– Я не твоя, – прошептала она, и, хотя голос был слабым, в нём звучала стальная решимость. – Я никогда не была твоей.

Нефёндр взвыл и бросился вперёд с нечеловеческой скоростью, отшвырнув с пути Фёдора и Оксану. Руки, похожие на когтистые лапы, тянулись к Лизе. В последний момент профессор опустил трость под ноги фанатика, и тот врезался в стену, оставив вмятину, словно был из металла, а не из плоти.

– Внутрь! – скомандовал Денис, когда группа достигла открытой двери в подвал.

В этот момент что-то изменилось. Сквозь выбитые окна и дверь в особняк проникал не только ледяной воздух ночного леса, но и странный звук – тихий, на грани слышимости, от которого волосы вставали дыбом. Не вой, не скрежет, а что-то среднее – песня мертвеца через сломанную радиостанцию.

Нефёндр замер. Его лицо застыло в гримасе ужаса и узнавания. Осониты тоже остановились, а некоторые начали пятиться к выходам, через которые только что ворвались.

– Нет, – прошептал лидер культа, и впервые в голосе звучал чистый, человеческий страх. – Только не они…

Бледная рука с удлинёнными пальцами протянулась из темноты разбитого окна, вцепившись в горло ближайшего осонита. Тот не успел вскрикнуть – тело обмякло мгновенно, словно из него выкачали всю жизнь. В проёме появилось существо, при виде которого кровь стыла в жилах.

Погаш. Высокая, тощая фигура с неестественно удлинёнными конечностями. Кожа бледная, почти прозрачная, с просвечивающими голубоватыми венами. Голова – лысый купол с едва намеченными чертами лица, кроме глаз – больших, пустых, словно два чёрных провала в никуда. И рот – безгубый, растянутый в вечной гримасе немого крика.

– Погаши! – выдохнул Денис, отступая в дверной проём. – Скорее внутрь!

Следом за первым существом в холл хлынули другие – через окна, двери, через любые отверстия, словно текучая масса кошмаров в подобии человеческих тел. Их было не меньше дюжины, все двигались с гипнотической грацией, словно марионетки на невидимых нитях.

Осониты бросились врассыпную. Один закричал, когда длинные пальцы погаша сомкнулись на шее, но крик оборвался, не успев родиться. Тело упало безжизненной куклой – силы были высосаны за секунды.

Нефёндр не бежал. Он застыл посреди холла, глаза полыхали синим, руки вытянулись в стороны, словно удерживая нечто невидимое.

– Отродья тьмы! – прорычал фанатик, и синее свечение вокруг усилилось, образуя подобие ауры. – Вы не получите то, что принадлежит Осону!

Ближайший погаш замедлил движение, словно натолкнувшись на преграду, но остальные продолжали наступать, окружая Нефёндра.

– Уходим! – Фёдор схватил Дениса за плечо, втаскивая в подвал. – Сейчас же!

Они отступили за железную дверь, затем мужчины навалились, закрывая её. Последнее, что они увидели перед тем, как массивная преграда отрезала их от хаоса наверху, был Нефёндр, окружённый погашами. Его аура мерцала всё слабее, а мёртвые глаза существ светились голодным вожделением.

Дверь закрылась с гулким лязгом. Фёдор опустил тяжёлый засов, древний, но надёжный. Беглецы оказались в темноте.

– У кого-нибудь есть чем посветить? – спросил Денис, голос звучал неестественно громко в замкнутом пространстве.

Щелчок – и слабый свет от маленькой свечи, которую Илья носил как талисман прошлой жизни, осветил их лица. Все были здесь – Денис и Даша, профессор, тяжело дышащий, но невредимый, Илья, обнимающий дрожащую Лизу, Фёдор с кровоточащей бровью и Оксана, чей шрам на шее пульсировал болезненно-красным.

– Что за чертовщина там происходит? – прошептала Даша, обнимая себя руками, пытаясь согреться.

– Борьба за энергию, – ответил профессор, опускаясь на ступеньку. – Погаши питаются жизненной силой. Нефёндр и его культ каким-то образом научились использовать этот же источник, но по-другому. Две хищные силы столкнулись за право на добычу.

