Юлия Кильтина: Сила жить. Искусство находить радость и смысл в трудные времена

© Кильтина Ю., текст, 2025

© Рекунова И., фото на обложке

© Бортник В., иллюстрация на обложке,2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

* * *

Когда буря стихнет, ты, верно, и сам не поймешь,

как смог пройти сквозь нее и выжить.

Неужели она и впрямь отступила?

И только одно станет ясно.

Из нее ты выйдешь не таким, каким был до нее.

Вот в чем смысл песчаной бури.

Харуки Мураками, «Кафка на пляже»

Введение

Я держу в руках тонкий пожелтевший листок со стихотворением Федора Глинки «Песня узника». Он вырван из книги больше полувека назад. Внизу страницы неровная, с ошибками, надпись от руки. Боль моей прабабушки, пролившаяся словами: «ушол сынок с белова света… в ночи 1969г 26 августа он надел на себя петлю».

Много лет страничка лежала среди документов, а теперь заново рассказывает мне эту часть моей семейной истории. О случившемся за пятнадцать лет до моего рождения я знала со слов бабушки, хотя о смерти младшего брата ей всегда было говорить очень тяжело. Красавец, умница Александр окончил Кронштадтскую мореходную школу. В деревню возвращаться не стал, сразу ушел служить на флот.

Однажды на его судне произошла авария – утечка теплоносителя в системе охлаждения реактора. Вся команда, включая Сашу, получила облучение радиацией. Лежа в лазарете, он случайно подслушал разговор двух медсестричек – те шептались, что доза была смертельной и никто из госпитализированных мальчишек не выживет.

Я представляю себе его спешные сборы и побег из больницы. «Дезертирство», – скажет дома строгий отец и добавит, что завтра же они едут в город в военкомат. «Лучше самому вернуться, наказание будет не таким строгим», – постановил он тогда. Саша согласился. Парень все для себя решил еще в лазарете и ехал домой, в маленькую деревню за сотни верст от Ленинграда, вовсе не для того, чтобы возвращаться на флот. Он всего лишь хотел напоследок повидаться с подругой, ждавшей его из армии. А потом и умереть, пока болезнь не сожрала его изнутри.

Страшно представить, что творилось в сердце моей прабабушки, когда она нашла своего 22-летнего красавца-сына мертвым. Он повесился на потолочной балке в сарае возле дома. Через несколько дней из Ленинграда за беглецом приехал офицер. Приехал вернуть на службу, а попал на похороны. Как услышал о случившемся, побелел, принялся просить прощения и сумбурно объяснять, что произошло недоразумение. Облучение не было смертельным, медсестры просто чесали языками, и их уже наказали.

Наверное, от того родным было еще больнее – что все вышло так нелепо, по глупости. Порывистый горячий юноша никому ничего не сказал, не разобрался в услышанном и сделал свой непоправимый выбор.

Прабабушка осталась жить. Не сломалась, не усохла сердцем после такой беды. И за следующие двадцать лет похоронила еще троих своих старших детей – внезапный инсульт, трагическая гибель, рак… Я не думала о том, где она брала силы жить, когда в детстве каждый выходной бежала ей навстречу, приезжая из города на автобусе. Принимала как должное ее ласковые руки, улыбку на покрытом морщинами лице и умение радоваться мелочам.

Она научила меня в мои шесть лет, как выкопать в сугробе пещеру и подплавить белый свод свечой, чтобы лед схватился и ничего не обрушилось. Помню, как мы сидели с ней в такой пещере: она водила свечой под потолком и улыбалась. А потом, после прогулки, мы пили чай из самовара, хоть и электрического. Потому что «надо согреть душеньку», как говорила моя прабабушка Катя.

Она умерла внезапно, всего через два месяца после тех зимних дней, прожитых вдвоем в заснеженной далекой деревне. И я навсегда запомнила эти ее слова про то, что душа не должна мерзнуть. Но тогда мне казалось, что для этого достаточно чая с сахаром и самовара.

