Вот только в последнее время сама Королева порой чувствовала себя странно. Она порой забывала названия вещей, даты, события. Складывалось ощущение, будто в каком-то уголке ее сознания прохудился пол и все утекало из памяти, как песок в песочных часах. То же происходило и с буквами из-за болезни выцветания… Нет-нет, сейчас она не должна об этом думать!

Мудрый Тезаурус Книггс следил со своей галереи, как Королева отчитывала Бунтессу, пока та понуро не забилась в дальний угол.

– Ох уже эта неразумная молодежь, – пробормотал он, вздыхая. Его глаза, прикрытые капюшоном рясы, едва светились, потому что вдаль ему смотреть уже не требовалось. Тезаурус вновь склонился над обтянутой зеленым бархатом доской, которая лежала перед ним на столе. Вокруг нее возвышались груды из сотен кубиков, вырезанных из редкой породы ораклинеума; каждая из шести граней такого кубика была испещрена буквами разных языков. Прежде, когда он бросал эти кубики старым неизменным способом, из них складывались целые слова. И важные фразы, которые содержали задания для Книггсов и приоткрывали судьбу. Однако уже давно фразы перестали складываться. Оракул утратил свой голос.

И все это время Тезаурус искал его, перебирая в руках кубик за кубиком, ведь он знал все языки мира. И не только их – он знал все синонимы и антонимы, знал все забытые алфавиты и исчезнувшие диалекты. Однако попытки достучаться до Оракула оставались тщетны. Неужели Оракул лишил его своего расположения? Такое даже невозможно себе представить…

Окна дрожали. Терпеливому Тезаурусу Книггсу буря не особо мешала. Бури приходили и уходили.

А вот буря, которая нагрянет, если ему не удастся вернуть Оракулу голос, уничтожит их всех. Поэтому Тезаурус Книггс занимался исключительно тем, что расшифровывал тайну священных букв. День за днем. Год за годом.

– Может быть, стоит еще раз попытаться со староиспанским шестнадцатого века, – бормотал он и бережно принимался сортировать кубики, выкладывая их в один ряд.

Оглушительный раскат грома заставил Тезауруса подпрыгнуть от страха. При этом он опрокинул стол. Кубики попа́дали на пол и раскатились в разные стороны. Старик выругался на древнеарамейском и, кряхтя, поставил стол на место. Затем Тезаурус осмотрел пол своими большими глазами-прожекторами, чтобы не упустить ни один кубик. Со стоном он наклонился, чтобы аккуратно их собрать.

Постойте. А это что такое?!

– Вот же! – воскликнул он и указал дрожащим пальцем на кубик. – Вот он… Оракул! Заговорил!

Но никто его не услышал. Буря завывала, дом трещал, Книггсы плакали и стенали.

Дрожащими губами Тезаурус Книггс прочитал строки, которые сами собой сложились из кубиков, разбросанных на полу.

Он перечитал их. Неужели Оракул хочет сыграть с ним злую шутку? Королева! Он должен позвать Королеву!

– Ваше величество! Сюда! Оракул… Мы получили послание! Или что-то очень на него похожее.

Королева слегка приподняла подол юбки и решительно направилась к винтовой лестнице, ведущей на галерею.

Тем временем Бунтесса Книггс украдкой выскользнула из зала и пошла по направлению к входной двери.

2

инн сидел на подоконнике в своей комнате и смотрел на бушующую за окном стихию. Его разбудил сильный раскат грома, протяжный и оглушительный, словно удар тяжелого чугунного колокола. Сердце бешено стучало, как молот; он прижался лбом к стеклу и с удивлением наблюдал за слетевшим с катушек миром. Буря неистовствовала, разрывая ночной мрак вспышками молний. Финн попытался открыть на планшете приложение «Внимание! Погода!», но гаджет не реагировал. Нет Сети? Такого еще не случалось.

Финн не слышал, как открылась дверь, но легкое движение воздуха выдало его сестру, которая прокралась к нему в комнату. Нола умела двигаться тихо и незаметно, словно кошка.

