– Значит, мы позаботимся о том, чтобы вас не обнаружили. – Матильда ободряюще похлопала ее по спине. – И вы нас ни о чем не просите, мы сами предлагаем вам убежище. Идите, chére мадам, соберите поскорее свои ценные вещи. Мы подождем вас здесь.

Наконец, заламывая руки от раздирающих ее сомнений, англичанка скрылась в глубине квартиры.

– Ты уверена в том, что делаешь? – спросил Жак жену, когда они остались вдвоем. – Как мы будем прятать англичанку, которую разыскивает полиция? У нас своих проблем хватает. Одни только хлопоты с маман чего стоят.

– Она поможет нам с твоей мамой. Мы положим для нее матрас в комнате мамы и, может быть, наконец сами хоть немного поспим. – Она взяла мужа за руку. – Эта английская леди – наша подруга. Вспомни ее ужасные сладкие пирожки, которыми она угощала нас на Рождество. А носки, что она связала для тебя прошлой зимой? Мы не можем стоять в стороне и молча наблюдать, как ее увозят бог знает куда.

– А что, если мы оказываем ей медвежью услугу? Из-за нашего вмешательства у нее могут возникнуть еще бóльшие неприятности. Вместо того чтобы прятаться, она могла бы пойти в ратушу и уладить свои дела за несколько часов.

– Ну ты даешь! – фыркнула Матильда. – Неужели и впрямь полагаешь, что с ней там немного поболтают, а потом отпустят на все четыре стороны?

Жак вздохнул и, чтобы согреть руки, сунул ладони под мышки. В квартире соседки было еще холоднее, чем в их собственной. Он оглядел скромный salon. Обстановка здесь была скудная: два стула, стол у окна, письменный стол и книжный шкаф, заполненный любимыми книгами с выцветшими потрепанными корешками. Он не хотел признавать, что они живут в мире, где законопослушную женщину средних лет могут забрать из дома просто потому, что она не той национальности. Он предпочитал думать, что жандармы – французы, между прочим, – препроводят мадам Скотт-Джонс в мэрию, попросят заполнить несколько бланков, а потом отпустят домой. Однако в глубине души он понимал, что Матильда права. Его мир изменился безвозвратно, и пришло время это признать.

Глава 5

Декабрь 1940 года

Наконец мадам Скотт-Джонс вышла к ним, теперь уже с набитой вещами пузатой дорожной сумкой. И только они успели расположить ее в своей квартире, снаружи донесся топот нескольких пар ног, поднимающихся по лестнице, а следом – громкий стук в одну из соседних дверей и крик:

– Откройте! Полиция!

Матильда и Жак встревоженно переглянулись. Они сидели в кухне за столом, перед каждым стояло по чашке с кофе.

– Пойду посмотрю, что там, – сказал Жак. – Жди здесь.

Он чуть приотворил дверь и выглянул в коридор. Два жандарма в форме, стоя перед квартирой мадам Скотт-Джонс, готовились выбить дверь. Консьержка мадам Бурден, с трудом взобравшись по лестнице, торопливо подошла к ним.

– У меня есть ключ, – пропыхтела она. – Не надо ломать дверь.

Жандармы отступили в сторону, дождались, когда она отперла дверь, затем вошли в квартиру и стали ходить из комнаты в комнату, окликая мадам Скотт-Джонс.

– Зачем они здесь? – осведомился Жак у мадам Бурден. – У англичанки неприятности?

– Ой, не спрашивайте, – ответила она. – Ныне всякое может случиться. Aie! – Из кармана передника она вытащила рыжеватого котенка и подняла перед собой, держа за шкирку. – Не хотите взять себе? Вчера вечером кто-то оставил у моего порога мешок с пятью котятами.

Котенок пронзительно замяукал, стал извиваться, дрыгая лапами в воздухе и все пытаясь вонзить крохотные коготки в пальцы мадам Бурден. Качая головой, она вернула котенка в карман.

– Простите, мне Милу-то с трудом удается накормить, – извинился Жак.

Он охотно оказал бы любезность мадам Бурден, будь у него такая возможность. Ленивая женщина, она любила посплетничать, но была вполне дружелюбна, и жизнь текла более гладко, если они оставались с ней в добрых отношениях. Она принимала посылки, передавала сообщения и знала все, что произошло или произойдет в их доме, да и в округе в целом. Внешне она была рослая, полная, с маленькими черными глазками на пухлом лице. Волосы она заплетала в косу и укладывала корзинкой.

