Кое-как мне удалось подняться. Давя тошнотный ком, я обернулась. Позади расстилалась падь – ржаво-серая масса протухшего ила, источающая рвотные миазмы. Густая вонь просачивалась сквозь одежду, и я тупо изумилась, как не замечала ее еще минуту назад. Останки проржавевшего моста вросли в берег, покрывшись соляной коростой. Листы настила скрипели и охали, качаясь на кусках болтов.

Над падью тускло мерцали огоньки. Голубоватые размытые язычки слабо вспыхивали поодаль – там, где эта непересыхающая клякса раздавалась в стороны.

У самого берега на зеленоватом песке отпечатались рельефные следы ботинок. Ровная свежая цепочка уходила в хлябь. Горло наполнила липкая горечь – следы вели к торчащему из воды истукану, в котором я с ужасом опознала обросший солевыми наростами скелет какого-то мелкого зверя. Рядом с ним вырастали из ила другие серые изваяния, блестя острыми краями недавних изломов. А в гнилом песке под ними темнела широкая смазанная полоса и сиротливо белели две полувтоптанные в грязь тканевые ленты.

Я едва успела сдернуть респиратор. Желудок рванулся наружу. Спазмы сотрясали тело, из глаз текли слезы.

– Идем! – Горячая рука настойчиво потянула меня за плечи. – Этим нельзя дышать. В воздухе яд.

Я помотала головой. Перед глазами прыгали пятна. Комья сгнившей грязи на куртке. На коленях. На руках…

– Ника!

Оклик отрезвил меня. Я сплюнула в песок. Дрожащими руками надвинула респиратор на место, судорожно утерла лицо.

– По… шли…

Мы отдалились от пади настолько, чтобы под ногами перестало хлюпать. Вонь по-прежнему висела в воздухе, пропитывая нас. Болотные огни дрожали и покачивались вдали; в застойной духоте, едва разбавляемой жарким ветром, плыли скрипучие стоны ржавого моста.

– Погоди-ка. – Остановившись, Тесла повернулся ко мне. Расстегнул кобуру, достал пистолет – во мраке смутно очертились знакомые обводы глока – и отщелкнул подствольный фонарик. – Покажи.

Я молча протянула ему руки ладонями вверх. Красные пятна в темноте выглядели бурыми – казалось, на коже засохли кровавые потеки.

В тоненьком луче фонаря бурое обратилось алым. Держа фонарик в одной руке, другой рукой Тесла взял мою ладонь. Легко надавил – кожа отозвалась болью. Красное пятно на миг побелело и снова налилось цветом.

– Щелочной ожог. – Мой спутник вынул из рюкзака бутылку. – Вода в этой пади едкая и очень соленая. Смертельно соленая, судя по трупам животных.

– Так и есть.

На обожженные ладони полилось прохладное. Я смотрела на глок. В полурасстегнутой кобуре виднелся стальной затвор со сложным узором гравировки.

– И все же ты пошла туда. – Тесла завернул крышку и спрятал бутылку в рюкзак. – Прямо в падь.

Краем сознания я запоздало удивилась, как легко и незаметно он перешел на «ты» – словно только и ждал, что я сунусь в гиблое болото, чтобы это сделать. А ведь я сунулась. Прекрасно зная, чем грозит эта вонючая лужа, вода в которой едва не закипает днем и продолжает источать ядовитые испарения ночью, я пошла прямо в горячую смертельную падь, приняв ее за поле белых цветов.

– Испарения галлюциногенны? – В руках Теслы появился тканевый лоскут.

– Никогда не слышала об этом, – проговорила я. – Они отравляют, но вряд ли способны вызвать глюки.

– И все-таки ты что-то видела, – полувопросительно сказал Тесла. – Там, на месте пади. Ты шла напрямик, уверенно и быстро. Я не сразу понял, что так не должно быть.

Я медленно кивнула, глядя, как он разрывает лоскут пополам. Ткань лениво расходилась, сухо треща. Мысли ворочались тяжело, как мешки с отсыревшим песком. Почему он говорит о пади так, будто раньше никогда их не видел? А может, и правда не видел – он же не проводник и тем более не разведчик…

– Цветы, – наконец неохотно сказала я. – Я видела цветы.

– Цветы на месте окаменевших трупов? – Тесла прищурился. Зажал в зубах фонарик – белый луч запрыгал по моим ладоням.