– С ума сойти! – прошептала его сестра-близнец, встав коленями на подоконник рядом с Финном. Нола была в пижаме; девочка точь-в-точь как брат уставилась на улицу, припав лбом к стеклу и плотно приставив ладони к лицу, чтобы не упустить ничего из происходившего снаружи.

Кусты, растущие в ухоженном палисаднике под окнами, гнулись к земле под натиском стихии. В воздухе вихрем носились ветки и листья. Макушки обрезанных деревьев мотало из стороны в сторону. Небо было чернее черного – такого цвета близнецы еще ни разу в жизни не видели. Словно оно поглощало весь свет и становилось все больше и больше, все темнее и темнее. Отвечая глухими раскатами на трескучие вспышки молний, распарывавших эту бездонную, кромешную черноту, небо будто выказывало свое неудовольствие.

Когда же пойдет дождь? Или ливень?

Порыв ветра ударил в окно, стекло задрожало. В оглушительном шуме ревущего ветра и громовых раскатов они могли кричать сколько угодно, родители все равно бы их не услышали. Но этот бушующий мрак, там, в небе, внушал им благоговейное чувство. А может… настораживал.

– Такого урагана я еще ни разу не видел, – прошептал Финн.

– А чего мы шепчемся? – спросила Нола тоже шепотом.

– Чтобы ураган нас не заметил.

– Трусишка! – поддразнила Нола своего брата.

Финн посмотрел в светящиеся от радости глаза сестры, которая была так похожа на него, что казалось, он смотрится в зеркало.

– Я даже не знаю, как пишется «трусишка», – ухмыляясь, заявил он. – Просто, кажется… – Финн помедлил, вновь посмотрел на бездонную черную клокочущую воронку над ними, – кажется, таких гроз не бывает. Слишком уж громыхает. Слишком все странно.

Очередная вспышка вспорола тьму. Вслед за ней совсем рядом раздался оглушительный раскат.

Они переглянулись.

Нола вздернула бровь:

– Неужели нельзя запретить такую погоду? Ведь есть же правила, – едва слышно сказала она, и в голосе ее послышалась насмешка.

– Что за поведение? – с серьезным видом поддержал сестру Финн. – Плохо.

– Очень плохо.

Улыбаясь, они одновременно подняли правую руку и скрестили мизинцы. При помощи этого тайного знака они заключали уговор. Или, скорее, пари: кто чаще нарушит правила? Скрещенные мизинцы снова и снова напоминали им о сделке. Знали об этом тайном знаке только двое – их друзья Мира и Томми. Может, и они сейчас не спали и наблюдали за стихией? Мира уж точно. Она наверняка переживает, как бы птенцы не выпали из своих гнезд. А Томми? Он, скорее всего, уже приготовил попкорн и смотрит на ураган за окном, как смотрят фильмы на уроке географии, – с него станется.

– Кстати, отключили электричество, – прошептала Нола.

– Только у нас?

– Без понятия. Пойдем проверим. – Губы ее растянулись в заговорщицкой улыбке.

– Это уже совсем против правил.

– Согласна.

– Действовать придется очень тихо.

– Ага, будто мы призраки.

– Нет никаких призраков.

– Ну, тогда так тихо, будто нас тоже нет.

И снова мизинцы скрестились.

Нола поспешила в свою комнату, чтобы надеть поверх пижамы худи.

Не прошло и минуты, как близнецы встретились в коридоре. Финн прижал палец к губам. Нола кивнула. В полной темноте они ощупью спустились по лестнице, не забыв переступить через предпоследнюю ступеньку – та очень громко скрипела.

Нола тянула Финна к задней двери. «Умно», – подумал он. Ветер бушевал с другой стороны дома, и им ни за что не удалось бы открыть переднюю дверь. Предусмотрительная у него сестра: всегда подумает, прежде чем что-то сделать. Он же – ее полная противоположность. Финн сначала совершал поступок, а уж потом спрашивал себя, включал ли он вообще голову в процессе.

Когда они, плотно прижавшись к фасаду, добрались до угла и столкнулись с порывами ветра, буря чуть не сбила их с ног. Финн едва успел схватить сестру за локоть. Пригнувшись, обеими руками натягивая капюшон на лоб, они еле-еле добрались до дороги. Под защитой живой изгороди они присели на корточки, тяжело дыша. Ветер бешено трепал волосы. Может, потому, что они пытались от него укрыться? Или, может, потому, что отважились взглянуть ему в лицо?