– А мы – мыши, спрятавшиеся в норе, – мрачно заметил Фёдор, проверяя прочность засова.

Сверху доносились звуки борьбы – не крики (погаши убивали беззвучно), а скорее грохот опрокидываемой мебели, треск ломаемых костей, удары тел о стены. Иногда раздавался странный электрический треск, словно где-то коротило проводку – похоже, это Нефёндр использовал свои силы. Временами слышался нечеловеческий вой – то ли погаш, получивший отпор, то ли душа осонита, покидающая тело.

– Что мы будем делать? – спросила Оксана, прислушиваясь к звукам наверху. – Если они прорвутся сюда…

– Эта дверь выдержит, – уверенно сказал Илья, осветив её фонариком. – Такие ставили в убежищах гражданской обороны. Металл толщиной в руку.

Внезапно что-то с силой ударилось о дверь с другой стороны – один удар, второй, третий. Все вздрогнули. На мгновение показалось, что даже такая сталь не удержит натиска.

– Спускаемся ниже, – решил Денис, указывая на лестницу, уходящую во тьму. – Нужно проверить, есть ли другой выход.

Группа начала спускаться, освещая путь тусклым светом. Лестница была бетонной, с металлическими перилами, явно построенной с запасом прочности. Спустившись на двадцать ступеней, они оказались в просторном помещении с низким потолком. Фонарик выхватил из темноты стеллажи с консервами, бутылками воды, ящиками.

– Продуктовый склад, – пробормотал Фёдор, осматриваясь. – Кто-то хорошо подготовился к концу света.

– И довольно точно его предсказал, – добавил профессор, изучая даты на консервах. – Эти запасы сделаны за три месяца до блэкаута.

Даша, отойдя в дальний угол, вдруг позвала:

– Здесь дверь! И за ней… ещё помещение!

Свет керосиновой лампы выхватил из темноты массивную стальную дверь с круглым колесом запорного механизма, как на подводной лодке. Фёдор, как самый сильный, навалился на колесо, и оно подалось с протестующим скрипом.

За дверью обнаружилась комната поменьше, обставленная как жилое помещение – несколько раскладных коек, стол, стулья, даже книжная полка с потрёпанными томиками.

– Убежище, – выдохнул Илья. – Настоящее бомбоубежище.

– Теперь понятно, почему дом такой странный, – кивнул профессор. – Он строился вокруг этого бункера. Вероятно, владелец был из параноиков, готовившихся к ядерной войне или глобальной катастрофе.

– Что ж, катастрофа действительно случилась, – мрачно заметил Денис. – Хотя и не совсем такая, как ожидалось.

Группа заперла дверь бомбоубежища и устроилась кто где – на койках, стульях, прямо на полу. Илья уложил Лизу на одну из коек, укрыв найденным одеялом. Фёдор и Оксана сели спиной к стене, плечом к плечу, готовые вскочить в любой момент. Даша прижалась к Денису: её тело подрагивало от пережитого стресса. Профессор опустился на стул, достал блокнот и что-то быстро записал в желтоватом свете керосиновой лампы.

– Прикрути фитиль, – попросил Фёдор, кивая на огонь. – Керосин нужно экономить.

Илья подчинился, и комната погрузилась в полумрак, освещаемый лишь тусклым пламенем. Только теперь все почувствовали, насколько вымотаны – адреналин схлынул, оставив свинцовую усталость. Но спать не мог никто. Беглецы напряжённо вслушивались в звуки сверху – приглушённые расстоянием и бетоном, но различимые.

Грохот, удары, что-то тяжёлое рухнуло, заставив пыль посыпаться с потолка. Затем крик – протяжный, полный такой боли и ужаса, что кровь стыла в жилах. Звук, который не мог издать человек – слишком высокий, слишком пронзительный, словно само мироздание вопило от муки.

– Это не Нефёндр, – прошептала Лиза, лицо которой казалось восковым в слабом свете. – Так кричат погаши, когда умирают.

Новый крик, ещё страшнее предыдущего, а затем тишина – абсолютная, давящая на барабанные перепонки. Словно мир наверху перестал существовать.

Никто не произнёс ни слова. В полутьме убежища слышалось только дыхание – частое, неровное – и глухие удары сердец в едином ритме первобытного страха.

