– Я не жду от него преданности, – наконец ответила хозяйка. – Я просто жду, что он покажет мне что-то новое. Что-то, чего я ещё не видела в этом… идеальном мире.

Последние слова прозвучали с едва заметной горечью. Марша вздохнула, сжала плечо подруги чуть сильнее и отпустила. В этом коротком обмене было больше понимания, чем могли выразить многие слова.

– Ладно, – произнесла гостья, возвращаясь к креслу и бокалу. – Расскажи мне о нём. О его коде. О том, что он делает такого особенного, что заставило великую Ильгу Светлову забыть о работе на три дня.

Хозяйка повернулась к гостье, и в глазах на мгновение мелькнуло что-то почти детское – восторг исследователя, обнаружившего новый вид, новую форму жизни, достойную изучения.

– Он создаёт искусственное сознание, – произнесла Ильга с плохо скрываемым возбуждением. – Не примитивного помощника, не стандартный алгоритм для бытовых нужд. Настоящее сознание, самообучающееся, саморазвивающееся. Я наблюдаю момент рождения нового типа существования. Разве это не стоит нескольких дней отсутствия на работе?

Марша смотрела на подругу долгим взглядом, в котором смешивались беспокойство, нежность и что-то похожее на смирение.

– Ты никогда не изменишься, – произнесла она наконец, качая головой. – Но обещай мне одну вещь, хорошо? Не влюбляйся в него.

Ильга рассмеялась – впервые за весь вечер, возможно, за много дней. Смех звучал неожиданно живо в стерильном пространстве квартиры.

– Это слишком поздно, – произнесла она с неожиданной честностью. – Боюсь, что я уже…

И не закончила фразу, снова повернувшись к экрану, где Роман, склонившийся над клавиатурой, создавал новый мир, не подозревая, что сам находится под наблюдением из мира, о существовании которого даже не догадывался. Поверхность экрана отражала голубоватый свет его монитора, создавая иллюзию окна, тонкой мембраны между реальностями, почти прозрачной, но непреодолимой преграды.

Глава 6

В тишине модуля Северной Башни фиолетовое свечение мониторов отражалось в глазах Ильги, превращая зрачки в холодные цифровые пятна. Воздух был стерилен, словно каждую молекулу кислорода проверила система жизнеобеспечения. Внутри пользователя "Реалики" нарастал странный диссонанс – неупорядоченный, необъяснимый, непослушный алгоритмам. Ильга наблюдала за спящим Романом на экране, а пальцы девушки, обычно точные в движениях, едва заметно дрожали над сенсорной панелью.

– Приостановить симуляцию, – прошептала она, хотя в пустой квартире её никто не мог услышать.

Система мгновенно отреагировала: изображение замерло, и время в другом мире, в маленькой комнате в Дармовецке, остановилось.

Теперь геймер могла рассмотреть Романа без риска, без необходимости притворяться. В этой интимности наблюдения было что-то кощунственное, но сомнения быстро рассеялись. Создатель имеет право изучать.

Молодой человек спал, свернувшись на боку, одна рука под подушкой, другая свободно лежала поверх одеяла. Даже во сне лицо сохраняло напряжение – тонкая морщинка между бровями, плотно сжатые губы. В неровном свете ночника скулы казались острее, под глазами залегли тени, придававшие болезненную хрупкость.

Рука Ильги потянулась к экрану, активируя расширенный режим. Изображение увеличилось, дополнилось биометрическими данными: пульс – 52 удара в минуту, дыхание – медленное и глубокое, температура – 36,4 градуса. Сон фазы REM, активность мозга указывает на сновидение. Что снится спящему? Формулы? Код? Или что-то человеческое – бегство от преследователей, падение, полёт над городом?

Прикосновение к виртуальному слайдеру изменило угол обзора. Камера переместилась, охватывая комнату. Девять квадратных метров стали хорошо знакомым пространством – каждая трещина на стене, пятно на потертом ковре, гвоздик с серебряным кулоном. Украшение, оставленное как напоминание о невозможной встрече. Каждый вечер перед сном Роман касался его пальцами, словно талисмана, прежде чем выключить свет.