– Да, и запах… Такой приятный, дурманящий. – Я поморщилась. – Без понятия, откуда это все. Падь не дает таких эффектов, не может давать. Тут что-то другое. Какая-то еще дрянь в воздухе, или я не знаю…

Я осеклась, сообразив, что сигналка за все это время не пискнула.

– А ты… – Я запнулась – встречная фамильярность далась неожиданно сложно. – Ты ничего похожего не видел?

Все еще держа фонарь в зубах, Тесла покачал головой. Половинкой разорванного лоскута осторожно обернул мою ладонь, прилаживая кусок ткани взамен потерянных в пади обмоток. Сквозь гловы и слои изоленты я чувствовала жар его рук.

– Только то, что было на самом деле. – Закончив со вторым лоскутом, Тесла выключил фонарь и вернул на место. – Я не знал, чего ожидать от пади, и пропустил тебя вперед. Полагая, что ты знаешь.

– Я-то знаю… – прошипела я. – Знаю, что в этих дьяволовых краях можно ожидать чего угодно. Знаю, что нельзя доверять ни картам, ни легендам, потому что эта земля меняется. Меняется ежедневно и ежечасно, и никто тебе не скажет, какой сюрприз она преподнесет сегодня.

Я сжала кулаки, и ткань, которой были обернуты ладони, натянулась. Ишь, благодетель! Клиент обязан защищать своего проводника… А, черт с ним. Если он с этой задачей не справляется, разберусь сама.

– Ты как? – Тесла внимательно посмотрел на меня. – Идти сможешь?

– Пошли. – Я поправила обмотки. – И так тут засветились.

Мельком взглянув на почерневшее небо, я отметила самую яркую звезду и двинулась западнее, в обход пади. Местность больше не казалась знакомой. Хилый месяц выполз из-за горизонта, и его жидкого света едва хватало, чтобы не спотыкаться о камни. Я в очередной раз пожалела, что не накопила на «ночник», и покосилась на Теслу. Его поступь тоже не выглядела уверенной. Похоже, я ошиблась.

Он не проводник и не разведчик… Но кто?

Мы миновали падь к утру. Справа разгоралась жаркая заря, воспаленный глаз солнца показался из-за горизонта, и наши силуэты отбросили длинные тени.

Тени ползли и перекатывались, опережая нас, и в какой-то момент я, измученная ноющей болью в голове и ладонях, перестала различать, где кончается тень и начинается реальность. Наверное, поэтому и упустила тот миг, когда на горизонте показался город. Его чернеющая в знойном мареве полоска походила на обугленное полено в сердцевине костра.

Я остановилась. Опустилась на жесткие порыжевшие колючки, заменяющие траву в этом гиблом месте, вытащила из кармана брюк видавший виды крохотный бинокль. Прибавила резкости, привычно глядя только в правый окуляр – оптика в левом давно пришла в негодность.

«Бревно» на горизонте оказалось каким-то мелким поселением – десятка два домов, не больше. Их силуэты застыли в наступающей жаре. Ни шевеления, ни звука – мертвый воздух замер плотной массой. Я слышала, как шуршит по куртке упавшая прядь волос. Как поскрипывает кожа рукавов. Неизбежная, вездесущая пыль проникала сквозь фильтры, набивалась под одежду, царапала и сушила внутри.

– Это что-то небольшое. – Я убрала бинокль в карман и сделала быструю пометку на карте. – Возможно, бывший поселок.

Тесла, прищурившись, разглядывал дома. В зыбкой рассветной пыльце его глаза и линзы сдвинутой на лоб маски блестели червонным золотом.

– Такие места часто опасны, – продолжала я, – но там же можно и переждать день.

– Что это, Ника?

– Откуда мне знать? – Я огляделась. Степь вокруг дышала горячо и жадно – как хищник, замерший перед броском. – Ты мне скажи.

Золотые глаза превратились в две узкие щелочки. Я поежилась. Небось, его оптика даст сто очков вперед любым биноклям.

Не успела я додумать эту мысль, как Тесла опустился на колено, сбросил рюкзак и достал свой бинокль. Большой, старомодный, с медными винтами и потертым кантом окуляров. Обрывок плетеного ремешка уцепился за впаянное в корпус кольцо.

– Нет, не знаю, – пробормотал он.

– Что?

– Там пусто – на первый взгляд. Но неизвестно, попадется ли нам другое укрытие. – Он забросил бинокль обратно и встал. – Пройдем напрямик.

