«Верю я, Куприян, что дело наше в добрые твои руки я вверяю, – писал Онуфрий, – И прошу, поверь моим словам, ты всё постигнешь, и найдёшь в деле сём своё призвание и судьбу. Как с сим имуществом управляться, на то ответ ты получишь, когда приедешь в означенную лавку».

Куприян прочитал письмо дважды, но всё равно не верил своим глазам. Онуфрий так же написал, что ключи от книжной лавки и всех помещений Куприян получит у означенного в письме нотариуса, тот уполномочен показать Куприяну и саму лавку, и передать в ведение Куприяна, коли примет он наследство это, все денежные дела.

– Как же это? Верно, шутка такая? – спросил Куприян у Федота Кузьмича.

Но опекун ответил, что бумаги эти получены два месяца тому, и за это время он сам писал нотариусу Крошенинникову, и получил ответ – всё верно, никакой ошибки нет. Велено Онуфрием Торопининым, почившим в преклонных летах, передать означенную книжную лавку Куприяну Рукавишникову.

Куприян сидел в полнейшей растерянности, глядел то на приёмную свою матушку, то на опекуна Федота Кузьмича. После взял в руки сам свиток, который так и притягивал его своим необычным видом. Ничего не было написано на диковинной плотной бумаге, хотя тут и там виднелись по бокам следы от чернил, и отпечатки пальцев, кто-то брал сию бумагу выпачканными чернилами руками.

– И что же… может быть, мне съездить в Торжок? – робко глядя на Федота Кузьмича, спросил Куприян, – Ежели позволите вы с матушкой…

– Деньги на дорогу тебе прислали с этими бумагами, – сказал Федот Кузьмич, – Хотя мы с матушкой и сами дали бы тебе средства на это. Ежели, конечно, ты сам решишь поехать. Ты уже взрослый, тебе решать касаемые тебя дела. Надумаешь – соберём в дорогу, не шибко и далека выйдет, и советом, и делом подмогну тебе, коли нужда в том будет.

Матушка Анфиса Дмитриевна украдкой вздыхала, а всё же и сама понимала – такое дело надо решать, потому и ехать надо Куприяну, принимать наследство в свои руки, раз таковое ему отрядили. Да и мужу она доверяла, а тот не просто нотариусу писал, но и вызнал через своих знакомцев про этого самого Онуфрия Торопинина.

Онуфрий человеком был известным в Торжке, держал книжную лавку на Торговой площади, и дела у него шли хорошо – так Федотовы знакомцы отозвались. Даже с других городов, и со всей почитай Губернии приезжали к Онуфрию, и молва про него по городу шла, что имеет он связи, кои позволяют ему достать любую книгу, по запросу даже самого привередливого покупателя.

Одно покоя не давало Анфисе Дмитриевне – как же Онуфрий про Куприяна прознал? Ведь первому встречному таковое наследство не завещают! Значит, ведал тот Онуфрий, какого роду-племени Куприян есть, да вот только что теперь спросу с усопшего? Не ответит Онуфрий ни на один вопрос…

– Ох, матушки, Господь милосердный, – сухонькая Маруся вытирала кончиком своего платка катившиеся по морщинистым щекам слёзы, – Как же будет там мальчик наш, сиротинушка, да без нас!

– Ну что ты причитаешь, – Варвара сурово глядела на Марусю, – Полно ему тут сидеть, в деревне! Эка как всё вышло хорошо – наследство Куприян получил, станет теперь в городе жить, дело своё вести! А ты слёзы по нему льёшь!

– Нянюшки мои! – говорил Куприян, обнимая вырастивших его Марусю и Варвару, – Вот как я там устроюсь, пришлю вам письмо! Так вы собирайтесь ко мне в гости, поглядите, как я там живу!

Выехала со двора купца Федота Рукавишникова крытая добротная повозка, в ней сидел молодой Куприян Рукавишников, и было у него на душе, и радостно, и волнительно, и горько от расставания с родными. Но то, что было впереди, будоражило ему кровь!

