Туда, в это будущее, вы еще не попали, раз читаете сейчас эти строки. Вы пока в безвременье, где-то между тем собой, который был «до», и тем, с которым вы пока еще не знакомы. Помните, что попытки вернуть свое прошлое «я», которое жило своей счастливой жизнью «до», и встроить его в новую реальность «после» заведомо обречены на провал. Поиск заветной двери в прошлое истощит ваши силы и в конце концов утянет глубоко в туман безвременья, из которого очень сложно найти выход. Это не наша дорога. Поэтому я не предлагаю разбирать ваше горе на атомы и разглядывать его под микроскопом – пути в будущее там нет.

Вместо этого мы возьмем подзорную трубу и будем смотреть вперед – туда, где за зыбким туманом вашего «сейчас» виднеется солнце. Там тепло, туда не дотягиваются серые щупальца безнадежности и тоски. Я не предлагаю навсегда забыть тех, кого вы потеряли, и не обесцениваю страданий, которые вы уже перенесли. Это шторм печали в вашей душе, и, возможно, он еще не утих до конца. Но однажды и эта буря закончится. Вы шагнете из нее другим человеком, и я постараюсь помочь вам выйти более сильными, стойкими и цельными, чем сейчас. Хотя шрамы, конечно, все равно останутся. Но, надеюсь, они уже не будут так невыносимо болеть.

Глава 2
Точка опоры

– В то время все вокруг было серым, – Аня, моя давняя приятельница, задумчиво крутит в руках ключи от машины, и брелок-медалька на них отсвечивает золотом. Медальки у Ани везде – в стилизованном комплекте из сережек и кулона, в принте на кошельке. И дома огромный, во всю стену, стеллаж с кубками и медалями. Аня – профессиональная спортсменка и призер многочисленных соревнований. Была в прошлом.

Вся жизнь Ани с раннего детства строилась вокруг тренировок, соревнований и побед. Каждая награда обретала почетное место на стеллаже, который папа сделал ей под заказ. Аня не помнит, каким было ее детство до большого спорта, – кажется, она занялась легкой атлетикой прямо в роддоме. Ну или сразу после выписки из него. Дочь – олимпийская чемпионка – такой была мечта ее отца, ведь он сам в свое время не смог достичь больших успехов в спорте. Анна смогла, и это давалось ей будто бы легко и естественно. До того самого дня, который разрушил всю ее прежнюю жизнь.

Аня получила на тренировке серьезную травму, из-за которой перенесла несколько сложных операций и потом заново училась ходить. Ни о каких соревнованиях больше не могло быть и речи, врачи были категоричны. Что делать со своей жизнью девочке 16 лет, которая не мыслила себя вне спорта? Дело усугубляло огромное чувство вины перед отцом, хотя в случившемся с ней Аня была совсем не виновата. Но видеть сперва, как он испугался – не за нее и ее здоровье, а за рушащиеся перспективы, – а потом и равнодушие к ней, когда стало ясно, что Аня больше никогда не вернется в спорт, – это было больнее, чем переломы костей и разрывы связок.

Вернувшись из больницы, Аня убрала все свои награды в кладовку. Родители пытались было возражать, но она, послушная и «правильная» девочка, впервые устроила им скандал. И они смирились, решив, что, наверное, так ей будет легче.

Но это не помогло. Да, она жила, училась, готовилась к экзаменам, но внутри… Там все было мертвое, выжженное, покрытое тонким слоем серого холодного пепла. Потому что жизнь теперь потеряла смысл.

Я узнала ее через несколько лет после этого случая, когда передавала в приют для животных старые вещи. Из ненужных одеял, простыней и футболок там делают подстилки для питомцев, и я в тот день искала, кому отдать свой мешок. Пробегавшая мимо девушка перехватила у меня вещи, тут же пристроила их на стеллаж, поблагодарила и представилась: «Аня, директор этого безобразия». Гладкие, довольные жизнью животные в вольерах никак не тянули на безобразие, и я спросила, что она имеет в виду. Оказалось, заболели сразу двое сотрудников, поставщик отменил заказ кормов, и это все нужно решать прямо сейчас. У меня был выходной, и я осталась помочь, покоренная энтузиазмом этой улыбчивой девушки-торнадо. Так и началась наша дружба.

