В «оранжевой» зоне тебе нечего надеяться на спокойный сон, но ты всегда в курсе, чего ждать, – и берешь с собой мешок для хабара, пистолет для мутов и красноречие для других не особо отважных искателей (или пистолет для них же, если красноречие не помогло). В «алых» областях нужен мешок побольше, а красноречие стоит заменить десятком запасных обойм. Эти зоны еще не разграблены, как «оранжевые», но и не так хорошо изучены. Зато они близко, пусть и не настолько, чтобы встретить в походе закадычного дружка.

«Белая» зона может таить в себе все что угодно. И ее обозначение – четыре пальца из пяти – с жестоким юмором намекает, что там можно лишиться не только пальцев, но и головы.

Должно быть, кашлюн поехал рассудком, если согласился на сделку. Или же тип ему щедро заплатил…

Я сглотнула липкий комок. Еще бы – тот, кто может себе позволить выменять виски, уж точно не беден. Хорошее вознаграждение решило бы многие мои проблемы, но самое главное – избавило бы от надоедливой бражки. Даже если у Немого в мозгу всего одна извилина, этого ему хватит, чтобы не совать голову мутам в глотку. Единственное место, где я смогу быть в безопасности от выродков человеческих, – обитель выродков иного рода. Туда – на север, в «белую» зону – Немой за мной не пойдет. И, наверное, на этот раз поступит умнее – в порядке исключения…

Я продолжала смотреть на условный знак, а пальцы уже сами собой складывались в ответный символ. Улыбка скользнула по губам незнакомца, и в медовых глазах как будто поубавилось настороженности.

– Сколько? – спросил он, опуская руку.

Сколько может стоить жизнь? Я покупала чужие за батарейку, за глоток воды, за банку консервов. Но никогда еще не продавала свою…

Впрочем, мой странный попутчик уже дал мне кое-что вперед: надежду, что он прикроет мою спину там, где меня не отыщет Немой. Казалось, будто этого почти достаточно.

Но еду просто так мне никто не вручит.

– Как далеко идем?

– Сороковая параллель.

Пляшущий над окном фонарь бросал на лицо попутчика косые тени. Не так и далеко, хотя сороковая уже попадает в «белую» зону.

– Мы ищем что-то конкретное?

Еще одна тень скользнула по лицу незнакомца, скрыв выражение его глаз.

– Давайте начнем с того, что нам нужно попасть в конкретное место.

– И что это за место?

– Раньше там находился город. Нью-Йорк. Может, слышали о таком.

– Нью-Йорк? – Я наморщила лоб, вспоминая. – Олд-Йорк, наверное? Мегаполис-призрак.

– М-да, конечно. Олд-Йорк.

Название прозвучало как ругательство. Мысленно я вздохнула. Так всегда. Пойди туда, примерно ясно куда, за тем, не скажу за чем.

Никто не обязан сообщать проводнику о цели – достаточно назвать место. Но место, указанное типом, ничем не выделялось.

– Обычный погибший город, каких множество, – пожала я плечами. – Ничего особенного, ничего важного. Агломерация Олд-Йорк не представляет ценности. Дизельщики уже пытались разведать.

– Возможно, эта агломерация, – едва заметный акцент на последнем слове, – не представляет ценности для тех, кто не в курсе, что искать.

– А вы, значит, в курсе.

– Так мое предложение интересно? – Прищуренные глаза – две короткие ровные черточки над одной длинной, слегка скошенной.

Интересно ли мне идти в разрушенный мегаполис, откуда с большой долей вероятности я не вернусь? Нет. Интересно ли соваться туда, где ежесекундно может настигнуть отравленный дождь, а вода в колодце способна оказаться не благом, а ядом? Снова нет.

Но, если выбирать между медленной и мучительной смертью забесплатно и, возможно, такой же медленной и мучительной, однако в обмен на внушительную сумму, – только идиот остановится на первом варианте. К тому же нутро мне подсказывало, что с мутами, какими бы они ни были в «белой» зоне, договориться проще, чем с Немым.

Я озвучила размер аванса, ожидая, что мой новый наниматель начнет торговаться. Они всегда так делают, даже если, против обыкновения, способны заплатить по полной. Но он смолчал. Кивнул. Рука нырнула в рюкзак и вынула пакет, обмотанный изолентой.

