По позднему времени медицинский центр был закрыт, врачи давно разошлись, и охранник на вахте медленно поднялся с места, намереваясь преградить Мартину дорогу. Он махнул жетоном, бросив что-то вроде «Спецоперация», и охранник отступил.

Анна-Мария лежала на кушетке, на полу рядом валялся разлитый стакан воды, а чуть поодаль – смартфон, выпавший из ослабевших пальцев. Мартин подбежал, сел рядом – девушка была то ли в обмороке, то ли в трансе. Левая рука, в которую когда-то давно вогнали печать регистрации, почернела до локтя, а кожа на ней ссохлась и растрескалась. Мартин дотронулся до нее, и Анна-Мария вздрогнула.

– Это ты… – прошептала она.

– Все хорошо, я тут, – Мартин сбросил пиджак: работа предстояла серьезная и опасная. – Я с тобой, все хорошо, не бойся.

Лицо девушки исказило гримасой невыносимой боли.

– Я ничего не делала, – промолвила Анна-Мария. – Клянусь, я ничего не делала…

– Я верю, верю, – Мартин слегка сжал пострадавшее запястье и принялся осторожно гладить руку от ладони до локтевой ямки. – Это спонтанный сброс печати, так бывает. Просто потерпи еще немного.

Анна-Мария всхлипнула, и Мартин, дождавшись, когда по иссохшей коже побежит бледно-голубое сияние, усилием воли загнал в ладонь девушки новую печать и почти сразу же – вторую, в здоровую кожу выше локтя. Девушка вскрикнула, и от изувеченной руки начал подниматься отчетливый темный дымок. Печати обуздывали силу, что пыталась вырваться на свободу. Мартин понимал, что это безумно больно, и удивлялся тому, что Анна-Мария не орала от этой боли.

«Должно быть, ей стыдно кричать перед инквизитором», – подумал он и вдруг поймал себя на мысли, что испытывает жалость. Мартин никогда не жалел ведьм, но Анна-Мария в определенном смысле принадлежала ему, и сейчас, когда все было позади, и рука постепенно принимала привычный вид, Мартин едва сдерживал свою горечь.

– Воды… – прошептала Анна-Мария. Мартин нацедил стаканчик из кулера в углу, и девушка жадно приникла к пластиковому краю. Напившись, она откинулась на кушетку и сказала:

– Пожалуйста, поверь, я ничего не делала. Отпустила последнего пациента, заполняла документы, и вдруг…

Мартин заботливо поправил растрепавшиеся волосы Анны-Марии, смахнул крупную бисерину пота с виска. Спонтанный сброс печати – не редкость, это действительно случается, и конечно, весьма неприятно, но не более.

– Все хорошо, – ласково повторил он. Анна-Мария поймала его руку и благодарно сжала. – Сейчас придешь в себя, я отвезу тебя домой. А хочешь, в больницу. Как скажешь.

– Лучше в больницу, – откликнулась Анна-Мария. – Меня очень сильно тошнит.

Мартин вскинулся, словно собака, учуявшая дичь. В ее ситуации не могло быть тошноты – он схватил Анну-Марию за пострадавшую руку и, всмотревшись в сияние печатей, ощутил озноб.

– Что там? – девушка приподнялась на кушетке, испуг Мартина передался и ей. – Что?

– Ты была Каппа, – сказал Мартин, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – А теперь ты Мют. Прыжок через пять ступеней.

Анна-Мария откинулась на кушетку и заплакала.

***

Весь день Эльза ловила себя на мысли о том, что о такой свадьбе мечтают все девушки королевства. Да что там, все девушки на свете хотели бы, чтобы элегантный красавец вел свою избранницу к алтарю, гости были бы исключительно достойными и интересными, а погода радовала. Солнце светило совсем по-летнему, небольшая старинная часовня, которую Эрих предложил для венчания, оказалась очень уютной и какой-то домашней, а гостей было немного, всего двадцать, и половину из них Эльза видела по телевизору.

