Незнакомец спокойно смотрел мне в лицо. Удивительно светлые глаза, бледно-карие с медовым оттенком. Когда-то я пробовала мед – купила по баснословной цене у одного бывшего бира. Та тягучая сладкая масса переливалась таким же золотом.

Лоб попутчика украшала затейливая полумаска, сдвинутая вверх за ненадобностью. Овальные линзы-зеркала в широкой изогнутой пластине – черный пластик с резиновыми уплотнителями по краям, обточенный по форме носа и скул. Вещица явно кустарная. Эластичная лента плотно обхватывала виски, прижимаясь к гладко зачесанным волосам. Темно-русые пряди были собраны в хвост.

– Все в порядке?

Я вздрогнула. Лихорадочно выщелкнула магазин из вальтера – все восемь патронов оказались на месте.

– Нормально… – медленно протянула я, вгоняя магазин на место.

Значит, кашлюна пристрелил этот тип. И мне стоило сказать ему спасибо, большое спасибо – если бы не он, с мозгами наружу сейчас валялась бы я. Свистуны на всех влияют по-разному, и нет ничего удивительного в том, что кашлюн вдруг решил прикончить незваную соседку. Странно другое: зачем незнакомец полез на рожон? Подставился под пулю ради случайной девки. Своя шкура – одна, и рисковать ею даже за деньги не все берутся. А этот – просто так… Двинутый, что ли?

Я поерзала. Каждый сам за себя. Это первое правило, писаное и неписаное, впитываемое со всей дрянью, которой тебя кормят. Железное правило, многократно доказанное, впаянное в мозг надежней всякой аугментики. Нарушил – не жилец. Так какого?..

Загадочный тип между тем окинул меня еще одним долгим взглядом и развернулся вполоборота. Под плащом мелькнула кобура на потрепанном черном ремне.

Я вспомнила, как одновременно прозвучали два выстрела, и покосилась вправо. В перегородке зияла аккуратная дырка триста пятьдесят седьмого калибра, окаймленная хлопьями почерневшей краски. Я представила, что такая же дырка могла бы украшать мою голову. Во рту стало кисло. На память пришел грубоватый сильный толчок, отбросивший меня на перегородку – прочь с траектории пули. Не полегчало.

– Говорят, дизельщики ищут способ защиты от свистунов. – Незнакомец рылся в рюкзаке, стоящем рядом с ним на полке. Что-то звякнуло.

– Да ничего они не найдут, – буркнула я. – Как можно защититься от того, о чем ни черта не знаешь? Нафтеры только трупы убирать горазды. Скоро явятся, кстати.

– Поезд сам по себе – неплохая защита, – возразил мой невольный попутчик. Рука в серой глове вынула из рюкзака плоскую железную флягу. Незнакомец свинтил крышку. Я смотрела, как он подносит флягу к губам и делает глоток. На пальцах, обхвативших металл, красовались обмотки черной изоленты – аккурат там, где положено находиться ногтям.

Почему-то мне не хотелось говорить ему спасибо.

Незнакомец протянул флягу мне. Пахнуло горечью с душистой резкой нотой. Не стесняясь, я извлекла из кармана сигналку и поводила перед горлышком. Прибор молчал, значит, пить было можно.

Странный попутчик смотрел на меня прищурившись, – ровные щелки глаз диссонировали с чуть наклонной чертой шрама. Я взяла флягу.

Никому нельзя доверять – если кто-то отпил из тары, это еще не значит, что внутри не яд. Некоторые муты и «жгучую воду» хлещут будь здоров. А тот, кто знает правила и соблюдает их, – просто знает и соблюдает. И вовсе не заслуживает доверия авансом.

Питье оказалось действительно хорошим. Маслянистая жидкость растеклась во рту, обволакивая язык, заструилась, чуть щекоча, в горло и лишь там, будто вмиг нагревшись, потекла лавовой рекой. В груди мгновенно стало жарко.

– Виски, – сказал незнакомец. Напиток, который он называл виски, хранил аромат его сигареты. – Лучшее, что удалось выменять в здешних краях.

– Мне сложно даже вообразить, на что можно выменять такое. – Я вернула фляжку. На миг наши пальцы соприкоснулись, и я вздрогнула: мне на кожу словно брызнули кипятком.