– Здесь двадцать. – Пакет перекочевал в мои руки. Сквозь хлипкий полиэтилен я чувствовала увесистую тяжесть акумов.

Я подковырнула ногтем изоленту. Бережно развернула упаковку.

Акумы были новыми. Ни царапины, ни потертости на аккуратных тусклых боках. Полиэтиленовая обертка гордо поблескивала клеймом мастера.

Вынув из сумки зарядник, я по очереди проверила каждый акум. Прибор отвечал строгим одиночным проблеском индикатора – полный заряд.

Двадцать. Двадцать рабочих акумов – никогда в жизни я не держала в руках столько разом. За такую плату мне пришлось бы трудиться без малого год. И это лишь половина.

Я уложила аванс в свою сумку между запасными обоймами и сменой белья. Тщательно, скрупулезно устроила сверток.

Интересно, не те ли это акумы, которые незнакомец уже отдавал кашлюну? Упаковка от мастера, но явно ранее вскрытая: надрыв на полиэтилене был замаскирован изолентой. Кашлюн тоже оказался не из альтруистов, запросил максимальную таксу. А незнакомец точно знал, сколько стоят такие услуги, и заранее подготовился.

Но еще больше интересно другое: этот тип владеет жестовым жаргоном проводников. И он явно проверял меня, показывая запросный символ, хотя никакой нужды в этом не было. Запросник используется там, где много людей, – в притонах, барах, на меновых площадках. Все равно что встать с табличкой на груди: «Ищу проводника».

Обычно знания нанимателей ограничиваются этим самым запросником. Но тип понял мой ответный жест.

Я застегнула молнию на сумке. Он проверял меня, а я – его. Прекрасное начало.

Не местный, конечно. Глупо спрашивать откуда – все равно не скажет. Никто и никогда не говорит. Не принято. Да и был бы местным – пошел бы сам, а не искал человека, знающего окрестности. Бессмысленно платить за то, что тебя проведут, если ты и в одиночку спокойно проберешься. А когда точка назначения лежит в «белой» зоне, то наличие рядом спутника вообще ничего не решает. Плюс один или минус один – в любом случае плохо, как в дурацкой старой шутке. Но до белых пятен еще надо дойти.

Олд-Йорк. Кроме расположения у черта на рогах, ничем не примечательный город. Что в нем такого важного, что загадочный тип легко расстался с двадцаткой и готов докинуть еще столько же?

Впрочем, возможно, у него просто этих акумов как грязи. Я сощурилась. Тип не походил на бандита так же, как не походил на барыгу. Он вообще ни на кого не походил. И это – равно как и наем проводника, когда взамен он мог бы лично подрядить целый кортеж дизельщиков, – говорило только об одном.

Он хотел сохранить свои поиски в тайне.

А значит, что бы там ни было – попутчик не солгал. Искомое чего-то да стоит.

– Думаю, нам стоит выйти сразу за Полосой Фонтанов, – сказал мой наниматель. – Дальше ветка забирает восточнее. Тихий Тупик подойдет лучше всего.

– Вы понимаете, что поодиночке – или вдвоем – в такие походы не ходят? – спросила я.

И даже не стала уточнять почему. Скромная компания – не лучший выбор для разведки местности, где мутов больше, чем звезд на небе.

В глазах незнакомца промелькнуло странное выражение: смесь удивления и досады. Как будто всю жизнь слушал бессчетные рассказы о суслах и тут вдруг впервые сам провалился в суслову нору.

– Возможно, те, кто ходит, просто не спешат рассказывать об этом.

Фраза прозвучала так, словно ею пытались заткнуть брешь в разговоре, схватив первое, что попалось под руку. Словно мой попутчик не знал, что с севера никто не возвращался. Что на отправившемся туда в одиночку можно сразу ставить крест, на двоих – два креста и даже самые крутые навороты не спасут, потому что спасаться придется от того, чего никак не ожидал и с чем никогда не встречался.

«Белая» зона остается белой, потому что мертвецы не рисуют карт.

– Предлагаю пока обсудить наш маршрут, – продолжал между тем незнакомец. – До Тупика двенадцать часов, время есть.

– Пять. – Я на всякий случай бросила взгляд на ручной хрономер.

Снова то же выражение, на этот раз ничем не прикрытое. Брови незнакомца сошлись к переносице.

– Пять, конечно. – Он потер виски пальцами. – И, кстати, раз уж мы оказались в связке – почему бы не назваться?

