– Вы первая женщина-программист у нас. Остальные – мужчины. Это показатель, – с улыбкой добавляет кадровик.

Я благодарю её и выхожу из кабинета. Солнце. Лёгкий ветер. Я вдыхаю воздух полной грудью, и в голове одна мысль: «Я это сделала».

Утром следующего дня я стою у ворот производственного цеха. Смотрю на часы – 07:58. Надо быть пунктуальной, особенно в первый день.

И вдруг рядом, словно из ниоткуда, тормозит чёрный внедорожник. До боли знакомая машина.

Сердце замирает. Не может быть…

Из машины выходит Эрик. Уверенный, деловой. В костюме. Улыбается кому-то у проходной. Его впускают внутрь без проверки, почти с поклоном.

Я в шоке. Это галлюцинация? Или он узнал, что я устроилась сюда?

Охранник замечает мое замешательство:

– Простите за задержку, сначала открыли шефу. Проходите.

– Шеф? – пересыхает во рту.

– Ну да. Это наш руководитель. – Он смотрит на меня как на странную.

Меня прошибает холодный пот. Всё плывёт перед глазами. Это невозможно. Это просто… нет.

Я устроилась на работу к Эрику?

Меня мутит. Ноги ватные. Я хватаюсь за ограду.

– Откройте. Я ухожу, – говорю резко, в голосе дрожь.

– Не могу, – пожимает плечами охранник, настораживаясь. – С территории можно выйти только после разговора с шефом. И только в сопровождении службы безопасности.

– Что?! – у меня перехватывает дыхание. Я не верю. Это что, тюрьма?

И тут появляется он. Как по заказу. Спокойный, самодовольный. И с той самой улыбкой, которую я так хорошо помню.

– Проблемы? – спрашивает, будто ничего не произошло.

И я понимаю: всё только начинается, и кажется, первый раунд за ним.

Глава 6

Я иду за ним. Каблуки стучат по идеально вымытым плитам коридора, сердце – громче. Воздуха будто не хватает, но я заставляю себя держать спину прямо, голову – высоко. Не доставлю ему удовольствия увидеть, как мне страшно. Как дрожит внутри всё.

Он идёт передо мной, в своей идеально выглаженной рубашке, запах дорогого парфюма тянется следом, будто верёвка, которой меня медленно, методично душат. Открывает дверь в кабинет, широкий жест – как всегда театрально, с излишней самоуверенностью.

– Проходи, не стесняйся, – говорит он, как будто мы не бывшие супруги, а незнакомцы, случайно столкнувшиеся в коридоре. – О, ты даже не представляешь, как я был удивлён, когда увидел твою фамилию в списке. Думаю, у нас с отделом кадров будет серьёзный разговор.

Я вхожу. Офис огромный. Панорамные окна, массивный стол из тёмного дерева, кожаное кресло, аккуратные стопки бумаг. Всё дышит деньгами. Успехом. Жизнью, о которой мы мечтали с ним вдвоем и имели одни мысли на двоих… А потом я вылетела из его жизни, будто из поезда на полном ходу.

– Вот уж никогда бы не подумала, что ты на такое способен, – я поворачиваюсь к нему, в голосе холод. – Взять и нанять бывшую жену. Это что, новая степень мазохизма? Или так прижало, что решил рискнуть?

Он усмехается, неспешно садится в кресло, кладёт ногу на ногу, смотрит на меня как на диковинную зверушку.

– А ты, оказывается, по-прежнему дерзкая. Это даже мило. Знаешь, я ведь правда не знал, что это ты. У нас, видишь ли, есть специальный отдел, который занимается наймом. Я редко вмешиваюсь в такие вопросы. Но… теперь я точно рад, что вмешался.

– Рад? – я фыркаю. – Ты так спешил продемонстрировать мне своё богатство и власть, что не удосужился даже проверить, кого берёшь на работу?

– Я же сказал, не я подписываю контракты. – Он делает паузу и добавляет с нарочитой заботой: – Но ты, кстати, уже всё подписала, милая. Обязательства, контракт, условия о неразглашении… И, разумеется, пункт о двухнедельной отработке перед увольнением. Помнишь?

Он прищуривается, словно ловит меня на лжи.

– Ты серьёзно думаешь, что я останусь здесь работать? – я приближаюсь к столу, упираюсь в него ладонями. – С тобой? В этом офисе? После всего?