– И что теперь? – спросила Нола, придвинувшись к Финну.

Финн оглядывал улицу. От знакомого вида не осталось и следа. Он вспомнил трудолюбивых мойщиков машин и добросовестные поливальные аппараты, без которых невозможно было представить их ежедневный путь в школу. Теперь тут были только он и Нола. И деревья, которые гнулись и стонали. В воздухе носилось много незнакомых запахов и звуков, и все, что не было закреплено, покинуло свои исконные места: шезлонги и лейки, садовые фигурки животных и стулья для кемпинга, мусорные баки, забытые на веранде подушки теперь лежали где попало – в палисадниках, на дороге. Порывы ветра продолжали разносить вещи по округе.

Ни в одном окне не горел свет. Там жили люди, которых Финн знал, которых он встречал почти каждый день. Он был уверен, что всех их разбудил раскат грома, что все они ждали только одного – когда же эта напасть минует. Ждали, когда наступит новый, обычный день и они смогут мыть машины и поливать газоны.

Они ждали, что восстановится связь и приложение «Внимание! Погода!» подскажет им, что надевать, а еще объяснит произошедшее ночью.

Но он и Нола уже стояли на улице. И никаких объяснений им не требовалось. Все было ясно как божий день. Черное небо над ними вздыбливалось и корчилось в судорогах.

– Пойдем в парк, – сказал он прямо в ухо Ноле.

Нола с удивлением посмотрела на него:

– Зачем?

Финн уже немного трусил, хоть и никогда не признался бы в этом. И в то же время его непреодолимо тянуло в дикую ночь. Ему очень хотелось посмотреть на большие деревья. Пойти туда, где нет домов и людей, которые всего боялись. Он хотел знать, как выглядит город, когда на него никто не смотрит. Он просто хотел быть в эпицентре бури.

– Не знаю, – ответил он. – Много причин.

Она пожала плечами:

– Ну хорошо. Много причин – достаточный повод.

Он знал, что обычно Ноле очень не нравилось, когда направление предлагал он. Тем более когда не особо думал, прежде чем предлагать, а просто несся куда попало сломя голову. Двенадцать лет назад Нола появилась на свет на три минуты раньше, чем Финн, и теперь постоянно попрекала его тем, что она старшая. Но не менее часто она просто соглашалась с его предложениями.

Под защитой живой изгороди они пробирались через жилой квартал к парку. По дороге им приходилось уворачиваться от мусорных баков, а один раз вырванный из земли зонтик от солнца пронесся так близко от них, что чуть не проткнул насквозь.

Задыхаясь, они бежали то по ветру, то против него. Рыжие волосы Нолы развевались от шквальных порывов и постоянно лезли в лицо. Финну с его короткой лохматой шевелюрой было проще, зато ему приходилось щуриться, потому что пыль попадала в глаза.

И все же Финн чувствовал себя великолепно.

– Электричества и правда нет нигде, – крикнула Нола и показала на темные уличные фонари. Во всех соседних домах тоже не горел свет, и даже большие экраны на перекрестке не светились.

Финн повернулся спиной к ветру, достал свой мобильник и посмотрел на него.

– Не работает. Связи тоже нет.

Они переглянулись. Если уж связи не было, то не работало и приложение «ЯТут». Оно показывало родителям Финна и Нолы, где прятались близнецы.

– Здорово. Будто кто-то остановил время, – протянула Нола.

– И мы невидимки. Идем! – крикнул Финн.

Наконец они вбежали в парк через высокую арку ворот из кованого железа. Парк был разбит очень аккуратно, каждый день за ним ухаживали. Однако сейчас от идеального порядка не осталось и следа: листва и ветки валялись повсюду на аллейках, газонах и клумбах. Верхушки высоких старых буков и дубов танцевали на ветру, издавая стоны. Черное небо возмущалось, глядя на них сверху. Вспышки молний с треском прорезали тучи и рассыпались на множество ярких лезвий.

– Кажется, у нас назревает проблемка, – закричала Нола. Она принялась громко считать: – Один, два, тр…