Он смотрел на плывущие мимо поля, засеянные хлебами, волны шли по зелёным всходам, и всё лето было ещё впереди. На сиденье перед Куприяном стояла большая корзинка с провизией, матушка Анфиса Дмитриевна распорядилась, а уж Варвара и подавно расстаралась. Кроме корзинки и под сиденье поставила два больших короба:

– Ох, соколик ты мой! Вот, я там и крупы положила тебе, перебрала сама, только вари, – шептала Варвара, – И маслица, и сахарку положила.

– Тётушка, так ведь мне батюшка денег дал довольно, я там всё куплю, – улыбался Куприян, – Нешто в Торжке крупы не продают?

– Оно может и продають! – хмурилась Варвара, – А всё одно, своё на перво́й-то надобно иметь!

И вот теперь, когда дом уже давно скрылся из виду, да и само Киселёво осталось позади, за мостом и зелёными морями заливных лугов, тронула душу Куприяна тоска… как же, ведь один там будет, в Торжке…

Отодвинув белый вышитый рушник, покрывающий корзину, достал Куприян румяную Варварину пышку и стал есть. Тёплая пышка, вкусная! Таких никто даже в большом Царёвом граде никто не печёт!

Легче стало, словно приголубила его ласковая тётушкина рука, заулыбался Куприян. Да нешто он дурнее всех остальных детей Федота Кузьмича? Все вот сами управляются, дела ведут! Вот и он станет, а матушке и тётушкам станет письма писать каждую неделю!

С тем и заснул Куприян, доев пышку, укачало в дороге. На облучке Сидор Ильич, коего отрядили в помощь и присмотр Куприяну, напевал себе что-то под нос, да разговаривал с серой Зорькой, резвой молодой кобылкой, перебирающей звонкой подковкой своей по накатанной дороге на Торжок.

Глава 3.

Куприян с восторгом глядел на улицы, по которым теперь катила его повозка, Сидор Ильич покрикивал то на Зорьку, то на несущихся им навстречу возниц городских бричек. Дома и улицы, так много, Куприян такое видел только учась в Петербурге, а теперь вот и сам он, возможно, будет жить в городе, а не в Киселёво, где всего и есть пять улиц.

Остановились они перед добротным домом на Торговой площади, дорога здесь была хорошо вымощена укатанным камнем, Куприян уверился на всякий случай, что это и есть нужный им адрес – здесь была контора душеприказчика, оставившего ему наследство Онуфрия.

Вывеска гласила «Крошенинников и сыновья», чуть ниже была другая вывеска, красивая, чеканная «Нотариус», значит сюда ему и нужно. Куприян поправил на себе камзол, пригладил волосы и вошёл внутрь, оставив Сидора Ильича у повозки. Встретил его молодой человек, сидевший за небольшой конторкой, дальше были дубовые двери с бронзовыми красивыми ручками.

– Здравствуйте. Я Куприян Рукавишников, и мне…, – начал было Куприян, но молодой человек поспешно поднялся из-за своей конторки, широко улыбнулся и протянул Куприяну крепкую ладонь.

– Как же! Как же! Мы вас ждём! Батюшка сказал, что вы должны прибыть на этой неделе! Я Василий Крошенинников, старший сын поверенного, коим назначил моего отца ваш покойный дядюшка! Мы всё приготовили к вашему приезду! Добро пожаловать, Куприян Федотович!

Василий был почти одних с Куприяном годов, но говорил с ним и вёл себя очень уважительно, Куприяну даже стеснительно стало немного. Но Василий уже вёл его через дубовые двери, что-то без перерыва говоря.

За столом, покрытом стопками бумаг, сидел человек в средних годах, невысокий, седой, в стати его ощущалась военная выправка. Увидев вошедших, он немедленно отложил всё, и поднялся навстречу гостю. Тут же Куприян был усажен в стоявшее у стола кресло, Василий ушёл распорядиться подать чаю и дать распоряжения ожидавшему у входа вознице.

– Вот, ваш дядюшка назначил мне передать вам это при личной встрече, – говорил густым басом нотариус Мефодий Пантелеевич Крошенинников, – И никак иначе! Я всё сделал так, как он указал в своём завещании, и очень горд тем, что именно меня он избрал своим поверенным. Посему, Куприян Федотович, хочу выразить вам почтение и надежду, что и вы доверите мне честь помогать вам в делах, касательных моей должности!

