Щурясь, я разглядела сбоку свободный край полки и аккуратно пристроилась на нем. Покосилась на фонарь: обычная лампочка с ручной динамо-машинкой. Света от него хватало ровно на то, чтобы я не споткнулась при входе. Рука невольного попутчика продолжала держать фонарь, не давая ему раскачиваться. И не позволяя рассмотреть ничего, кроме куска истертого линолеума под ногами.

Пожалуй, стоило обзавестись «ночником». Лучше, конечно, имплантированным, но и внешний сейчас пригодился бы. Видеть в инфракрасном удобнее, чем не видеть вообще.

Я отвернулась от желтого пятна и уставилась в перегородку. Точнее туда, где она должна была находиться. После ярко освещенного перрона, после смотрителя с его дотошным размахиванием лампой глаза отказывались привыкать к темноте.

Нехорошо. Ох как нехорошо…

Сквозь стук колес я слышала негромкое дыхание. Да, двое. Один – слева, рядом со мной, не дальше чем в ярде, черт бы побрал эти короткие полки. Второй, что вцепился в фонарь, – наискосок у окна… Рука сама поползла в карман, к успокаивающе прохладному вальтеру.

Красный огонек напротив вспыхнул особенно ярко, и меня обдало волной пряного дыма. В мимолетном алом свете я различила пальцы, скрещенные на сигаретном фильтре. Что-то в этих пальцах показалось мне странным.

– Холод собачий, сушь его побери, – пробурчал сидящий слева и закашлялся. – Будто не местные широты, а хренов север.

Тот, что сидел у окна, сочувственно прицокнул языком. Красный огонек слабо мерцал, высвечивая ровные зубы, зажавшие сигарету. Фонарь качнулся, желтое пятно переползло влево – лампу зацепили за торчащий гвоздь. Теперь в луче света оказалась пола плаща. Ткань с кожаными нашивками покачивалась в такт вагону. Я поежилась. Барыга? Такие плащи обычно носят менялы. Вот только менялы не ездят на поездах, предпочитая экономно плестись пехом. И настоящий табак им точно не по карману.

Плащ шевельнулся. Что-то щелкнуло, сидящий рядом подался вперед, шурша одеждой.

– О, вот спасибо. Давненько не дымил таким… – Остальные слова потонули в надсадном кашле.

Я стянула респиратор. Здесь, конечно, тоже не теплица, но хотя бы нет пыли пополам со спорами всякой дряни. А если будем проезжать кислотные поля, дизельщики врубят сирену.

Курить хотелось неимоверно. Где-то в сумке, возможно, завалялось что-нибудь… Хотя я прекрасно знала, что сигареты закончились еще позавчера.

– Закурите?

Я не сразу сообразила, что реплика адресована мне.

– Не откажусь.

Человек напротив наклонился, на фоне оконного прямоугольника очертился его профиль. В пальцах возникла тонкая черная палочка – незажженная сигарета.

– Прошу.

Аромат табака, трав и мяты защекотал нос. Я стиснула подношение в зубах, изумляясь шелковистой мягкости покровного листа. Нет, определенно не барыга. Те удавятся при одной мысли, что такое можно раздавать бесплатно.

Не-барыга щелкнул зажигалкой. Я медленно затянулась, разглядывая протянутую ко мне руку. Тусклый огонек высветил обтерханные серые гловы^[6] и большой палец, зажавший пластиковую кнопку. Кончик пальца был обмотан куском черной изоленты.

Незнакомец отвел ладонь. Я запахнула штормовку и откинулась на жесткую перегородку, с наслаждением вдыхая горьковатый дым. Пустой желудок возмутился, но я мысленно приказала ему заткнуться. Ноющий бок беспокоил куда больше, толчки вагона вспышками отдавались внутри. Я прикусила кончик сигареты так, что почти услышала скрип собственных зубов.

Ничего. Сейчас можно расслабиться. Того, что у меня есть, хватит на проезд до Полосы Фонтанов. А там… Там я что-нибудь найду. Что-нибудь, кого-нибудь – людям всегда нужно куда-то идти. Полоса большая, желающих много. К тому же она севернее.

Я стряхнула пепел на пол. Глупо было останавливаться в дыре вроде «Старого укрытия». Но я не думала, что в этот раз меня найдут так быстро. Мне просто нужен был перерыв. Отдых.

