Наташа на одном дыхании выдала красивую версию своей истории, словно по написанному. Ей очень хотелось донести до подруги мысль о том, что она счастлива, что она не хуже Василисы. Тогда, десять лет назад, наблюдая за ее, в общем-то, несчастной историей любви, она была очень раздосадована тем, что Василисе досталась такая история, а ей нет. Ну почему она неспособна на такие чувства?!

Ей было обидно, что она, такая уже опытная по части мужчин, не знает любви. Нужна ли ей эта любовь? Глядя на Василису, с завидным постоянством строчащую письма своему Павлу, с которым у нее не было ничего, кроме одного поцелуя, да и был ли тот поцелуй – это тоже вопрос, Наташа каждый раз ловила себя на мысли, что ей глубоко неприятна история подруги. И от этого становилось как-то гадко на душе, отчего – она не могла или просто не желала разобраться, – ей так плохо, когда Василисе может стать хорошо.

А когда пришло известие, что Павел погиб, она испытала облегчение оттого, что ей не придется теперь быть свидетелем Василисиного счастья. Ну не было у нее сил пережить это чужое счастье! Она уже не первый раз пыталась встретиться с Василисой, чтобы продемонстрировать, как счастлива сама. Да, именно продемонстрировать, ведь в реальности то, как она жила, с ее же точки зрения, ни разу не было счастьем.

– Давай! За мужчин! – Лиса подняла свой бокал, в замешательстве поглядывая на подругу, которая оборвала свой рассказ. – А я? Что я? Да все хорошо у меня! Расскажу еще, давай-ка, говори, что там дальше было. Чем же он тебя взял, крепость такую неприступную и опытную?

– Ой, про опыт лучше и не напоминай. Дура, конечно, была! Так жалею теперь, что Мишу своего не дождалась, а разменивала себя. Мне же по малолетству просто любопытно было, как это все происходит, а потом даже втянулась и искала приключения, хотела с разными попробовать… Думала, в чем прикол, отчего так все тащатся?

– Поняла в итоге?

* * *

Василиса слушала Наташу, а сама блуждала в своих мыслях, которые всплывали в голове, как параллельный фильм. Ей было отчего-то больно слушать историю подруги, возникало ощущение, что Наташа проживает ее жизнь. Это у нее должен был быть муж, вернувшийся из армии, может, даже с ранением, но не умерший же! Это у нее должна была родиться дочь, а потом сынишка, или наоборот, неважно. Это она с мужем должна была строить свой дом на их острове или рядом – это тоже неважно, важно, что вместе, не разлучаясь.

Она должна была быть беременной, да, с этим противным токсикозом счастья, с тяжелым, а не пустым и бесполезным, как у нее сейчас, животом. Это ее глаза блестели бы тем самым светом, который она видит в Наташе.

Ей стало стыдно. Как такое возможно? Вместо искренней радости за подругу она испытывала собственную эгоистическую боль. Разве Наташа виновата в ее бедах? Она просто пришла поделиться своим счастьем. Стоп. А можно ли счастьем поделиться? Что для этого нужно? Как не ранить другого человека своей радостью? От кого это зависит? Может, не все способны принять частичку чужого счастья?

* * *

– Поняла, что на одну ночь это все, потом, если еще раз встречаешься, не знаешь, о чем говорить, – продолжала между тем Наташа. – А любовь? Да ни в какую любовь я не верила! На тебя смотрела, как ты по Паше своему сохнешь, и считала, что ты все себе придумала, книжек начиталась… Ну и потом, ты – совсем не я.

Знаешь, когда у нас мелкая родилась, Маша наша, Мишка в окно роддома залез. Вот дурак-то, перепугал всех! Я ночью рожала, одна в боксе была на первом этаже, окна краской замазаны на две трети. Ну, я там тужусь, ору, а он под окнами ходит, а когда уже Машка-то, значит, вышла из меня, врач держит ее на руках, тут форточка распахивается и из темноты – Мишкина физиономия! Представляешь? – Наташа рассмеялась. – Врач говорит: отец-герой, у вас дочка!

Люблю я его, Васька, правда люблю, хоть и тяжело бывает, контуженный же он, бывает, орет по ночам и депрессии бывают, а сердце щемит, хочется его от всего мира уберечь, спрятать от всего плохого, чтобы он улыбался мне и детям. Такая вот история!