Конечно, часть из них явно сомневалась в выборе Мартина. Девчонка из деревни, которая приехала в столицу всего две недели назад и умудрилась отхватить самого завидного жениха, при чинах, связях и капиталах! О том, что жених вчера ушел к какой-то подруге и даже не счел нужным этого скрывать, они, разумеется, не знали.

– Как подруга? – язвительно спросила Эльза, когда они с Мартином сели в автомобиль, чтобы ехать в часовню. Эльзе хотелось быть злой. Не то что бы она сердилась на Мартина – в конце концов, у него своя жизнь, и он не обязан вычеркнуть из нее всех из-за брака по расчету. Ей просто было не по себе.

Мартин заглянул в смартфон, проверил сообщения и ответил:

– Все в порядке. Продолжишь поддевать – венчание закончим в допросной.

И Эльза поняла, что он не шутит.

Обручальное кольцо село на палец идеально. Золотой ободок с небольшим бриллиантом казался Эльзе кандалами. Когда священник закрыл святое писание, объявил их мужем и женой и предложил жениху поцеловать невесту, Эльза почувствовала тошноту. Похоже, Мартин разделял ее чувства – он быстро прикоснулся губами к ее губам, и на этом церемония закончилась.

На банкет они не остались – по традиции столы накрывались для гостей, а молодожены отправлялись домой, делать наследников. Когда Мартин впустил Эльзу в квартиру и закрыл дверь, то девушке подумалось, что старая жизнь кончилась, а новая начинается странно и горько.

– Вот здесь я и живу, – равнодушно сказал он. Квартира Мартина располагалась на предпоследнем этаже небоскреба в деловом сердце столицы. Эльза сбросила давно ставшие неудобными туфли и, босиком пройдя к окну, увидела огромный, раскинувшийся перед ней город, пульсирующие нити дорог, парк, похожий на спину лохматого зверя…

– Очень красиво, – промолвила она. Не потому, что хотела похвалить дом из вежливости: Эльзе всегда нравилось смотреть на мир так, чтобы взгляд не натыкался на преграду и свободно летел вдаль. Мартин скептически ухмыльнулся, и Эльза услышала, как пиджак его свадебного костюма упал на диванчик.

Ей почему-то было страшно повернуться.

– Наши гости исключительно благоразумны, – судя по звукам, Мартин сел на диван и налил в бокал очередную порцию спиртного. – Вместо всякой ерунды нам с тобой подарили деньги. Иди сюда, Эльза.

Она обернулась. Мартин действительно сидел на диванчике с бокалом коньяка в руке, смотрел вроде бы мягко, но под таким мягким взглядом обычно послушно выкладывают все, что знают и чего не знают.

– Мне не нужны эти деньги, – промолвила Эльза. Лицо Мартина дрогнуло.

– Если я прошу тебя подойти, – теперь в его голосе звучал металл пыточных, – то ты не споришь и подходишь.

Эльза решила не доводить до греха.

Когда она послушно села на диван, Мартин протянул ей бокал – коньяка там было на донышке – и сказал:

– Гостевая спальня полностью в твоем распоряжении. Три раза в неделю приходит домработница, делает уборку и заполняет холодильник. Белье бросай в корзину в ванне. Когда я дома, не включай музыку. Вот вроде бы и все правила нашего общежития.

Коньяк пах дубом и медом. Эльза подумала, что теперь будет ненавидеть коньяк. Вспоминать ночь в гостинице аэропорта и ненавидеть.

– Хорошо, – кивнула она. Пожалуй, быть покорной не так трудно, как кажется. – Хорошо, я поняла. Что-то еще?

Мартин пожал плечами. Сейчас он выглядел очень красивым и очень усталым, почти неживым.

– Мне уходить, когда ты будешь приводить баб? – все-таки покорной быть не получалось, язвительная реплика сама соскользнула с языка.

– Я не привожу сюда баб, – равнодушно ответил Мартин, и Эльзу внезапно качнуло. Она попробовала вскрикнуть и не смогла, левую половину тела словно парализовало. Эльза смотрела на раскрытую ладонь, где печать наливалась ядовитым зеленым огнем, и не могла понять, почему рука не слушается.