Уже много позже Аня рассказала свою историю жизни и то, как выбралась тогда из своего пепельного безвременья. Первое время после травмы ей было не с кем делиться переживаниями: все подруги были «из спорта», и оказалось, что им больше не о чем говорить с выпавшей из прежней жизни Аней. Одноклассники дружили своими сложившимися компаниями и кружками по интересам, девушка же новых увлечений так и не завела. Родители… «А что родители? – горько усмехнулась Аня, рассказывая об этом. – Мама была рада, что я жива и хожу, да у нее и других дел было полно – дом, работа… Отец отстранился, выстроил стену. Это сейчас я понимаю, что он так пытался унять разочарование и горечь от разрушения ЕГО надежд и мечтаний в отношении меня. А что там с МОИМИ надеждами и мечтами, его уже не волновало. Мне стало незачем жить, ежедневно вставать с кровати, чему-то учиться… Я тогда серьезно думала о том, чтобы умереть».

То, как Аня описывала свое состояние в тот период, очень похоже на ощущения многих людей, перенесших значимую потерю. Причем потеря – это необязательно собственная тяжелая болезнь или смерть близкого.

 Нередко значимой утратой для нас становится то, что не имеет физического воплощения: наши мечты, стремления, надежды, наш статус и самоопределение в этом мире.

Это может быть падение тщательно отстроенного бизнеса или финансовый крах, прекращение научной карьеры из-за чужих интриг или случайных неудач. Или, как у Ани, невозможность спортивных побед из-за травмы. Общее у этих ситуаций то, что они вызывают глубокое чувство бессмысленности дальнейшей жизни. Да и сама жизнь становится скорее существованием, в котором нет ни цели, ни радости, ни ярких красок. И кажется, что будущего тоже нет.

Это состояние может быть похоже на клиническую депрессию, а в ряде случаев именно ею и является. И понять, что именно происходит, самому человеку очень сложно. Ему – да и его окружающим тоже – его состояние кажется вполне естественным, ведь он же переживает такое тяжелое потрясение. И это действительно так: наш организм устроен мудро, и в ситуации трагических событий, кризисов и острых негативных переживаний может «выбивать предохранители». Как в электрической цепи при перегрузках или коротком замыкании. Электрические предохранители нужны, чтобы не испортились приборы и не было пожара, а внутренние эмоциональные предохранители – чтобы нейронные сети не «расплавились» от слишком интенсивных переживаний. Сложные механизмы изменения работы нейромедиаторов и ответственных за эмоции структур мозга и вызывают ощущение пустоты и серости жизни, которое не дает нам умереть от горя.

В большинстве случаев это работает именно так, как задумано природой: человек проживает острый период, но со временем возвращается к жизни. По «проводам» внутри головного мозга снова бегут импульсы, система изменилась, но функционирует как надо. Однако иногда этого не происходит.

 Если человек «застревает в безвременье» слишком надолго, его внутренняя электрическая сеть может «заржаветь», ресурсы нейромедиаторов истощаются, а центры регуляции эмоций «забывают», как быть счастливым.

В этом случае самостоятельно найти выход бывает трудно. Так как же понять, находитесь ли вы в обычном, пусть и сером, тумане между «до» и «после» или застряли и нуждаетесь в путеводном клубке?

В качестве самодиагностики вы можете использовать специальные опросники. Самые простые и доступные онлайн – «Шкала тревоги Бека» и «Шкала депрессии Бека» (их автор Аарон Бек – психиатр, создатель метода когнитивной психотерапии). Если по результатам тестирования вы обнаружите у себя красные (высокие) уровни тревоги или депрессии, я рекомендую обратиться за консультацией к врачу-психиатру или психотерапевту. Не пугайтесь названия этой специальности – обращение к психиатру вовсе не означает, что у вас «с головой что-то не в порядке», как нередко думают обыватели. Вы же не идете к стоматологу, когда у вас сломан палец на ноге, верно? Каждый узкий специалист занимается своей профильной сферой, и к кому же еще обратиться, как не к психиатру, когда у человека болит душа? Ведь в переводе с древнегреческого psyche – это душа и есть.