Я попыталась вспомнить, когда в последний раз спала, и не смогла. Откуда-то изнутри всплыла глухая злоба.

Утешало одно: в поезде никого из «немой гвардии» не было. Иначе они уже нарисовались бы здесь, предварительно методично перебаламутив состав от самого тягача в поисках наглой девчонки. Меня.

На сей раз я оставила их с носом, но это ненадолго. Как только Немой сообразит, что я села в поезд, все начнется заново. Он и его кодла не отличаются умом, однако этот недостаток с лихвой компенсируется потрясающей настырностью. У них хватит времени и людей обшарить все укрытия вдоль ветки, и рано или поздно очередь дойдет до Полосы Фонтанов. И к тому времени я должна быть уже далеко.

Должна, потому что в прошлый раз игры Немого закончились для меня парой сломанных ребер и изрядно похудевшим кошельком. На ребра я еще была готова наплевать, но на загубленный «адрен» – нет. Кракеры дерут за починку таких имплантов столько, что потом полгода приходится отрабатывать и еще столько же не спать, матеря умельцев на чем свет стоит. Так что лучше на этот раз подсуетиться и убраться как можно дальше – насколько получится.

При воспоминании о недавнем забеге меня передернуло. Погибший братец не мог похвастаться сообразительностью, и, видимо, это у них семейное. Наверное, Немой родился без языка, как его близнец – без интеллекта. Или ему оттяпали эту не особо важную часть тела за излишнюю болтливость. Как знать.

Носок ботинка поддел отстающий линолеум. Кажется, последний вариант вероятнее.

Я вдохнула пряный дым, слушая уже привычное хеканье кашлюна и разглядывая стежки на плаще не-барыги. Здорово было бы просто грохнуть Немого – он подставляется так, что сам Бог-из-машины велел сделать в этом куске мяса пару дырок. Но не выйдет. Если с ним что-то случится, я не найду себе убежища даже в Каленых пустошах.

Густые клубы сворачивались и извивались в луче света. Воздуха стало ощутимо меньше, и я сдвинулась к проходу, опираясь плечом на перегородку. Пальцы уже начинало обжигать. Я затянулась в последний раз и с сожалением затушила окурок о полку. Проверила вальтер в кармане. Куртка, теперь прикрытая наброшенной сверху штормовкой скелета, в свое время досталась мне задешево и уже успела изрядно обтереться, но я не торопилась ее менять. У этой вещицы оказались весьма объемистые карманы – и в левом очень скоро удобно разместилась самодельная кобура. Несмотря на обилие мутаций среди людей и нелюдей, леворукость до сих пор встречалась редко, а моя собственная не раз спасала мне жизнь. Именно по этой причине я не спешила выставлять напоказ расположение кобуры, да и само ее наличие тоже. Комбо – двойной элемент неожиданности. Я производила впечатление слабой и безоружной девчонки. Но тех, кто велся на эту удочку, ожидал весьма неприятный сюрприз.

Я зевнула. Глаза слипались, под веки словно сыпанули песку. Рос соблазн нарушить неписаное правило: не спать в одном отсеке с двумя незнакомцами.

Я не собиралась спать. Но, если ненадолго прикрыть глаза, держа палец на спусковом крючке, вреда ведь не будет, правда?..

Вагон тряхнуло. Меня ощутимо притиснуло к стенке, плечо врезалось в колючий острый угол. Но проклясть – даже про себя – нерадивого машиниста я не успела.

Поезд встал. Обычно поезда не останавливаются на станциях так резко.

– Какого хрена?..

Кашлюн слева от меня завозился на своем месте. Алая россыпь искр отметила путь упавшей сигареты.

Фонарь погас – я успела заметить обмотки черной изоленты на мелькнувших перед ним пальцах.

Отчетливый щелчок взводимого курка прозвучал в упавшей тишине набатом.

Я дернула из кармана вальтер. Даже если у моих соседей есть «ночники», таиться больше нет смысла.

Просто так дизельщики свои поезда не тормозят.