Наташа закончила свой рассказ. Насколько по-разному можно воспринимать и передавать одну и ту же реальность. Да, она, конечно, рассказала все как есть, точнее, так, как хотела бы, чтобы услышала Василиса. Подругу Наташа знала хорошо, прекрасно осознавала, что и как преподнести, чтобы та наконец поняла, что счастливой суждено быть не ей, а Наташе. И пусть она не задается, а знает свое место, а то ишь, носилась с этой любовью, как с чем-то особенным!

Ребенок в ней зашевелился, напомнив о себе и о том, что ждало ее дома, в станице: депрессивный пьющий муж, старшая дочка с вечной аллергией на пыль и диатезом, неустроенный быт, на который то денег не хватало, то настроения не было, то Мишка опять в запое был и разметал по всему дому вещи, борясь со своими внутренними демонами войны… Главное – в этот момент самой из дома убраться и Машку успеть забрать, чтобы он не принял их за врагов. Но это было там, далеко, а здесь она сидела перед Василисой и была абсолютно счастлива, оттого что смогла доказать ей то, что хотела.

– Как же я за тебя рада! – Лиса встала, обошла стол и присела рядом с подругой. – Так здорово, что у тебя семья и детки!

– Ой, какие твои годы! – ответила Наташа, махнула рукой и осеклась. – Ты же вроде тоже замуж вышла? Да? Мне мама твоя сказала, я не перепутала ничего? – она с беспокойством глянула на Василису.

– Да, вышла. Юра. Его зовут Юра. Он хороший человек, – задумчиво ответила Лиса. Ей было не по себе от этой встречи. Она сама не ожидала, что радость чужого материнства может так сильно повлиять на нее саму. Это было неприятно, больно и стыдно, оттого что вместо искренней радости ее посетило чувство… зависти. Да, нужно честно признаться самой себе: она позавидовала Наташе. Эта новость ее ошеломила. Как, как так могло произойти?

– Ну вот! Видишь, как здорово! И у тебя все наладится!

– Слушай. Ты когда звонила, вроде говорила, что тебе консультация какая-то врачебная нужна, что ты для этого в Москву приехала. Получилось? Встретилась с доктором? Все нормально? – сделав над собой усилие, Василиса улыбнулась и перевела тему, раздумывая, стоит ли рассказывать Наташе про свою личную жизнь и работу, удивляясь сама себе и тому, что ее останавливает.

– Да, нужно было ребенка посмотреть, у нас нет узиста хорошего, меня сюда направили, отец договорился. Но я, представляешь, не попала к нему, зря только прождала сегодня, буду искать кого-то другого. Может, в «Планировании и репродукции» найду, завтра на Севастопольский поеду. У тебя там, кстати, нет никого? – ответила Наташа, поглаживая одной рукой живот.

– Да, неудачно получилось, – Василиса глянула на часы. – Ой, а время-то как пролетело, уже почти три часа сидим! У Юры спрошу сегодня, он у меня врач, правда, не гинеколог, но, может, знает кого-нибудь. Я тебе скажу тогда вечером.

– Было бы здорово! Спасибо! Ты уже торопишься?

– Да, то есть нет… Еще часик посидим, конечно! Так давно не виделись! – ответила Лиса, решившись рассказать Наташе про себя, а то как-то ведь неудобно, подруги все-таки. – Ну, теперь моя очередь, слушай.

Я действительно вышла замуж. Ты уж не обижайся, что на свадьбу не позвала. Свадьба у нас была тихая, такая – для своих, но я именно так и хотела, – начала она свой рассказ.

И опять она говорила одно, а сама вспоминала множество подробностей из своей жизни, словно фильм просматривала. Окунуться в свои ощущения и воспоминания было сложно и тревожно, слишком много всего произошло с ней.

– Мы с Юрой познакомились год назад в бассейне. Решила, что нужно спиной заняться, так болела поясница. В машине сижу, на работе сижу, вроде и не старая еще, а уже разваливаюсь, – она виновато улыбнулась. – Хотя что уж я про поясницу? Знаешь, мне столько тебе нужно рассказать, что нам не только вечера не хватит, а и недели. А я уж переживаю, что ты устала, вот про спину начала и о тебе подумала. Поэтому давай я в режиме блиц-опроса про основные новости, да и побежим уже, а то поздно, тебе и малышу отдохнуть нужно, да и меня, наверное, уже муж ждет. Не обидишься?