Никакого «кстати» я тут не видела, но тип, несомненно, был прав.

– Вы бывали в Полосе Фонтанов? – спросила я.

– Приходилось. – Незнакомец сдержанно кивнул, наблюдая за мной.

– Там в центре есть одна площадь, посреди которой когда-то был большой фонтан овальной формы. Рядом установлена стела. И на самом верху – золоченая фигурка богини победы. Можете звать меня так же, как эту богиню. Никой.

– Фигурка давно перестала быть золоченой, – заметил попутчик, протягивая мне руку. – Тесла.

Глава 5
Что пророчит стекло?

Не знаю, что он ожидал услышать в ответ, – если, конечно, я правильно истолковала брошенный на меня взгляд. Имя ни о чем мне не говорило.

Мои пальцы встретили касание грубоватой горячей ладони. Короткое сильное пожатие. Шершавые края изоленты царапнули кожу.

– Наш путь будет достаточно долгим, – вновь заговорил Тесла, убирая руку. – У меня нет точной карты, поэтому придется рассчитывать на ваши знания, Ника.

Внутренне я содрогнулась. Не люблю, когда меня называют по имени. И не только потому, что за этим именем стоит. Но вслух, конечно, произнесла другое:

– Вы всерьез думаете найти что-то ценное в этом… Олд-Йорке?

– Я надеюсь.

В его голосе проскользнула странная интонация. Такая бывает у людей, поставивших на карту все, что имеют, – у тех, чья жизнь зависит от того, выгорит ли дело.

– Про север много чего болтают. Будто там сохранились чистые места. И ледяные горы. И нет ни озоновых дыр, ни тайфунов, ни каменного дождя. Но это сказки. Чем дальше на север, тем злее мутанты, вот и все. Спросите дизельщиков, они вам скажут. Никто еще не видел артефактов с севера. Потому что их нет. Там ничего нет. Это миф.

– Но акумы, которые я вам отдал, – не миф. Он вынул из рюкзака жестянку с «ключом» и протянул мне. – Угощайтесь. Почти настоящее мясо.

Я пробурчала слова благодарности, шаря в сумке. Откровенный грабеж в «Укрытии» нанес серьезный урон моему состоянию, но заначка в потайном кармане, к счастью, никуда не делась. Не платить же новому клиенту за угощение его собственными акумами.

Батарейка из скудных запасов перекочевала в руку Теслы. Секундная заминка – и потертый цилиндрик исчез между пальцев, затянутых в серое. Я с наслаждением вскрыла жестянку, согнула «ключ» и запустила импровизированную ложку в почти настоящее мясо.

Одной проблемой меньше.

Жуя пресноватую массу, я исподлобья наблюдала за Теслой. Он вертел в руке батарейку, ловко перебрасывая ее каким-то неуловимым движением. На миг я залюбовалась танцем этих странных пальцев с закованными будто в броню ногтями. И вдруг сообразила, что для пожатия Тесла протягивал мне левую руку. Заранее – словно знал, что я левша.

Батарейка плясала в его правой ладони.

Остатки консервов я доела, не ощущая вкуса, – процесс от этого ничуть не пострадал. Мой новый наниматель оказался весьма наблюдательным. Значит, придется быть вдвойне осторожной.

Я вылизала банку, запила поздний ужин водой из мятой бутылки и растянулась на полке, подсунув под голову свою сумку. Разговор не клеился. Тесла, по-видимому, не спешил делиться нюансами предстоящего похода. А я слишком устала, чтобы эти нюансы выуживать.

Вальтер в кармане успокаивающе оттягивал полу куртки. Я завернулась в штормовку и прикрыла глаза. Боль в боку уходила, растворяясь в сытом тепле.

Пять десятичных часов. Через пять часов снова надо будет выбирать слова, красться окольными путями, слушать загадки и подмечать странности… Смотреть в медовые глаза, держа палец на спусковом крючке.

Пока мы в пути, он меня не тронет. Это я нужна ему, а не наоборот. Это я могла бы пристрелить его и забрать себе и двадцать акумов, и те сокровища, что наверняка хранятся в его рюкзаке – а они там хранятся, не зря же он так легко заплатил, – и его виски, и охренительные сигареты, и даже свою батарейку…

Пять десятичных часов. Давненько я не спала так долго.