Жандармы вышли из квартиры мадам Скотт-Джонс.

– Женщины там нет. Можете закрыть дверь, – сказал один из них консьержке и затем обратился к Жаку: – А вы кто будете?

– Я живу напротив. – Он кивнул в сторону открытой двери на другой стороне коридора, из которой выплывал аромат кофе.

– Тогда я должен задать вам несколько вопросов, – заявил жандарм. – А также осмотреть вашу квартиру.

– Да пойдем уже, – сказал его напарник. – Времени нет.

– Ты спускайся и охраняй остальных. Я скоро. – Он достал удостоверение и показал его Жаку. – Как видите, меня зовут Дюпон и это мой номер. Я настоятельно прошу, чтобы вы позволили мне войти к вам, месье?..

– Дюваль. – Жак отступил в сторону. – Входите, разумеется. Только у меня больная мама, и я буду вам очень признателен, если вы не станете ее тревожить.

– Да, негоже беспокоить приличных людей в столь ранний час, – добавила мадам Бурден, заглядывая в их квартиру. – Как самочувствие вашей несчастной матушки, месье Дюваль?

– Не лучше и не хуже того, что можно ожидать. Спасибо, мадам, – ответил Жак. Следом за жандармом он шагнул в квартиру и плотно закрыл за собой дверь.

Дюпон обнажил голову и, взяв кепи под мышку, прошел в кухню.

– Этот господин ищет нашу соседку-англичанку, – торопливо объяснил Жак Матильде, появившейся из комнаты его матери.

Дюпон принюхался.

– Мне показалось, я чувствую запах кофе, – произнес он, многозначительно глядя на плиту.

– Сразу видно, что вы хороший полицейский, не зря едите свой хлеб, – заметила Матильда. – Месье, позвольте предложить вам чашку кофе. Только чайник подогрею. Это быстро.

– Спасибо. Не откажусь. – Дюпон выдвинул стул и сел за стол, жестом предлагая Жаку последовать его примеру. – Я с рассвета на ногах, и день обещает быть долгим, это уж точно. И почему, спрашивается, эти глупые создания не покинули Париж, когда была возможность? У нас теперь было бы куда меньше хлопот.

– Мадам Скотт-Джонс совершила какое-то преступление? – полюбопытствовала Матильда, оборачиваясь от плиты. – По-моему, она абсолютно безобидная женщина.

– О, это обычные формальности, – ответил жандарм. – Нам просто нужно уточнить у нее кое-какие данные.

– Но вам, я смотрю, не терпится ее найти. – Матильда поставила на стол перед жандармом дымящуюся чашку и взяла с буфета бутылку. – Вот, давайте добавлю вам в кофе бренди. – Она налила ему в чашку щедрую порцию спиртного. – Утро холодное, а работа у вас тяжелая, вы вон уже с ног сбились.

Дюпон отпил кофе и закрыл глаза от наслаждения.

– Sacré bleu^[19]. Какое блаженство!

– Англичанка ведь каждый день отмечается в полиции, – заметила Матильда. – У вас наверняка уже есть все ее данные.

Жандарм бросил на нее испытующий взгляд.

– А вам какое дело? Эту женщину нужно доставить на допрос, и точка. Когда и где вы видели ее в последний раз?

– Простите мою жену, – вмешался Жак. – Она тепло относится к нашей соседке и тревожится за нее, только и всего. А мадам мы не видели с позавчерашнего дня. Ей нездоровилось, и она сказала, что, быть может, отправится в американскую больницу в Нейи. Скорее всего, там вы ее и найдете.

Жандарм раздраженно вздохнул.

– Некогда нам нестись за полгорода. Что ж, ладно. – Он допил кофе. – Спасибо, мадам Дюваль. А теперь, с вашего позволения, я осмотрю квартиру.

– Это так необходимо? – нервно рассмеялась Матильда.

– К сожалению. – Дюпон опустил чашку на стол. – С меня потребуют отчет, и я должен доказать, что добросовестно исполняю свои обязанности.