– Да что ты, Васька! Я так рада, что мы наконец-то встретились! Ну их, рассказы, вижу же, что у тебя все отлично! – Наташа и правда уже притомилась. В кафе было душно, да и слушать Васькину исповедь ей было совсем неинтересно, главное, что она про себя рассказала и увидела ее реакцию.

– Отлично! Тогда вот быстренько. Я теперь не Васька и не Василиса Бондаренко, а Лиса – с ударением на И – Лескова, – скороговоркой выпалила она, с интересом наблюдая за Наташей.

– Лиса Лескова? Круть! Как так вышло? – восхитилась Наташа, про себя же подумала: «Вот зараза! И тут что-то придумала не как у людей».

– Ну, в Лису меня переименовать один модный стилист предложил, – ответила Лиса, улыбаясь от воспоминаний о том самом «стилисте». А ведь прав был: с переменой имени и жизнь ее поменялась. – А фамилия – по мужу. Ты же тоже Мишину фамилию взяла?

– Я? Вот еще! Я что, его собственность? На фиг мне его фамилия! Я и дочку на свою фамилию записала – Ткаченко. Он же Юдин, дурацкая фамилия! – отстаивая свою точку зрения, словно на нее кто нападал, выпалила Наташа. Сама же вспомнила, как она ходила оформлять свидетельство о рождении на дочку, когда Мишка в очередной запой ушел, после того как они с братками на какое-то дело съездили. У него тогда руки тряслись, всю ночь опять обстрел снился и что в плен его взяли… Утром он напился, чтобы забыть это все, и ушел в запой, а она – только что из роддома, и документы нужно оформлять. Потому пошла сама, на нервах, и дочь в отместку на свою фамилию записала. До сих пор конфликты у них по этому поводу, как фамилия дочери прозвучит где-то.

– Да? Хм, ну, это вам решать, конечно, я вот не представляю, как не взять фамилию мужа. Мне когда Юра предложение сделал, я сразу себе его фамилию примерила, ну, думаю, ладно, нормально звучит. Что ты удивляешься? Мне один умный человек сказал, что имя и фамилия меняют судьбу. Вот как!

– Ну и что? Изменилась?

– Кто?

– Ну, судьба изменилась? – уже с вызовом переспросила Наташа. Ее уже подбешивала Васька, которая вырядилась как московская штучка, хотя из них двоих московская штучка – это она, Наташа! Так еще и имя придумала сменить на западный манер, Лиса она теперь, видите ли!

– Ой, ладно тебе, Наташка, – удивилась Лиса, почувствовав раздражение подруги. – Все нормально у меня. Муж, работа – кейтерингом занимаюсь. Фирма у меня своя. Машина – «вольво» старенькая, купила пару лет назад. Детей нет и быть не может, ты это знаешь. Но муж сказал, что и это решит.

– ЭКО будете делать? – Наташа переваривала полученную информацию.

– Какое ЭКО? Что ты! Прикалываешься? Нет, может, усыновим кого. Не знаю пока. Думаю. – Тут настроение ее поменялось, стало не по себе и даже противно. Будто она оправдывалась перед Наташей, пытаясь доказать, что все у нее не так хорошо, как было на самом деле.

Рассказывая о себе, она видела, что подруга не радуется, не задает вопросов, а словно тяготится этим скомканным разговором, спешит, не хочет ничего знать о ее жизни. Хотя, может, для Наташи все ее успехи – и не успехи вовсе. «А может, она себя просто плохо чувствует и молчит, не хочет меня расстраивать», – Василиса пыталась объяснить себе возникшую между ними неловкость.

– Усыновишь? Ты?

– А что такого? Люди же усыновляют.

– Ну да, всякое бывает. Ладно, давай уже по последнему глоточку за нашу встречу – и пойдем, а то мне еще домой добираться, – сказала Наташа с излишним энтузиазмом.

– Да! За нас! – поддержала ее Лиса. Ей и самой хотелось поскорее закончить неожиданно тяжелое общение. – Я тебе завтра позвоню насчет врача, если у Юры кто-нибудь есть на Севастопольском.