В коридоре послышался шум, зазвучали приглушенные голоса. Кто-то пробежал мимо, грохоча каблуками, и вновь воцарилась тишина. Я отчаянно щурилась в темноту – силуэты попутчиков исчезли, слившись со мраком, ни одно дуновение не нарушало стеклянность застывшего воздуха. Виски ломило от напряженного вслушивания. На полу слабо тлел оброненный окурок – один.

Когда незнакомец напротив затушил свою сигарету, я не заметила.

Я вжалась в перегородку. Невидящий взгляд метался между узким проемом и окном, за которым повисла вязкая ночь. Палец дрожал на спусковом крючке вальтера. Один шорох, одно движение в чернильной темноте…

В вагоне все замерло. Мне казалось, что я слышу дыхание десятков людей и шипение пневматики в тормозах. Собственное сердце колотилось о ребра до боли. Я вдохнула. Еще раз. Еще, отсчитывая десятичные секунды по ударам пульса.

Ничего.

Занемевшие пальцы шевельнулись.

Это просто техническая стоянка. И не важно, что их не бывает, все же случается рано или поздно в первый раз…

И я уже была готова поверить, когда раздался свист. Далекий-далекий, едва уловимый, где-то даже мелодичный. Совсем не страшный – если не знать, от кого он исходит.

Один бесконечный миг затихший вагон еще молчал.

А потом взорвался криками.

Я вскочила на ноги, правой рукой ухватившись за перегородку. Вальтер слепо метался по сторонам, средний палец застыл на кнопке включения фонаря.

Свист нарастал. Пистолет был мокрым от пота – ребристая рукоять скользила в ладони, теплые струйки стекали по запястью. Я не моргая смотрела на дымчатый прямоугольник окна, где в любой момент могли появиться бесформенные черные клубки.

Свист становился невыносимым, давил на уши, отдаваясь адской пульсацией в ребрах.

Еще немного – и я брошу оружие. Я закричу. Если я не закричу, мой череп взорвется. Если я не заткну уши, не зажмурюсь и не заору…

Пронзительный вопль слева оглушил, расцвел внутри вспышкой боли. Я еще не осознала происходящее, а тело уже разворачивалось и рука с зажатым в ней вальтером застывала на цели. Палец конвульсивно дернулся на кнопке подствольника, и белый луч выхватил перекошенное лицо кашлюна.

Он был всего в какой-то паре футов. Огромные глаза с бездонными зрачками, алые от лопнувших сосудов белки – я отчетливо видела каждую красную прожилку на склере. Из-под века медленно сползала капля крови. Луч фонаря тонул в чернилах, поглотивших радужку.

Я не могла понять, какого она цвета, и почему-то меня это очень волновало. Намного больше, чем огромный, карикатурно-рельефный «Питон» в руке кашлюна.

Ствол «Питона» глядел мне в переносицу.

А я глядела в черный зрачок ствола и думала о том, что где-то там внутри таится смерть.

«Питон» дрогнул. Сухощавый палец на крючке начал сгибаться – медленно-медленно, будто под водой, фаланга с кривым ногтем поползла вниз, зажимая спуск.

– В сторону!

Что-то схватило меня за плечо, развернуло, впечатывая спиной в перегородку. Над ухом свистнуло, лицо обдало волной горячего воздуха. Два выстрела слились в один сплошной раскат грома.

Глава 4
Золоченая богиня

Когда я пришла в себя, вокруг снова властвовала тишина. Исчезнув, проклятый свист оставил неприятную пустоту. Равномерно постукивали колеса. Где-то щелкало.

Я сидела, прислонившись к перегородке. Вагон покачивало на рельсовых стыках, через дверной проем из коридора просачивался холод. Вальтер в ладони казался куском льда.

Портативный фонарь, подвешенный над окном, теперь освещал большую часть отсека. Я скосила взор влево и содрогнулась: в углу лежал кашлюн, закатив невидящие глаза. Алая полоса, сбежавшая из аккуратной дырки в его лбу, расчертила худое лицо на две равные половинки.

– Не все выдерживают свистунов, – послышалось сбоку.

Я повернулась, чтобы встретиться взглядом с не-барыгой.

Первым, что обращало на себя внимание, была тонкая косая линия, отчеркнувшая скулы. Узкий шрам тянулся ровной чертой под глазами, переползал через переносицу. Как будто кто-то решил провести по коже карандашом – но отвлекся, и полоса вышла слегка наклонной.