– Возобновить симуляцию, – скомандовала девушка уже тверже.

Изображение на мониторе ожило. Прошло несколько минут. Спящий шевельнулся, затем резко открыл глаза, будто от внезапного звука. Сел в кровати, потёр лицо ладонями, взглянул на часы и беззвучно выругался. Опаздывал.

Система фиксировала каждое движение с математической точностью: подъём, торопливое натягивание одежды, неловкую попытку причесать непослушные волосы перед треснувшим зеркалом. В этих повседневных действиях было что-то завораживающе обыденное, чужое стерильному миру идеальных поверхностей за стеклом мониторов.

Громкость увеличилась, когда юноша вышел в коридор.

– Опять всю ночь сидел, – голос матери звучал уставшим и равнодушным. – Глаза красные. Опоздаешь.

– Я успею, – тихо ответил Роман, забирая с полки бутерброд в пищевой плёнке.

За экраном заметили, как парень сутулится в присутствии семьи, словно пытаясь занимать меньше места, стать незаметным. У пользователя "Реалики" промелькнуло раздражение – почему позволяет так с собой обращаться? Ведь интеллект, способности выходят далеко за пределы этого тесного мирка! Но мысль оборвалась: откуда знать, что значит жить среди людей, считающих тебя обузой? Собственная изоляция Ильги была выбором, его – навязанной реальностью.

Экран переключился, следуя за Романом после выхода из дома. Утренний Дармовецк встретил моросящим дождём и серым цветом. Капли оседали на волосах, плечах старой куртки, студент периодически стирал влагу с лица. Система фиксировала минимальное повышение температуры тела – реакция на холод и влажность. Ильга машинально коснулась регулятора температуры, словно желая согреть наблюдаемого через разделяющие измерения.

– Фокус на институт, локация «аудитория триста четырнадцать», – скомандовала девушка, и система мгновенно переключилась.

Теперь на экране Роман сидел за партой в третьем ряду у окна. Плечи по-прежнему напряжены, но в лице появилась сосредоточенность. Записывал что-то в тетрадь, изредка поднимая глаза. Ракурс изменился, чтобы понять, что привлекает внимание, и открыл девушку, сидящую в четвёртом ряду. Лера Станкевич – система мгновенно предоставила данные. Третий курс, факультет информационных технологий, отличная успеваемость, высокий социальный статус в группе.

Неприятное чувство шевельнулось у Ильги при виде взгляда Романа, возвращающегося к этой девушке. Странное ощущение, похожее на физический дискомфорт, но более смутное, более глубокое. Безымянное. Или намеренно оставленное без названия.

– Следующий… – преподаватель поправил очки и вгляделся в список. – Соколов. Пожалуйста, к доске. Задача на применение алгоритма Хаффмана.

Показатели на панели монитора взлетели: пульс ускорился до 110 ударов в минуту, уровень кортизола резко поднялся. Страх. Не паника, но острая тревога. Ильга подалась вперёд, не замечая учащения собственного сердцебиения.

Роман медленно поднялся, правая рука машинально нащупала что-то в кармане – серебряную крошку кулона, талисман. Система знала об этой привычке. Прикосновение к осколку в моменты стресса, словно металл мог передать часть чужой уверенности.

Путь от парты до доски казался бесконечным. Частое дыхание, капельки пота на лбу. Взяв мел, Роман слегка дрожал – система увеличила изображение, показывая это.

– Мы ждём, Соколов, – голос преподавателя вернул его к реальности.

Роман начал объяснять алгоритм. Голос звучал тихо, с запинками, но содержание было верным. За монитором Ильга следила за движением рук, чертивших на доске дерево кодирования. Знакомые действия – такие же формулы и схемы когда-то выводились на бумаге при изучении основ информатики.