– А у тебя, Агата, выбор невелик, – он склоняет голову. – Нарушишь – два миллиона штрафа. Или хочешь, чтобы твоей маме стали звонить коллекторы?

– Ты… – я стискиваю зубы. – Подло даже для тебя.

Он улыбается. Спокойно. Без капли раскаяния. Его это, похоже, только забавляет.

– Что же тебя так тянет ко мне, Эрик? – я резко меняю интонацию, теперь в голосе насмешка, сарказм, яд. – Неужели до сих пор мечтаешь снова затащить меня в постель? Надеешься, что всё повторится? Что я упаду в твои руки и начну играть в семью?

Он молчит. И вдруг… в его глазах мелькает что-то незнакомое. Не злость. Не самодовольство. Что-то… почти уязвимое. Я замираю.

– Агата… – Он встаёт, обходит стол, останавливается близко. Слишком близко.

– О чём ты говоришь? Что за «после всего»? Что я сделал, что ты ненавидишь меня?

– Не строй из себя невинного! – я отшатываюсь. – Ты всё прекрасно знаешь.

– Нет. Не знаю. – Он хмурится. – Я до сих пор не понимаю, почему ты исчезла, почему оборвала всё. Почему ни одного объяснения? Только холод, тишина и развод.

– Хочешь правду? – я вскидываю подбородок. – А ты её точно выдержишь?

Он смотрит мне прямо в глаза. Долго. Тяжело.

Я смеюсь. Горько.

– Нет, Эрик. Уже поздно. Слишком много воды утекло. Слишком много боли. Мне хватило того ада, в который превратилась моя жизнь после нашей свадьбы.

– Какого ада?! – Он раздражён. – Ты не хочешь объяснить?

– А ты не хочешь вспомнить! – отрезаю. – Не сейчас. У меня есть работа. Я здесь не ради тебя.

Я разворачиваюсь, иду к двери. Голова кружится, сердце бешено колотится, руки дрожат, но я не оборачиваюсь.

– Покажешь мой офис? – говорю уже на пороге. – Или мне самой искать, где тут сидят те, кто пишет программы для твоих модненьких кардиганов?

Он молчит. Потом коротко кивает кому-то в коридоре:

– Миша, проводи Агату в её кабинет.

Я ухожу. С высоко поднятой головой. Пусть у него на глазах. Пусть он смотрит, как я справляюсь. Без него. Несмотря на него. Вопреки всему.

Но внутри… внутри всё горит. От ярости. От обиды. От старых ран, что снова вскрылись от одного его взгляда.

Глава 7

Меня проводят в кабинет, что находится чуть в стороне от общего зала с машинами и швейными цехами. Пространство скромное, но чистое и светлое. Одно узкое окно выходит на цех, шум вязальных машин глухо отзывается сквозь стены. Второе, широкое, – на улицу, во двор фабрики.

Холодный офис, лаконичный интерьер: серые стены, стекло, металл, чёткие линии. Всё так стерильно, так чуждо… и в то же время пропитано им. Эриком. Его почерком. Его властью.

Компьютер включён, график заданий уже висит на экране. На столе – аккуратно сложенные листы с эскизами. Те самые рисунки, к которым я должна подобрать алгоритм и адаптировать к машине. Я сажусь, делаю пару глубоких вдохов. Вроде бы всё нормально, но внутри – ком. Остатки его взгляда ещё будто обжигают кожу.

«Соберись, Агата. Тебе нужно работать. Ради мамы. Ради себя».

Я открываю программу. Начинаю вносить параметры. Пальцы бегают по клавиатуре, знакомые команды, знакомый код. Это моя территория. Мой язык. Здесь я сильна. Здесь я – не его бывшая жена. Я – специалист.

– Уже окунулась с головой? – раздаётся за спиной знакомый голос Эрика.

Я вздрагиваю.

– Мог бы хотя бы постучать.

– Это же мой цех. Могу заходить куда угодно, – он облокачивается на косяк. На нём костюм – тёмно-серый, с тонкой синей полоской. Рукава закатаны. Ворот расстёгнут. Он выглядит… чертовски уверенно. И раздражающе спокойно.

– Может, тогда тебе стоит следить, кого ты нанимаешь, если уже вламываешься в личное пространство?

Я сижу в рабочем кресле, пытаясь не показать, как бешено колотится сердце.

Он усаживается напротив. Молча. Как будто мы не виделись только что.