Врач может помочь наладить работу ваших внутренних «электросетей». Иногда требуется психотерапия, иногда – фармакотерапия, к примеру антидепрессанты. К ним не бывает привыкания, зависимость от них – это миф. И они являются отличным инструментом для починки внутренних поломок, если назначаются по показаниям. Как правило, курс лечения этими препаратами занимает минимум 6–9 месяцев. Столько времени нужно, чтобы головной мозг, который вновь будет получать необходимое количество молекул нейромедиаторов, заново запомнил, какой уровень серотонина оптимален. Да, древний мозг не умеет делать это так же быстро, как новая кора запоминает наизусть стихотворение. Но наша задача – не скорость, а качество, правда же?

Даже если вы получили в тестах высокие уровни тревоги и депрессии, эта книга будет вам прекрасным помощником на пути к излечению в дополнение к назначенной врачом терапии. А если уровни не достигли критических значений, мы вполне можем справиться и сами.

Маленькая Аня не обращалась к врачу: сама она не могла об этом даже подумать, а отвести ее на прием было некому. Поэтому мы с ней не знаем, была ли у нее клиническая депрессия, или ее «серый пепел» был просто следами сгоревших надежд. Но мы точно знаем, что помогло ей выбраться.

Однажды Аня возвращалась домой из школы и услышала в кустах тонкий жалобный писк. Это оказался котенок. Весь в колтунах и блохах, с гноящимися глазами, он лежал на земле и, как поняла Аня, собирался умирать. Это было очень созвучно ее ощущению себя в те дни, только колтунов у девушки, конечно, не было. По крайней мере, снаружи. В тот самый момент Аня твердо решила, что она не позволит ему погибнуть. Малыш будет жить, чего бы ей это ни стоило.

Сказать легче, чем сделать. Мама была категорична: возвращай туда, откуда взяла, он все равно уже не жилец, а у отца аллергия на шерсть. Аня выскочила из дома, задыхаясь от ярости и бессилия, и первый раз за много недель разрыдалась. Она чувствовала, что что-то очень важное в ее жизни связано с этим едва дышащим комочком, но не знала, что делать. В соседнем торговом центре был зоомагазин, и Аня побежала туда в надежде купить хотя бы какого-то жидкого корма и лекарств. На ее счастье, продавцы оказались неравнодушны к беде и тут же направили девушку в местный приют для животных.

Это и оказалось спасением. И для Веснушки – так Аня потом назвала кошечку, – и для самой девушки. Сначала тревога о котенке, которого там приняли и оставили на лечение, заставляла ее каждый день после школы мчаться в приют. А потом, когда Веснушка окрепла, Аня поняла, что давно уже не видит своего «серого пепла», что ее жизнь обрела запахи и звуки. Как тогда, в ее прошлой жизни, только теперь это было мурчание десятков котов и острые запахи шерсти мокрых после прогулки собак.

Спасение попавших в беду зверей стало новой целью для Ани, смыслом ее жизни «после», и на свет этой цели Аня вышла из своего безвременья почти целой. Разве что отношения с родителями так и не восстановились полностью, не обрели прежнюю теплоту и близость. Но теперь, много лет спустя после тех событий, Аню согревает другое тепло – совсем старая, но еще бодрая кошка Веснушка, а еще муж, с которым она познакомилась в своем приюте, когда он пришел «усыновить» кого-нибудь из брошенных котов, и двое их детей. И внутренний огонь найденного в юности смысла жизни.

 Именно поиск и обретение смысла для новой, посткризисной жизни и есть та самая ключевая опора, которая позволяет людям выбираться даже из очень тяжелых, до основания разрушающих судьбу трагедий.

О том, почему это действительно помогает и какие направления есть у этого поиска, мы и будем говорить в следующих главах этой части книги.

Глава 3
Выбор пути

«Что за ерунда! Выдумали тоже – смыслы какие-то искать! Радоваться надо, что живы да здоровы, а не философию разводить! Всем известно, что смысл у человека – пожить подольше, детишек народить и помереть в свой срок!»