Я кивнула. Если поселение чисто от мутов и прочей враждебной фауны, в нем можно будет отсидеться, пока не спадет жара.

С каждым шагом дышать становилось все труднее. Тени укорачивались, жались к нашим ногам. Воздух вокруг полнился скрежетом невидимых цикад. Драконьи земли, Поля смертников, Демонова Сковородка – я припоминала названия этой жуткой местности, механически переступая через камни.

Где-то вдалеке, слева от нас, глухо взвыло. Я заметила, как дрогнули и сжались пальцы Теслы на рукояти глока.

– Это плакальщик, – сказала я машинально, – они не опасны.

Поля шляпы чуть качнулись – Тесла кивнул, не поворачиваясь. Но хватку не ослабил.

Поселение встретило тишиной. Даже неумолчные цикады остались где-то позади. Нас окружило ватное покрывало безмолвия. Мы шли по широкой улице – наверняка в лучшие времена это был центральный проезд, здесь еще сохранился асфальт. Но все остальное стало бесповоротно мертвым. На тротуарах громоздились выжженные соты домов, скаля почерневшие оконные провалы. Насквозь ржавые, изъеденные коррозией останки вывесок в изобилии украшали первые этажи. Фонарные столбы, подточенные кислотными осадками, угрожающе кренились, нависая над дорогой. Мы продвигались не спеша, всматриваясь в темные проемы. Радар молчал, но ни я, ни Тесла не выпускали из рук пистолеты.

Тут и там – у выщербленных стен, вокруг железных скелетов машин, просто посреди улицы – чернели какие-то кучи. Приблизившись к одной, я увидела, что на меня уставился глаз. Обычный человеческий глаз.

Рука с вальтером взметнулась, но глаз вдруг дернулся. На его месте брызнула серая пыль, окутав меня пепельным облаком, а до ушей донесся сухой щелчок выстрела. Я повернулась – глок в ладони Теслы выбросил пустую гильзу.

– Мертвецы, – спокойно прокомментировал мой спутник, подходя ближе. – Точнее мумии.

Я внимательнее присмотрелась к куче. Действительно, когда-то это были люди, сидевшие, тесно прижавшись друг к дружке. Они окружали столбы, пятачки со сваленной металлической трухой, остатки мебели. А потом что-то случилось – и люди вмиг превратились в спекшуюся высушенную массу, из которой торчали скрюченные пальцы и голые черепа.

Я сглотнула. Кучи давным-давно перестали разлагаться, законсервировавшись сами собой, но, казалось, я все еще чую вонь гниющего мяса. Меня мутило, рот наполнился хинной слюной. Вокруг потемнело – солнце скрылось за набежавшей откуда-то тучей.

– Идем, Ника. – Тесла подставил мне плечо, и я тяжело навалилась на него, часто дыша.

Мало-помалу тухлое амбре мертвечины сменилось более привычными ароматами: запахами соленого пота, пластика и нагретой кожи, горячего металла и резины. Это были запахи жизни, наши запахи – город вокруг был мертв настолько, что даже ничем не пах. Ничем, кроме опасности.

Столько лет прошло, а они все лежат, думала я, пока мы двигались по бесконечному проезду. И еще столько же пройдет, а они так и будут лежать здесь – а потом очередной ненормальный гений перевернет этот бедный мир с ног на голову снова, и тогда, может быть, они рассыплются в пыль, из которой и вышли… В землю, не стóящую того, чтобы за нее бороться. Ненужная земля, ничья… Терра Нуллиус…

– Что? – переспросил Тесла, и до меня дошло, что я бормочу вслух. К счастью, невнятно.

– Что с ними случилось? – Я задала вопрос совсем не потому, что действительно хотела знать.

– С жителями? – Тесла неопределенно пожал плечами. – Не знаю. Возможно, слишком жаркий и сухой воздух не дал телам разложиться. Они просто высохли.

Я тоже скоро высохну, подумалось мне. Солнце выкатилось наполовину, мелькая в разрывах бегущих туч, жаркие лучи простреливали пустоты между зданий. Волнистый асфальт покрылся сеткой рыжих линий.

Мертвые громады домов зажимали улицу своими уродливыми тушами. Знойная тишина давила на уши, голову будто распирало изнутри. Я поправила бандану – мокрая от пота пожелтевшая ткань соскользнула, бессильно повиснув в моих пальцах. По бандане полз какой-то крохотный жучок – совершенно невозможное явление в этом мире смерти, блестящее, яркое, безупречно прекрасное…