо, Арно. – Жюльет, внезапно смутившись, тоже поднялась из-за стола. – Мне было очень приятно с вами пообщаться.
– И мы непременно еще пообщаемся.
Он улыбнулся и вышел из кафе.
Надо взять себя в руки, подумала Жюльет, а то еще напугаю беднягу. – Она инстинктивно чувствовала, что Арно не подкатывает к ней. Добрый по натуре, он, должно быть, догадался, что ей одиноко. Возможно, от нее исходила аура безысходности, а не загадочности, как она надеялась. Жюльет бросила взгляд вокруг. Это другое кафе было вполне милым, хоть и находилось на безликой улице, а не на ее прекрасной площади. Что ж, пока она будет наведываться сюда. У нее есть неделя на то, чтобы найти цель в жизни и, если повезет, менее унылое жилье. Когда она сказала Арно, что остановилась в отеле «Коро», тот скривился.
* * *
Следующие несколько дней Жюльет старалась обходить Арно стороной, чтобы он не принял ее за назойливую особу. Кафе, которое он ей посоветовал, она не посещала каждое утро, и, по-видимому, никто из трех мушкетеров тоже туда регулярно не наведывался. Раза два перед началом своего очередного одинокого дня она встречала Арно на улице, и они в знак приветствия махали друг другу, но ей теперь было спокойнее оттого, что у нее появился знакомый, к которому она может обратиться за советом или помощью в случае крайней необходимости.
Однажды вечером она возвращалась из кино – с относительно раннего сеанса – и вдруг услышала, как ее кто-то окликает с другой стороны мощеной площади Пляс-де-Терн. Оглянувшись на зов, она увидела, что ей машет Арно. В компании двух человек он сидел на террасе какого-то кафе с видом на площадь.
– Садитесь, выпейте с нами, – предложил он, когда она подошла, и выдвинул для нее стул. – Это моя жена Тереза, ну а моего друга Нико вы уже видели.
Терезу и Арно можно было бы принять за брата и сестру, до того они были похожи: оба кудрявые, с открытыми приветливыми лицами. С ними за столиком сидел Бретонец, но теперь вместо его обычного полосатого свитера на нем была кожаная куртка. Жюльет обменялась рукопожатиями с обоими, внезапно оробев. Когда неделями варишься в своем пузыре одиночества, непринужденность в общении с людьми дается с трудом.
– И что вы делаете в Париже? – полюбопытствовала Тереза, когда Жюльет устроилась за столиком.
– Я приехала сюда в отпуск вместе с мужем, – начала она. – Теперь он вернулся в Штаты, а я осталась здесь на некоторое время, чтобы… – Чтобы что? Не видеть его? – Чтобы покопаться в истории своей семьи.
Пока сойдет и отговорка, придуманная Кевином.
– В истории своей семьи в Париже?
В глазах Нико сквозила насмешка, уголки губ были опущены. Он пристально смотрел на нее, отчего ей сделалось неловко, и она сконфузилась настолько, что неожиданно запамятовала простейшие французские фразы.
– Да, моя бабушка была француженка и выросла здесь, – с горем пополам произнесла Жюльет.
– Потому Жюльет так хорошо говорит по-французски, – вставил Арно.