– Ну и встреча, правда, – наконец произносит он, лениво откидываясь на спинку кресла. – Ты, оказывается, умеешь удивлять, Агата. Когда мы были вместе, ты поступала на медицинский, а в итоге стала программистом – технологом текстильного производства.

– Я могла бы сказать то же самое, – холодно бросаю. – Но не скажу. Ты меня не удивил ничем.

Он усмехается, чуть склонив голову набок:

– А ты неплохо придумала. Пришла с видом невинной овечки, и вот – почти угнездилась в моём логове. Что это было? Случайность или тщательно спланированная диверсия?

– Не придавай себе слишком много значения, – я скрещиваю руки на груди, стараясь казаться спокойной. – Я искала работу. Фабрик или цехов в нашем городишке, где нужен программист-дессинатор, нет. Я не знала, что это твоя фабрика. И, уж поверь, если бы знала, сюда бы не пришла.

Он фыркает, в глазах – привычная насмешка:

– Конечно. Совпадение. Ты до сих пор злишься, – констатирует он, не отрывая от меня взгляда. – Но ведь прошло десять лет, Агата.

– Десять лет. – Я резко оборачиваюсь, смотрю на него. – А у меня до сих пор перед глазами тот день, когда…

Я замолкаю. Слишком рано. Не сейчас. Не так.

Он подходит ближе, присаживается на край стола, совсем рядом. Нагло. По-хозяйски. Как будто между нами нет пропасти.

– Ты ведёшь себя так, будто я тебя предал. Но я ничего не сделал, – говорит он тихо. – Я не понимаю, в чём провинился.

Я не отвечаю. Просто смотрю на экран, делая вид, что анализирую код. Хотя перед глазами все расплывается, буквы дрожат.

– Ты ушла, – продолжает он. – Без объяснений. Без слов.

Я резко поднимаю взгляд.

– Не смей. Не смей прикидываться жертвой, Эрик.

– Как всегда, ты во всем винишь меня. Как всегда. А как же Тюмень? Тоже моя вина, что ты там расправила крылья?

Я замолкаю. Сердце гулко отзывается в груди. Он что, серьёзно?

– Прости, ты о чём?

Он прищуривается, и в голосе появляется что-то ядовитое:

– О том, как ты исчезла. Мать мне сказала, что ты встретила другого и не собираешься возвращаться. Я не верил в это до конца. Но сейчас подозреваю, что все же это была правда. Теперь вспоминаешь те времена? Или тебе удобнее забыть?

Меня будто обдают кипятком. Глаза распахиваются, я встаю, не в силах сидеть спокойно.

– Ты… Ты думаешь, что я бросила тебя ради другого?

– А разве не так было? – его голос почти спокоен, но я вижу, как сжимаются его кулаки на столе. – Ты ведь тогда и трубку не брала. Пропала.

Я обмираю. Всё внутри дрожит как осиновый лист.

– Я не брала трубку? – повторяю сдавленно. – Это Ты… Ты не отвечал. Я жила в съёмной комнате, еле сводила концы с концами. Писала тебе, звонила, молила приехать. Матери твоей звонила. Но в ответ – тишина. Ни слова. Ни рубля мне никто не выслал. Твоя мать сказала, что ты уехал. А когда я вернулась через полгода, то узнала, что ты уже в Германии и у тебя там – невеста! Падчерица твоего дяди.

– Невеста? – он поднимается, его голос тоже дрожит. – Это была деловая договорённость, фикция! Ты вообще не представляешь, что тогда происходило!

– А ты представляешь, каково это – ночевать на вокзале, надеясь, что твой муж приедет за тобой? А он – даже не звонит!

Мы уже стоим друг напротив друга.

Напряжение как раскалённая проволока между нами. Ни один не отступает. Гордость не позволяет.

Он сжимает челюсти, отворачивается на секунду, будто пытается переварить услышанное. Потом снова смотрит прямо на меня.

– Значит, просто недопонимание? Вот так легко, оказывается, мы разошлись?

Я только качаю головой. И в этот момент понимаю: он действительно не знает. Не понимает. Не видел той агонии, в которой я была. Не знает всей правды.

Но я не собираюсь всё выкладывать прямо сейчас. Он не заслуживает этого.

Я смеюсь – горько, без радости.

– Нет, Эрик. Это был не легко, это был ад. И ты оставил меня в нём. А теперь – прости, но я не собираюсь переживать его снова.