«Вот и все, – мелькнула ленивая отстраненная мысль. – Вот и все…»

Гостиная качнулась, и Эльза увидела потолок и изящную витую лампу. Правое плечо, еще сохранившее чувствительность, коснулось дивана.

– Я не хочу ссориться, – в поле зрения появилось лицо Мартина: склонившись над Эльзой, он ласково погладил ее по щеке. – Я вообще достаточно спокойный и мирный человек. Но запомни, пожалуйста: это только в плохих романах бойкие провинциалки выбивают стулья из-под кавалеров. Я за такое удушу.

Эльза не сомневалась в серьезности его намерений. Удушит и разрежет на кусочки. Тело постепенно обретало чувствительность, и левую ладонь стало безжалостно жечь. Очертания печати пульсировали, дергая кожу.

– Прости, – прошептала Эльза. Желание спрятаться и закрыть голову стало невыносимым. – Я все поняла.

Мартин улыбнулся. Провел кончиками пальцев по шее и ключицам.

– Меня это радует, – сказал он. – Очень.

Глава 4

Первый день занятий начался спокойно. После училища Эльзу зачислили сразу на второй курс, кураторша представила ее группе, и, заняв свободное место у окна, Эльза подумала, что вроде бы все не так уж и плохо. Лекция по введению в социологию казалась интересной, и Эльза обрадовалась: есть ведь что-то в жизни и кроме ведьм и инквизиторов.

Вскоре ей подсунули записку. Развернув листочек в клетку, выдранный из блокнота, Эльза прочла крупные буквы с резким наклоном влево:

«Ты ведьма, да?»

Эльза слегка обернулась, стараясь понять, от кого послание. Высокая девушка, сидевшая во втором ряду, улыбнулась и едва заметно махнула рукой в приветствии. Ее коротко подстриженные волосы были выкрашены в зеленый и синий, а с майки скалилось немыслимое чудовище.

«Да, я ведьма, – написала Эльза. – И что?»

«Да ничего, – пришел более развернутый ответ. – Меня зовут Андреа, и я тоже ведьма. Уровень Весс».

Несмотря на свою неформальность, Андреа писала без ошибок. Эльза подумала и ответила:

«А я Альфа. Как тут вообще к нам относятся?»

«Хорошо относятся, – ответила Андреа. – Пальцем не тычут».

Эльза хотела было написать еще, но в аудиторию снова заглянула кураторша и, извинившись, сказала:

– Доктор Штольц, я на минутку заберу Грюнн и Холле.

Эльза и Андреа вышли в коридор: кураторша отвела их в сторонку и негромко промолвила:

– Девочки, сразу после пар идете к курирующим инквизиторам. Грюнн, с вас свидетельство о браке, Холле, а у тебя я даже боюсь предположить, что.

Андреа завела глаза. Кураторша посмотрела на нее устало и с какой-то привычной заботой: так мать будет смотреть на дочь, которая в очередной раз отчебучила что-то невероятное.

– Госпожа Инга, я не колдовала, – призналась Андреа. – Ну выпили вчера с ребятами, погуляли…

Кураторша вздохнула, покачала головой.

– И это только начало учебного года… Ладно, девочки, не задерживаю.

Когда она скрылась за дверями деканата, Андреа задумчиво почесала кончик носа и спросила:

– У тебя кто курирующий инквизитор?

– Забыла фамилию, – призналась Эльза. – Лютер, триста семнадцатый кабинет.

– А, – понимающе кивнула Андреа. – Слышала о нем краем уха. Говорят, он добрый. А у меня господин Бернстайн. Лютый тип. Давно ты замужем?

– Только расписались, – мрачно сообщила Эльза. Вчера, когда наведенный паралич растаял, Мартин заперся у себя в комнате и не выходил. Эльза слышала, как через стену долетают обрывки классической музыки, кажется, семнадцатая соната Альетте, и думала, что в ее ситуации отсутствие брачной ночи скорее плюс, чем минус.

– Совет да любовь, – улыбнулась Андреа.

«Для любви тут нет места», – подумала Эльза.