Всё это Мефодий говорил, доставая из запирающегося на английский замок шкафа небольшой сундучок красного дерева, с искусной резьбой на крышке. Открыв его, нотариус достал оттуда большое кольцо, на котором было надето множество разных ключей, а следом за ключами он достал книгу в дорогом кожаном переплёте чёрного цвета.

– Ну вот, здесь ключи от всего вашего хозяйства, дражайший Куприян Федотович. И книга… её я не открывал, как мне и было назначено распорядителем. Передаю её вам.

В кабинет вошла девушка с подносом, на котором были чашки тонкого фарфора, пузатый чайник и две красивые вазочки. Тут Куприян заметил чайный столик в углу кабинета, окружённый диванами, туда его и пригласил нотариус.

– Я понимаю, вы устали с дороги, но всё же приглашаю вас посетить наш дом на будущей неделе, -говорил Мефодий Пантелеевич, – А кроме сего, прошу вас, если вы станете испытывать какие-либо затруднения в обустройстве здесь, обращайтесь ко мне без всякого стеснения! Я сам и мои сыновья всегда готовы вам помочь!

Через полчаса примерно, слегка ошалевший от гостеприимства и говорливости Мефодия Крошенинникова, Куприян вышел на улицу. Сидор Ильич объявил ему, что дорогу до означенного адреса ему указали, он без труда доставит туда своего седока.

И снова загремела под колёсами мостовая, Зорькины подковы звонко стукали по камням, и не прошло и четверти часа, как повозка остановилась, и Куприян с нетерпением и замиранием в сердце выпрыгнул наружу.

Перед ним показался добротный старый дом в два этажа, окна первого были большими и стеклянными – это была витрина, уставленная книгами. Множество корешков на деревянных полках, и уложенных в красивые стопки, небольшая картина в раме украшала витрину.

А над входом красовалась вывеска, на которую Куприян уставился, раскрыв от удивления рот…

«Книжная Лавъка Куприяна Рукавишникова»

Это как же… думал Куприян, ведь вывеска с его именем? Каким образом она тут появилась? Но тут же стукнул сам себя по лбу ладонью – ну конечно, это мог сделать Мефодий Крошенинников или его сыновья по распоряжению Онуфрия Торопинина, которого они именовали дядюшкой Куприяна. Хотя сам он и слыхом никогда не слыхивал о какой-то своей родне.

Ну да ничего, в руках Куприян держал связку ключей и книгу, и теперь надеялся, что записи в книге прольют свет на происхождение самого Куприяна, и вообще, на всю эту историю с наследством. Вспыхнула в голове мысль, что всё это вообще может оказаться ошибкой! Может быть, это вообще другому Куприяну Рукавишникову предназначалось, а нотариус что-то напутал?!

– Ну, Куприян, чего задумался? – с улыбкой спросил Сидор Ильич, – Али сам не веришь, что твоё это теперича? Давай, отпирай, станем хозяйство налаживать, Зорька вон пить уже хочет! Да и сами мы устали!

Куприян спохватился и стал трясти связкой ключей, отыскивая тот, которые ему Мефодий Пантелеевич указал – от замка на калитке. Новые владения Куприяна, так неожиданно свалившиеся на него, выглядели очень ухоженными, добротными. Дом в два этажа, который явно недавно красили, отмытые до блеска стёкла в окнах и книжной витрине, каменное крыльцо на входе, рядом с которым стояли вазоны с цветами. Справа от входа в лавку калитка с коваными петлями и ручкой, под резным капельником, дальше ворота, куда легко может пройти даже самая широкая повозка. Дальше угадывался задний двор, и что там имелось – Куприяну не терпелось узнать!

Он махнул рукой Сидору Ильичу, который кряхтя влез на облучок, ласково приговаривая что-то Зорьке. Сам Куприян быстро отпер калитку, замок был смазан, петли так же, за хозяйством смотрели на совесть, кто бы это ни был. На воротах изнутри был широкий засов, Куприян его отодвинул и распахнул ворота, впустив Зорьку внутрь, а уже потом стал осматривать двор.

Достаточно большой двор располагался позади дома, где была книжная лавка. Навес, небольшая конюшня на пару лошадей, крепкий сарай под дрова, клети под запасы и банька, светлая, чистенькая, прямо как у приёмных родителей Куприяна, в Киселёво…