И только много лет спустя, будучи врачом, работая с неизлечимо больными людьми и их горюющими родственниками, помогая им проживать потери, я задумалась: почему так? Отчего кто-то сохраняет оптимизм, веру в лучшее и внутренний свет всю свою жизнь, несмотря на утраты, страдания и болезни, а кто-то ломается, как сухое дерево при сильном ветре? И можно ли научиться быть счастливым не только на пике молодости и достатка, но и в трудные времена?

Можно. Об этом говорит и мой профессиональный опыт, и судьбы многих тех, кто встречался на моем пути за минувшие годы. Истории людей, прошедших через очень разные испытания, зачастую на грани жизни и смерти, собраны в этой книге так, чтобы не просто дать надежду и поддержку, но и помочь встроить в вашу жизнь важные навыки сохранения счастья. Чтобы вы могли находить новый путь и верить в лучшее, даже когда вокруг рушится мир – или если этот мир рушится внутри вас.

Я и сама не раз проходила через потери. Но на дороге через тьму я старалась опираться на то, что знаю о механизмах работы психики как врач, и это отчасти помогало. А объединенный опыт пациентов, их родных и людей, умевших оставаться счастливыми, что бы ни случилось, позволил с годами сформировать принципы сохранения счастья. Я начала применять их в собственной жизни и со временем стала замечать, что в ней появились яркие цвета, радость и вера в лучшее. Мое внутреннее счастье стало крепким, устойчивым и перестало так сильно зависеть от происходящего вокруг. Я собрала себе счастьестойкость – новое слово из тех букв, что давала жизнь. Теперь предлагаю и вам научиться тому же.

Часть первая
Когда рушится привычное. Поиск нового пути

Глава 1
Новая реальность

– Реальность навсегда изменилась в тот момент, когда я положила трубку. И, думаю, осознание этого удержало меня на краю в тот день, – Лидия разглаживает тонкими пальцами льняную салфетку, лежащую на столе, и поднимает на меня глаза. Они ярко-зеленые, как молодая трава, и это естественный цвет – Лидия не носит линзы. А я вспоминаю, как увидела ее впервые, пять лет назад. Тогда вся она была серой и почти безжизненной, даже глаза потеряли природную яркость.

Лидия привезла маму в дом-интернат для людей с психическими заболеваниями, где я работала врачом-терапевтом. У ее мамы была терминальная деменция, она уже никого не узнавала и нуждалась в постоянном присмотре и уходе. И, как это нередко бывает, когда члены семьи часто навещают у нас своих родных, со временем мы с Лидией стали общаться чуть ближе.

Сейчас моей пожилой пациентки уже нет в живых, но Лидия осталась частью моей жизни, и мы иногда видимся за чашкой чая – просто поговорить. Ей почти 60, и я зову ее Железная Лиди – так я мысленно назвала эту женщину, когда впервые услышала ее историю. Потом стало ясно, что в ней гораздо больше любви, чем железа, но имя уже прижилось, и она всегда смеется, когда его от меня слышит. А я рада, что ей хватает сил улыбаться – в этой своей новой реальности.

Все изменилось одним летним вечером, за три года до нашей встречи. Ничего не предвещало беды, и Лидия без каких-либо дурных предчувствий ответила на телефонный звонок с незнакомого номера. И не сразу поняла, что случилось, когда сухой официальный голос сообщил, что ее дочь с мужем и двумя детьми погибла в автомобильной аварии. Они возвращались домой после отпуска на море, Лидия ждала их завтра и уже накупила любимых лакомств для встречи, а теперь… Голос продолжил: «Сожалею, но нужно организовывать» – и продиктовал координаты для связи. Она механически все записала. А потом отключила звонок, подняла от телефона глаза и поняла, что как раньше уже не будет. Что она больше не мама, не бабушка и не теща, и никогда уже не станет ими снова. Она осталась дочерью, учителем младших классов и живым человеком, хотя в последнем уже не была уверена. Казалось, она сама сейчас сомнется, сломается, как сломались жизни и судьбы ее любимых людей. Но в новой реальности оставалась пожилая мама, которая уже не могла жить одна и за которой совсем некому было бы присматривать, если бы с ней что-то случилось. И Лидии пришлось сделать вдох – первый в странной, другой жизни.

