Только профессор смотрел задумчиво, поглаживая бородку. В его взгляде читался не скептицизм, а иная, глубокая мысль.

– Свет – это не дом, – произнёс он, глядя на огонь. – Люди делают дом домом.

Простая фраза прозвучала как откровение. Денис посмотрел на старика с уважением, понимая, что за словами стоит опыт, которого у него самого может не быть никогда.

– Вы правы, профессор, – кивнул он. – Идём не за богатством. За возможностью снова жить как люди. Вместе.

Он оглядел комнату, задерживаясь на каждом лице, запечатлевая момент единения, хрупкое равновесие надежды и решимости.

– Выходим на рассвете, – сказал он. – А сейчас нужно отдохнуть и подготовиться. Проверьте вещи, одежду, оружие. Никогда не знаешь, что пригодится в дороге.

Остаток дня прошёл в приготовлениях. Денис с Дашей проверяли рюкзаки, считали консервы, делили на порции – часть взять, часть оставить на случай спешного возвращения. Илья разложил найденную верёвку, проверяя прочность – пригодится для переправы через ручьи, связывания узлов и тысячи вещей, о которых в прежней жизни не задумался бы. Лиза отдыхала у камина, иногда задрёмывая спокойным, естественным сном, не похожим на жуткий транс храма осонитов.

Профессор делал пометки в потрёпанном блокноте, временами поднимая голову, глядя в окно, словно что-то подсчитывал. Оксана нашла на втором этаже иголку с ниткой и штопала порванную куртку Фёдора, повредившего рукав при разбивании окна.

Солнце клонилось к закату, окрашивая снег в розоватые тона. Зимний день был скуп на свет, как новый мир – на радости. Денис, закончив с рюкзаками, отправился проверить входы. Ночь несла опасность – не только холод, но и существ, приходящих с темнотой. За время блэкаута все научились бояться ночи сильнее, чем в детстве.

Вернувшись в зал, Денис обнаружил Фёдора за странным занятием. Бывший полицейский, пыхтя и ругаясь, тащил из соседней комнаты массивный шкаф, явно тяжелее его самого. Ножки скрипели по мрамору, оставляя царапины, но Фёдор, сосредоточенный на задаче, не замечал.

– Что делаешь? – спросил Денис с недоумением.

– Баррикадирую вход, – выдохнул Фёдор, продолжая толкать мебель. – На ночь. Мало ли кто… придёт.

Денис хотел возразить, что входы проверены и двери на засовах, но не стал спорить. У каждого свои способы справляться со страхом, и, если Фёдору помогало двигать мебель – пусть.

К моменту установки шкафа поперёк входной двери все собрались у огня. Фёдор, вспотевший и раскрасневшийся, выпрямился с видом человека, выполнившего важную миссию.

– Вот, – сказал он, отряхивая руки. – Теперь мы в безопасности.

– Уверен? – спросила Даша с сомнением, разглядывая творение. – Нельзя просто запереть дверь?

– Это не просто физическая защита, – ответил Фёдор с неожиданной серьёзностью. – Это психологический барьер. Когда злоумышленник сталкивается с таким препятствием, он переоценивает шансы. Даже если может преодолеть физически, на подсознательном уровне возникает сомнение, страх перед неизвестностью. Что ждёт за шкафом? Какие ловушки? Кто охраняет место? Базовая психология преступника. Изучал в академии.

Он говорил с таким самозабвением, так увлечённо жестикулировал, что никто не решился перебить. На лицах присутствующих появились улыбки – сначала неуверенные, затем явные. Фёдор, увлечённый лекцией, не замечал.

– А ещё, – продолжил он, указывая на ножки, – я расположил под таким углом, что попытка сдвинуть вызовет громкий скрип. Естественный сигнал тревоги, понимаете? Даже во сне услышим. У нас будет семь-восемь секунд для реакции. Этого достаточно, чтобы…

– Чтобы духи испугались и убежали в лес, – внезапно закончила Оксана, с едва сдерживаемым смехом.

Фёдор замер, удивлённо глядя на неё. Оксана улыбалась – по-настоящему, широко, открыто, как давно не улыбалась. Улыбка преобразила лицо, стерла следы усталости и пережитого кошмара, вернула молодость и красоту, делая шрам почти незаметным. Фёдор смотрел, забыв свою речь, на лице проступала ответная улыбка – неуверенная, недоумевающая, но искренняя.