Час проходил за часом. Наверху больше не раздавалось ни звука – ни шагов, ни криков, ни борьбы. Только иногда что-то поскрипывало – может, половица под весом бесшумно перемещающегося погаша, может, рама окна, раскачиваемая зимним ветром.

– Как думаете, они ушли? – шёпотом спросила Даша, когда тишина стала невыносимой.

– Возможно, – так же тихо ответил профессор, черты лица которого заострились в дрожащем пламени. – Погаши не остаются долго на одном месте. Они кочуют, следуя за источниками энергии. Если закончили с осонитами, им незачем задерживаться.

– А если они почувствуют нас? – голос Оксаны был спокойным, но в нём слышалась готовность к худшему.

– Этот бункер должен быть экранирован, – сказал Илья. – Если хозяин строил его для защиты от радиации, значит, стены содержат свинец или другой изолирующий материал. Наша энергия не должна просачиваться наружу.

– Нам нужно дождаться рассвета, – решил Денис. – Погаши не выносят солнечный свет. Как только взойдёт солнце, сможем проверить, безопасно ли наверху.

На этом разговор прервался, и все погрузились в выжидающее молчание. Каждый был наедине с мыслями, страхами, надеждой на рассвет, казавшийся таким далёким.

В какой-то момент Лиза тихо заплакала – не от боли или страха, а от осознания, что чудом избежала второй встречи с Нефёндром и его культом. Илья обнял девушку, шепча слова утешения, которых никто не слышал, кроме неё.

Постепенно усталость взяла своё. Один за другим все проваливались в беспокойный сон, полный кошмаров – синие глаза Нефёндра, бледные пальцы погашей, холодная сталь двери, отделяющей от хаоса наверху. Пламя лампы медленно угасало, отбрасывая на стены причудливые тени.

Рассвет крался в подвальное окошко бледно-серым светом, словно боясь разбудить спящих. Семь человек в тесном пространстве бункера выглядели как осколки прежнего мира – хрупкие, разрозненные, но не утратившие формы.

Первым проснулся Денис, почувствовав, как утренний холод заползает под одеяло. Взгляд метнулся к железной двери, отделявшей от того, что осталось наверху. Ночные крики погашей и осонитов давно стихли, сменившись гнетущей тишиной, пугавшей сильнее любого шума.

– Кажется, рассвело, – прошептал он, коснувшись плеча Даши, спавшей прижавшись к боку.

Девушка открыла глаза – без сонной поволоки, без медленного возвращения в реальность. Блэкаут научил просыпаться мгновенно, как животных, чей сон всегда готов прерваться при малейшей угрозе.

Постепенно пробудились и остальные. Фёдор, казалось, вообще не спавший, лишь выпрямился, разминая шею. Оксана поднялась одним движением, проверяя нож на поясе. Профессор, сидевший в углу, снял очки, протёр краем свитера и водрузил обратно на нос, будто этот ежедневный ритуал был последним оплотом нормальности в рушащемся мире. Илья осторожно разбудил Лизу, во сне выглядевшую почти здоровой – румянец вернулся на щёки, а синеватое свечение в глазах, когда она их открыла, почти исчезло.

Керосиновая лампа давно потухла, но утренний свет, проникавший через маленькое окошко под потолком, позволял различать лица и предметы.

– Пора проверить, что там наверху, – сказал Денис, поднимаясь на ноги. – Если погаши ушли с рассветом, нужно узнать, что осталось от дома.

Фёдор кивнул и подошёл к массивной двери бункера.

– Я пойду первым, – сказал бывший полицейский, доставая нож. – Оксана и Денис за мной. Остальные ждут здесь, пока не дам сигнал, что всё чисто.

Никто не возразил. В мире, где любая ошибка может стоить жизни, порядок устанавливается сам собой: впереди идёт тот, кто лучше всех умеет убивать.

Фёдор повернул колесо запорного механизма. Тяжёлая дверь открылась с тягучим скрипом, словно жалуясь на бремя службы. За ней лежала темнота подвала, едва разбавленная серым светом, струящимся с верхних ступеней.

Воздух пах плесенью, сыростью и чем-то металлически-приторным – сладким запахом крови, который группа слишком хорошо знала.