Дом на Птичьем острове. Книга вторая: Наперегонки с ветром (страница 6)
В этих ее, казалось бы, простых словах было столько доверия, детской искренности и отчаяния, что он тут же не раздумывая прыгнул к ней:
– Решим. Сейчас все решим.
Они ныряли еще полчаса, шутили, смеялись, соревновались, даже шалили как дети. Кольца, к сожалению, не нашли, зато он нашел ее. Теперь оставалось сделать так, чтобы она его выбрала.
Тут уж Юрий Петрович потрудился. Василиса оказалась на редкость сложным экземпляром, бриллиантом его коллекции. Он это понял сразу, еще там, в холле бассейна, где она вежливо его поблагодарила и наотрез отказалась, чтобы он ее провожал. Улыбнулась и интеллигентно практически послала прогуляться без нее. Она согласилась на свидание после двух месяцев встреч в бассейне – ему приходилось подстраиваться под ее график, ведь специально договариваться плавать в одно время она наотрез отказывалась; после нескольких букетов белых роз, посланных в ее офис, – почему-то он решил, что ей подходят только белые; после бесконечных разговоров по телефону вечерами – огромной удачей было то, что она согласилась дать телефон и, как ему казалось, с радостью ждала их вечерних посиделок с чашкой чая и телефонной трубкой в руках, каждый у себя дома, но на одной волне с другим.
Василиса же искренне решила для себя поставить крест на замужестве. На момент встречи с Юрием она утвердилась в этом решении. Она не хотела никого обнадеживать. Нет, она, конечно, предпринимала попытки, но все они заканчивались лишь разочарованием с ее стороны, усугубляли чувство неполноценности и некой ущербности. Юра понравился ей не сразу. Вовсе не ее типаж. Да, высокий – как она, в общем-то, любит; крупный – что тоже хорошо, рядом с таким мужчиной она, при ее росте, чувствовала себя хрупкой, и ей это нравилось; старше ее более чем на десять лет – это тоже ей нравилось. У нее уже был опыт с мужчинами много старше, и именно с ними ей было комфортно и интересно; общаясь с ровесниками, она чувствовала себя гораздо старше них и не знала, о чем вести разговор.
Внешне она тоже не сразу приняла его: небольшой животик, две залысины на темных густых волосах, карие, глубоко посаженные глаза и темно-коричневые усы. Усы смущали больше всего. Почему-то она внутренне не доверяла усатым. «Но это же можно поправить?» – уговаривала она саму себя.
Было в нем что-то настолько чужое и не ее, что Василиса долго пугалась, отталкивала его и лишь благодаря исходящей от него доброте и настойчивости вкупе с обаянием и незаурядным умом все-таки сдалась и решила дать себе еще один шанс обрести семью – пусть и бездетную, но все же семью.
Он сделал ей предложение через два месяца знакомства, по сути, на первом полноценном свидании. От ее длительной холодности и отстраненности, он уже сходил по ней с ума. Она снилась ему по ночам, он мечтал о том, как прижмет ее к себе, ощутит всем телом, сольется с ней, впиваясь в эти карминно-красные, вечно обкусанные девчоночьи губы, запрокинет черную головку с сияющими сапфирами глаз, увидит, как она взовьется на нем, сверкая и наслаждаясь, даря ему всю себя без остатка.
Василиса была честна с ним. Эта ее тотальная честность его одновременно убила и покорила еще больше. Сказала все как есть, словно на исповеди, а ведь могла промолчать и сказать потом, после свадьбы, невзначай, как сделали бы многие из женщин, которые стремились за него замуж, рассматривая его лишь в качестве удачной партии, – им было все равно, что он за человек, они были готовы жить с ним лишь ради статуса жены кандидата наук с московской пропиской, хорошей зарплатой и приработком, квартирой и крутой новой тачкой.
Не такой была Лиса – ее имя произвело на него отдельное неизгладимое впечатление. Это какой же смелостью и неординарностью нужно обладать, чтобы из Васьки, пройдя через многочисленные жизненные испытания, превратиться в Лису: модную, стильную, характерную, непостижимую. А ее путь в Москву и в свой бизнес, о котором она ему доверительно рассказывала по ночам, зачастую плача и прижимая к себе трубку телефона, вслушиваясь в его слова поддержки, – вот где зарождалась его любовь! При каждой встрече он узнавал ее заново. Это волновало, притягивало, удивляло.