Илья фыркнул первым. За ним тихо засмеялась Лиза, прикрывая рот. Даша уже не сдерживалась, её смех звенел заразительно. Даже профессор позволил себе сдержанное хмыканье, похожее на кашель, но с ноткой веселья.

Фёдор, осознав всеобщее веселье, сначала нахмурился, но затем губы дрогнули, и он сам расхохотался – глубоким, раскатистым смехом, в котором было больше облегчения, чем обиды. Он смеялся над собой, над серьёзностью, над шкафом, который остался стоять – молчаливым стражем убежища.

Смех наполнил холл особняка – настоящий, искренний, без натянутости. Отражался от высоких потолков, заполнял пустоту комнат, слишком долго стоявших безмолвными, пробуждал эхо прежних праздников. В этом смехе было всё – горечь пережитого, надежда на будущее, человеческое тепло, которого так не хватало после блэкаута.

Фёдор встретился взглядом с Оксаной, и между ними что-то промелькнуло – искра понимания, признания, обещания. Она благодарно кивнула, и он ответил так же, словно заключили негласный договор.

Постепенно смех утих, оставив лёгкую, умиротворённую тишину. Камин потрескивал, отбрасывая блики на стены. За окнами царила ночь, но не такая угрожающая, как обычно.

Дом, утром бывший просто заброшенным особняком, стал чем-то большим. Временным пристанищем. Возможным будущим жилищем. Местом, где впервые за долгое время прозвучал настоящий смех – первый признак того, что, несмотря на тьму, холод и опасности, жизнь продолжается. Впервые за долгое время появился шанс не просто выжить, а жить по-настоящему.

В эту ночь они уснули под треск огня, думая о барже у Рогачёвского моста. О том, что могло ждать там. О свете, который, возможно, существовал где-то в этом тёмном мире. Каждый знал, что утром предстоит трудный путь, полный опасностей. Но сейчас, в тепле и безопасности, под защитой нелепого шкафа у двери, они позволили себе роскошь надежды – самого опасного и необходимого чувства после катастрофы.

Глава 2

Ночь укрыла особняк чёрным бархатом тишины. Камин догорал, угли подмигивали из пепла глазами дремлющего зверя. Семь человек спали, сливаясь с тенями, связанные общей судьбой и только что родившейся надеждой. Дыхание смешивалось с потрескиванием углей, создавая ритм ночного покоя, кажущийся вечным – пока не разорвётся внезапно и безжалостно.

Фёдор спал чутко, как положено бывшему полицейскому: одна рука под щекой, другая – на рукояти ножа. Рядом, завернувшись в найденное одеяло, дремала Оксана. Тело её выгнулось полумесяцем, защищая шрам от символа Осона на шее. Денис и Даша спали переплетясь, боясь потерять друг друга даже во сне. Профессор Самолётов дремал в кресле над блокнотом. Его очки сползли на кончик носа, а пальцы всё ещё сжимали огрызок карандаша. Лиза, бледная, но с розовеющими щеками, лежала на диване, но голова покоилась на коленях Ильи, который даже в забытьи не выпускал её руки.

Единственным стражем был нелепый шкаф, притащенный Фёдором к входной двери – массивный монстр красного дерева, застывший в позе часового. Дом временами вздыхал: скрипели половицы, на втором этаже хлопала рама, снег шуршал по стеклу, оставляя мокрые дорожки, как слёзы на морщинистом лице.

Первым звуком, нарушившим сонную гармонию, стал скрежет – не громче натягиваемой струны. Когда массивные ножки шкафа процарапали линию на мраморном полу, Фёдор открыл глаза. Тело напряглось, рука сжала рукоять ножа, но он не пошевелился, вслушиваясь. И вот снова – скрежет, чуть громче, настойчивее, будто что-то пыталось проникнуть внутрь.

Бывший полицейский сел без звука. Взгляд метнулся к двери – шкаф стоял на месте, но чуть накренился под давлением снаружи. Фёдор коснулся плеча Оксаны. Глаза женщины открылись мгновенно, без дымки сна – тело, привыкшее к опасности, отреагировало быстрее мысли.

– Кто-то у двери, – одними губами произнёс он.