Стук шагов и шум заглушили ответ незнакомца. В дверном проеме нарисовались два дизельщика – широкоплечие «шкафы» в засаленных комбинезонах и перчатках. В отсеке стало тесно.

– Один? – деловито спросил первый, кивая на труп в углу.

Второй торчал у дверей, упираясь плечами в лутки.

– Один, – подтвердил мой попутчик.

Привычным движением дизельщик ухватил кашлюна под мышки и не церемонясь стащил с полки. Полулысая черепушка отчетливо стукнула об пол.

– Забирай, – кивнул «шкаф» своему напарнику.

Тот взял тело за ноги и поволок в коридор. Макушка трупа выбивала глухую дробь в такт колесам.

Оставшийся дизельщик быстро оглядел отсек. Тощий серый баул кашлюна сиротливо торчал с края полки. «Шкаф» подобрал сумку и вышел. Незнакомец проводил его внимательным взглядом светлых глаз, остановившимся на потрепанном пластикате баула.

Я подтянула под себя ноги, прижимаясь к жесткой перегородке, как к родной матери. Железка давала хоть какую-то опору спине, помогая сохранять видимость непринужденной позы. А я подозревала, что выгляжу сейчас немногим лучше, чем кашлюн.

Тепло, вызванное виски, улетучилось. В животе урчало – к счастью, тихо, но противное сосание под ложечкой продолжало нарастать. К нему добавлялась ноющая боль в боку, никак не желавшая проходить. Штормовка, надетая поверх кожанки, казалась чугунной.

Глаза закрывались. Чтобы хоть как-то отвлечься, я сосредоточилась на своем странном попутчике. После краткого явления дизельщиков разговор увял, и незнакомец сидел молча, уставившись в чернильное окно. А я, в свою очередь, уставилась на него.

Косая черта шрама роднила его с шаманами – огнеязычники обожают разукрашивать себя подобными узорами. Забавно, но в профиль эта линия смотрелась довольно органично, гармонируя с прямым носом. Вполне нормально, если не знать об отсутствии симметрии с другой стороны.

Я перевела взгляд на угол, опустевший после кашлюна. Вряд ли в бауле этого хиляка было что-нибудь ценное. В любом случае все имущество бедолаги теперь принадлежит нафтерам. Интересно, незнакомец успел порыться в сокровищах, пока я отдыхала рядышком с трупом?

Будто отвечая на молчаливый вопрос, не-барыга повернулся ко мне:

– Интересный подход у этих ребят. – Он кивнул на дверной проем. – Проезд здесь порой обходится намного дороже номинальной платы.

– Нафтеры не обязаны никого охранять. – Я пожала плечами и сморщилась: под ребра словно ткнули раскаленным прутом. – Они просто везут людей из точки А в точку Б. И на время пути мы, можно сказать, их собственность. Живой пассажир имеет право распоряжаться собой. Право распоряжаться и святую обязанность себя защищать. Но если уж где-то на пути до точки Б живой пассажир превращается в мертвого, то сам виноват. Компенсация за хлопоты – тело и все, что при нем.

Я осеклась, сообразив, что озвучиваю прописные истины.

– Говорю же, интересный подход, – невозмутимо заключил мой попутчик. И добавил: – Вот так я остался без проводника. И без компенсаций, кстати.

Удержать равнодушное выражение лица стоило мне немалых усилий. Ходячее недоразумение, выкашливавшее собственные легкие, было проводником? Я бы удивилась, если бы кашлюн пережил хоть один марш-бросок через баррены^[7]. Впрочем, если идти недалеко, то и такие доходяги имеют шанс подзаработать. Изумляло другое. Как бы ни был плох кашлюн, незнакомец нанял его. Заплатил ему. И – пристрелил, едва возникла угроза. Пристрелил человека, который был ему нужен, защищая совершенно чужую и бесполезную девку. Это не укладывалось в голове.