Она давно уже может вспоминать об этом без слез, а тогда, в день нашего знакомства в интернате, они текли безостановочно. Ей надо было кому-то рассказать, выгрузить свою накопившуюся боль, и мой простой вопрос «Вы в порядке? Может быть, нужна помощь?» разрушил удерживаемую из последних сил плотину. Она заговорила:

– Я не отдала бы мать, никогда. Мы были очень близки всю ее жизнь, но химиотерапия… Да, это парик, хотя и очень хороший, почти в цвет своих волос, такой же медно-рыжий, и мало кто замечает… Рак молочной железы, мне делают химию, чтобы прооперировать, и потом снова будут препараты, и это так тяжело переносится. А мама давно в подгузниках и уже не ходит, ее надо поднимать и поворачивать, а я и сама… Если бы Ленка была жива, мы бы управились, такая у меня девчонка была боевая, и внуки были все в нее. Почему были? Потому что три года назад водитель фуры уснул за рулем на трассе и выехал на встречку, и в легковушке ни у кого не было шансов.

В тот день я подумала, что это очень сильная женщина, раз она не сломалась после такой потери, а теперь борется за свою собственную жизнь. Но только много позже, когда опасная болезнь осталась позади, я смогла спросить у Железной Лиди, как получилось, что она не просто осталась жить, но сумела снова стать счастливой – после всего, что случилось. Мы много говорили об этом и с ней, и с другими людьми в самых разных кризисных обстоятельствах, и большинство отмечали первую, самую важную веху на пути к возвращению в жизнь – принятие того, что реальность изменилась навсегда.

Конечно, я хорошо знала о модели стадий горя, которую предложила Элизабет Кюблер-Росс в 1969 году. Думаю, вы тоже о них слышали: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие считаются классической последовательностью в проживании горя. Однако многие упускают из виду, что это лишь ориентировочная модель – стадии могут повторяться, каких-то может не быть вовсе. Но, как правило, принятие случившегося все же считалось итоговой фазой горевания, а Лидия утверждала, что осознала и приняла произошедшее сразу. Это не укладывалось в мои представления, и я решила исследовать вопрос подробнее.

Оказалось, что модель пяти стадий давно уже подвергается серьезной критике в профильных академических сообществах, потому что за прошедшие полвека накопилось достаточно исследований, опровергающих ее. Так, например, известный психолог Уильям Уорден в «модели задач скорби» ставит принятие реальности утраты на первое место из четырех этапов, и эта модель сейчас широко используется в работе кризисных психологов.

Но мы с вами не будем углубляться в то, как правильно проживается горе и какое оно бывает. Это совершенно не влияет на главную цель – найти в вашей личной постапокалиптической реальности дорогу к новому, устойчивому счастью. А это возможно, только если вы соберете нового себя.

 Когда в вашу жизнь пришла тяжелая травма – утрата близкого, или тяжелая болезнь, или крах всех ожиданий и планов по какой-то другой причине, – вы навсегда перешагнули порог прошлого. Ничего не будет как раньше, даже если потерянное вдруг вернется.

Выздоровев от смертельной болезни, вы не станете собой прежним – этот опыт изменит вас навсегда. Ушедший из семьи горячо любимый партнер, вдруг раскаявшись и вернувшись, не вернет вам прежнюю жизнь – потому что вы изменились. Именно поэтому осознание и принятие факта, что как раньше уже не будет, – это самый первый шаг на пути в будущее.