В этот момент раздался оглушительный треск – входная дверь содрогнулась под ударом, шкаф накренился сильнее, но держался, ножки прочертили борозды на мраморе. Звук, подобный выстрелу, разорвал тишину, и все вздрогнули, пробуждаясь в состоянии мгновенной готовности.

– Что происходит? – Денис уже стоял, Даша рядом, нащупывала в темноте кочергу.

Новый удар обрушился на дверь, шкаф сдвинулся на полметра. В щель просунулась металлическая труба, орудовавшая снаружи как таран. Ещё удар – и преграда с грохотом завалилась, открывая проход.

В проёме возникли тёмные силуэты – сначала один, затем ещё, вливаясь в холл подобно чёрной воде, прорвавшей плотину. Оконные рамы по обе стороны разлетелись вдребезги – там тоже проникали фигуры в тёмных одеждах.

– К оружию! – крикнул Фёдор, бросаясь к ближайшему нападавшему.

В тусклом свете догорающего камина блеснуло лезвие – тёмный силуэт замахнулся на Дениса, но Даша опередила, с размаху опустив кочергу на руку с ножом. Раздался хруст и вопль боли.

– Найдите их! – голос от входа был хриплым, надтреснутым, но знакомым. – Приведите ко мне девушку!

Нефёндр шагнул из темноты в слабый свет, и все, видевшие его в Яхроме, ужаснулись перемене. Лицо, прежде гладко выбритое и излучающее ложную благодать, теперь напоминало восковую маску на черепе. Глаза запали, но в них ярко горел синий огонь, исходящий изнутри. Кожа на висках и шее покрылась сетью тёмных вен, пульсирующих в такт сердцебиению. Но жутче всего было выражение – не гнев, не злоба, а голодное, нечеловеческое вожделение.

– Взять их всех! – приказал Нефёндр голосом, резонировавшим странно, словно говорили несколько существ одновременно. – Сперва девчонку, потом остальных!

Холл наполнился хаосом борьбы. Фёдор с хладнокровием профессионала сбил с ног первого противника и схватился со вторым. Оксана скользила между нападающими, нож находил самые уязвимые места – не убивая, но выводя из строя. Профессор, невероятно проворный для своего возраста, орудовал тростью словно шпагой, отбиваясь от двоих осонитов.

Денис и Даша оттеснили троих к камину, вооружившись обломками стола. Девушка извернулась, схватила горсть раскалённых углей и швырнула в лицо ближайшему культисту. Тот закричал, схватившись за обожжённые глаза, и отступил, врезавшись в товарища.

– Илья! – крикнул Денис через плечо. – Уводи Лизу!

Тот тащил подругу к задней части холла, где вспомнил о двери в подвал. Девушка была в сознании. Глаза расширились от ужаса, но она передвигалась сама, крепко держась за руку спутника.

Нефёндр заметил манёвр. Лицо исказилось гримасой ярости, и он ринулся через холл, расшвыривая дерущихся с нечеловеческой силой.

– Не дайте им уйти! Она моя! Она принадлежит Осону!

Один из культистов схватил Дашу за волосы, отбросив к стене. Она вскрикнула от боли, но перекатилась, избежав удара тяжёлого ботинка. Денис бросился на помощь, ударив нападавшего ножкой от стула.

– Нас слишком мало! – крикнул Фёдор, оттесняемый к центру комнаты. Кровь стекала по виску из рассечённой брови, но в глазах горела боевая ярость. – Отступаем к подвалу!

Группа начала отходить, прикрывая друг друга. Профессор споткнулся, двое осонитов готовы были наброситься, но Оксана метнулась между ними, описав ножом смертоносную дугу. Оба отпрянули, давая учёному время подняться.

– Быстрее! – Илья добрался до двери в подвал, массивной железной преграды, оставшейся со времён холодной войны, когда богатые строили бункеры на случай ядерной атаки. Он толкнул створку, и та подалась с тяжёлым скрежетом.

Они отступали шаг за шагом, отбиваясь от наседавших осонитов. Нефёндр обезумел – глаза полыхали синим огнём, а изо рта вырывался не то хрип, не то рычание, совершенно нечеловеческое.

– Она моя! Осон требует её! Без неё не будет света!

Лиза, слыша эти слова, вздрогнула и прижалась к Илье. Взгляд на мгновение вспыхнул синим – слабый отголосок того, что было с ней в храме.