Я уставилась в пол, лихорадочно соображая. Допустим, этот чудак спасал свою шкуру. Импульс свистунов на всех действует по-разному: кто-то его игнорирует, кто-то лишается рассудка навсегда, а кто-то приходит в себя через пару минут, натворив дел. Идя от простейшего, можно предположить, что незнакомец перестраховался и заблаговременно устранил угрозу, не дожидаясь, пока кашлюн начнет палить во все стороны и в него в том числе… Вот только доходяга целился в меня. Исключительно в меня. И вполне мог успокоиться и вернуться к реальности, выпустив в незваную соседку пару пуль. Труп был бы при любом раскладе, но труп твоего проводника или труп случайной девицы – разные вещи.

Логика не выстраивалась.

– Еще виски?.. – полупопросила я.

Пауза в разговоре требовала заполнения. Наблюдая, как попутчик вынимает флягу, я прокручивала ситуацию в голове. Возможно, этот тип со шрамом струсил и решил не выяснять, придет ли в себя кашлюн. С другой стороны, зачем трусу проводник? Те, кто боится, сидят дома и не высовываются. Идут в барыги, содержат притоны… Да и не похож он на труса. На двинутого – да, но правила знает и говорит складно. И удивляется очевидным вещам, хотя заметно, что эти вещи ему не в новинку…

Внятных объяснений не находилось. Я механически глотнула виски, который обжег небо и проскользнул в горло безвкусным комком.

Незнакомец, не спрашивая, подал мне сигарету. Наклонился, протянул зажигалку. Рукав его плаща вздернулся, и между обшлагом и затянутой в перчатку кистью мелькнул узорный рисунок на запястье – стилизованный огонь. В колеблющемся свете фонаря тонкие лучи, бегущие по коже, ветвились и сливались, исчезая под манжетой рубашки.

Я кивнула и поспешно отстранилась, втягивая плотный дым. С шаманами мне еще не приходилось встречаться. Что ж, если странный тип – огнеязычник, это многое объясняет. У тех двинутый каждый первый. Чего стоят одни младенческие метки… Жуткие люди. Хотя нафтеры их терпят и даже поддерживают – подозреваю, больше для того, чтобы не пакостили. Но с каких это пор шаманы путешествуют в поездах? Да их и ящиком консервов не заманишь в брюхо «железного зверя»!

Незнакомец меж тем раздумчиво смолил свою сигарету. В отсеке уже повис белесый туман – не повезет тому, кто решит к нам подсесть на следующей станции. Но парадоксальным образом становилось холоднее, как будто из прохода через дверной проем вместе с темнотой заползала стужа. Я ежилась в штормовке, пряча в карман то одну руку, то другую. Сигарета не грела. Виски не грел, в животе продолжало урчать. Мне нужна была еда. Еда и отдых, но и с тем и с другим придется ждать до Полосы Фонтанов.

Фонарь над окном мерно раскачивался, постукивая в такт колесам – ту-тук, ту-тук. Ту-тук, ту-тук. Ноги в ботинках окончательно обледенели. Интересно, не нашлось бы в бауле кашлюна лишней пары носков?..

Меня вдруг бросило в жар – так, что заполыхали уши. Должно быть, виски сыграл со мной злую шутку, если я упустила очевидное. Шаманы не ищут проводников; шаманы вообще никому не доверяют, кроме своего бензинового демона. Значит, мой попутчик – никакой не шаман. И проводник ему по-прежнему нужен.

– Нужен проводник?

Мой голос прозвучал странно глухо.

Незнакомец посмотрел на меня. Долгую секунду мерил взглядом, будто заново оценивая. В глубине зрачков съежилось мое отражение.

Держа сигарету в левой руке, загадочный тип молча положил правую накрест на грудь. Пальцы коснулись плеча. Четыре пальца, за исключением поджатого большого. Вот так так…

«Белая» зона. Земли за пределами известных областей. Север, конечно, – потому что южные территории навсегда отделены страшной полосой Каленых пустошей. Четыре пальца – четыре зоны, от безопасной «зеленой» до неизведанной и, значит, почти наверняка смертельной «белой». Наверняка смертельной. И он собрался туда один.

На старых картах Земли почти вся суша исчеркана белыми пятнами. В сравнении с ними зеленые капли убежищ, рыжие точки бывших мегаполисов и даже угрожающе-алые баррены – жалкие крохи. И беда вовсе не в том, что «белых» зон слишком много, а в том, что люди до сих пор не знают, актуальны ли еще эти карты.