– При построении дерева берём два символа с наименьшей частотой и объединяем в узел, суммарная частота которого…

В задних рядах послышался приглушённый смешок. Система переключилась на источник звука, зафиксировала группу студентов, обменивающихся взглядами. Ильга вернула фокус на Романа. Щеки парня горели, шея покрылась красными пятнами.

– Затем процесс повторяется рекурсивно, пока не останется один корневой узел…

Мел сломался, оставив на доске неровную черту. Новая волна смешков прокатилась по аудитории. Ильга увидела, как пальцы Романа пытаются подхватить упавший кусочек.

– Продолжайте, Соколов, – произнёс преподаватель с раздражением.

Роман взял с кафедры новый кусок мела, но мысли явно путались. Ильга читала данные телеметрии: критический уровень стресса, вегетативная система в режиме "бей или беги", кровь приливает к лицу, затрудняя мышление.

– В результате каждый символ получает уникальный код, длина которого обратно про… пропорциональна…

Женщина поднесла руку ко рту, задерживая дыхание. Знала, что произойдёт дальше, видела в предыдущих наблюдениях, но переживала как впервые.

– Пропорциональна симпатичности… симметричности… чёрт… частоте встречаемости символа.

Аудитория взорвалась смехом. Кто-то в задних рядах зааплодировал. Лицо Романа залилось краской, руки заметно дрожали. Система фиксировала физиологические параметры: критическое давление, учащённое дыхание, расширенные зрачки.

И тогда, перекрывая гул, прозвучал отчётливый женский голос:

– Милашка старается.

Три слова с холодной иронией, точным расчетом громкости, чтобы услышали все. Ильга переключила камеру и увидела Леру Станкевич, откинувшуюся на спинку стула с выражением превосходства. Система зафиксировала реакцию: секундная пауза, затем взрыв более громкого смеха, откровенно издевательского.

Что-то оборвалось внутри Ильги. Руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Челюсти напряглись, скулы окаменели, к глазам подступила влага. Эта реакция не была запрограммирована. Она была человеческой.

– Остановить, – произнесла Ильга срывающимся голосом, и изображение замерло.

Девушка отвернулась от экрана, пытаясь справиться с эмоциями. Квартира вокруг казалась чужой – стерильной, безупречной. Ильга поднялась, подошла к окну, за которым искусственное море отражало неоновые огни башен. Отражение в стекле выглядело незнакомым – бледное лицо, расширенные зрачки, напряжённые губы.

– Что со мной происходит? – прошептала она, прислоняясь лбом к холодной поверхности.

Система отреагировала на вопрос:

– Обнаружены признаки эмоционального дистресса. Рекомендуется сеанс релаксации или приём седативных препаратов. Активировать программу стабилизации?

– Отключить рекомендации, – резко ответила Ильга, возвращаясь к консоли. – Перемотать симуляцию на тридцать секунд назад и возобновить.

Изображение мигнуло и вернулось к моменту перед унижением Романа. Снова юноша у доски, снова запинающийся голос, снова фатальная ошибка. И опять прозвучал голос Леры:

– Милашка старается.

Сейчас Ильга сосредоточилась не на Романе, а на лице произносившей слова. Система увеличила изображение: лёгкая усмешка, прищуренные глаза, едва заметный наклон головы – абсолютная уверенность в превосходстве.

Внутри женщины поднялась волна тёмного и горячего чувства. Если бы Лера находилась рядом, если бы не разделяли миры и измерения…

– Показать данные объекта "Лера Станкевич", – приказала она, и развернулась голографическая карточка.

Двадцать один год. Отличница. Староста группы. Победительница олимпиад. Дочь влиятельного чиновника местной администрации. Уверена, амбициозна, склонна к лидерству и доминированию. Психометрические тесты показывают высокий уровень нарциссизма и низкий уровень эмпатии. Потенциальный риск – манипулятивное поведение, психологическое давление на окружающих.