С важным видом он прошелся по кухне – заглянул в шкафы, в чулан, проверяя, не прячется ли между полками какая-нибудь англичанка. Жак с Матильдой проследовали за ним в их крошечную ванную, где Дюпон резко отдернул в сторону полотенца и затем ознакомился с содержимым аптечки. Жандарм перерыл одежду в их гардеробе, присев на корточки, заглянул под кровать. Жак с Матильдой оба затаили дыхание, но, к счастью, месье Дюпон не удосужился поднять матрас, под которым Матильда хранила свой радиоприемник. Не увидев в гостиной потайных местечек, где могла бы спрятаться мадам Скотт-Джонс, он просто посмотрел за шторами и носком сапога приподнял кресла.

– Как видите, никого. Думаю, теперь вам лучше уйти, – сказала Матильда, пытаясь выпроводить сержанта.

Игнорируя ее, Дюпон остановился перед дверью последней неосмотренной комнаты.

– А это, полагаю, комната вашей матери? Не волнуйтесь, я буду предельно деликатен. Она меня даже не заметит.

С этими словами он открыл дверь и вошел в комнату. Никто из них даже рта раскрыть не успел в знак протеста.

Жак ринулся следом.

– Не надо сюда заходить! Прошу вас, маму нельзя…

Жандарм вскинул руку, веля ему замолчать, а сам водил взглядом по комнате. Мать Жака лежала на кровати неподвижно, дыхание у нее было сиплое, тяжелое, но относительно ровное. В тусклом свете, сочившемся в щель неплотно задвинутых штор, можно было разглядеть лишь очертания ее головы на подушке. На стуле возле кровати стояла сумка из гобеленовой ткани с мотком серой шерстяной пряжи, в которую были воткнуты две спицы. Жак затаил дыхание, чувствуя, как у него бешено заколотилось сердце. Все трое смотрели на эту сумку, которая внезапно словно затмила все остальное в комнате и обрела гигантскую значимость.

– Ой, мое вязание! – воскликнула Матильда с запозданием. – А я его везде ищу.

Месье Дюпон не обратил на нее внимания. Он решительно направился к кровати, на которой виднелся неясный силуэт спящей старушки. Когда жандарм находился в нескольких шагах от кровати, мать Жака шевельнулась, приподняла голову и громко издала удивленный возглас:

– Mére de Dieu!^[20] Что случилось?

Жак подскочил к ней.

– Все хорошо, маман. Этот человек – полицейский. Он не причинит тебе зла.

– Но что он делает в моей комнате?

Пожилая женщина уронила голову на подушку и трясущимися руками, покрытыми старческими пятнами, натянула до подбородка одеяло. Жар у нее, видимо, спал.

Голос был слабый, но речь – вполне вразумительная. Вне сомнения, эта женщина была больной, старой и истинной француженкой.

– Простите, мадам, – ретировался месье Дюпон. – Я не стану вам докучать.

– Хотелось бы надеяться, – буркнула Матильда, выпроваживая его из комнаты и плотно закрывая за ними дверь.

Жак налил матери стакан воды, уложил ее поудобнее, потом открыл окно, чтобы проветрить комнату, где воздух был спертый, затем опустился на четвереньки и, откинув край стеганого покрывала, встретил испуганный взгляд мадам Скотт-Джонс. Та лежала на спине под кроватью. Он приложил палец к губам и поднялся на ноги.

– Какой чуднóй сегодня день, – пробормотала его мать. – Меня навестила странная женщина. Теперь она куда-то исчезла. Наверное, мне это приснилось.

– Тише, маман. – Жак поцеловал ее в щеку, которая на ощупь была как тонкая сморщенная папиросная бумага. – Полицейский уйдет, и я все объясню.

К тому времени, когда он вышел от матери, Матильда уже выпроводила жандарма на лестничную площадку.

– Благодарю за содействие, месье Дюваль. – Он коснулся рукой козырька кепи. – И за кофе, мадам. Как только ваша соседка появится, вы обязаны немедленно сообщить о ней в полицию.

После того как его шаги постепенно стихли где-то внизу, Матильда заперла дверь и, повернувшись к Жаку, испустила судорожный вздох.

– Чуть не попались. Где она прячется?

– Под кроватью. – Жак распахнул объятия, и Матильда приникла к нему. Он услышал, как в груди отдается стук ее сердца.