– Ну, ты поди пока, дом осматривай, а я покуда Зорьку устрою, да багаж твой отвяжу, – сказал Сидор Ильич, – Нам теперь с тобой, Куприян, тут вместе квартировать, батюшка твой, Федот Кузьмич, меня к тебе в услужение попросил отправиться, жалованье сам положил, хорошее. А я и рад, чего уж! – тут старик рассмеялся, от чего глаза его превратились в добрые такие щелочки, – Нешто не помочь тебе, парень ты добрый, душевный. Ну вот, пригляжу себе тут, на дворе, обиталище. Поди вон там, в домике, истопник жил всегда, теперича я там буду!

– Нет, Сидор Ильич! И не думай даже, какой «на дворе»! – замахал руками Куприян, – Поди в доме нам двоим не тесно будет! Ты мне почитай всю жизнь за родного дядьку был! Давай-ка мы сейчас вместе Зорьку обиходим, а уж после пойдём в дому устраиваться!

Сидор Ильич одобрительно крякнул, ласково поглядел на парня, который тут же скинул новый свой кафтан и закатал рукава рубахи. Зорьку распрягли, увели в чистое стойло, покрытое свежей соломой, в ясли насыпали приготовленного тут же овса, хорошего, зерно к зерну! Онуфрий, живший здесь раньше, не на шутку озаботился тем, чтобы его преемник с дороги ни в чём нужды не знал.

В углу двора стоял каменный оголовок колодца, сработанный искусно и удобно. Сидор Ильич попробовал воду и одобрительно кивнул – хорошая, чистая, можно и самим пить, и лошадь поить.

– Нешто он всё знал, Онуфрий этот, – задумчиво оглядывая двор, сказал Сидор Ильич, – Ну, теперь мы тут управились, время ещё не позднее, давай поглядим дом и лавку, а уж после я стану баню нам налаживать, хошь как хошь, а с дороги надо омыться, чай мы не чухонцы какие!

Куприян перебрал ключи на кольце, нашёл подходящий от задней двери дома, она находилась под широким, во весь дом деревянным навесом. Перед навесом, за самыми перилами, были посажены кусты сирени и гортензии, которая наливалась пенными кистями, очень пышными, красивыми. Куприян подумал, что под навесом хорошо будет поставить стол и скамьи, чтобы пить вечером чай…

Дверь отворилась без скрипа. Дубовая дверь и кованые петли так же были должным образом ухожены, и Куприян робко ступил внутрь. Подумал, как же хорошо, что он не один, и отец прислал с ним Сидора Ильича… один бы Куприян тут затосковал… да и в этаком доме одному, не очень уютно.

Глава 4.

Куприян с Сидором Ильичом вошли внутрь дома. Перед ними был широкий коридор, он оканчивался лестницей, ведущий во второй этаж, дверь слева явно вела в саму лавку, а вот второй этаж был жилым. Начали с лавки, но ничего примечательного, такого, чего бы сам Куприян не ожидал, там не обнаружилось. Книжные полки были устроены до самого потолка, к перегородкам между ними крепилась лестница, которую можно было передвигать по пазам, очень удобно доставать книги с самых верхних полок. Хорошо придумано, с головой, подумал Куприян.

Дубовая стойка с широкой столешницей, на ней дорогая касса, явно сделанная на заказ. Конторка, и небольшой ящик, запирающийся на хитрый замок. Всё, что необходимо для торговли книгами. Стопка амбарных книг, Куприян их полистал, они были чистыми, видать, для него приготовили.

Ещё бо́льшая стопка книг была исписана аккуратным почерком и пронумерована, и Куприян понял – каждая книга имела тот же номер, что был указан над полками, каждый поставе́ц имел свой номер, а книга содержала список продаваемых книг, которые стояли на этих полках. Что ж, Куприяну это очень поможет, он взял себе на ум, что завтра же примется изучать эти товары, чтобы знать, что и где тут находится.

В шкафу за стойкой лежали стопки бумаги наилучшего качества, почтовые конверты в пачке, мотки бечёвки и прочие нужные вещи. Всё есть, хоть завтра открывай лавку, на витрине которой висело написанное красивым почерком объявление:

«Лавъка закрыта. Ожидаемъ приезд владельца»

Значит, у него есть немного времени, чтобы изучить всё здесь, хотя бы немного, чтобы не упасть в грязь лицом перед покупателями. Судя по тому, какой в лавке был порядок и достаток, дела у Онуфрия шли хорошо, значит и покупателей было довольно. Интересно, всё же почему Онуфрий завещал эту лавку ему, Куприяну… Что же, наследников не прижил? Куприян решил, что опосля спросит про это у Мефодия Пантелеевича, как-то сразу не нашёлся выспросить.

– Гляди-кось, а тут всё есть, что надо, – Сидор Ильич, который уже и второй этаж поглядел, пока Куприян осматривал лавку, – Наверху три спальни, большая зала с камином, даже кабинет имеется. А вот тут, под лестницей дверь – там кухня, комната туалетная, с немецкой умывальней, я такую видал у графьёв, Федота сродников, которые в Твери живут. Ещё есть этакая повалуша холодная, оттуда вход в подвал, там я не был, на ключ заперто. Небось на связке есть ключик-то, после погляжу. Ну, и две каморки, видать может прислуга какая раньше жила, ничего, уютные, вот я там и могу поместиться, коли уж так хочешь, чтоб ты не один в доме-то жил.

– Нет, Сидор Ильич, ты уж изволь, во втором этаже есть три спальни, так вот одна твоя, – серьёзно сказал Куприян, – Ты мне почитай за дядьку всю жизнь мою был, так и теперь меня не оставь, прошу тебя Христа ради. Так и звать тебя перед людьми дозволь – дядюшкой.

– Эк, – крякнул Сидор Ильич, но по его лицу было видно, что по сердцу ему таковые Куприяновы слова пришлись, – Коли так, пусть буду дядюшкой. Благодарствуй, Куприян, за доброту да ласку. Видать не зря я тебя мальцом-то нянчил! Ну, давай-кось, ты тут дале сам, а я пойду нам баню налажу, хоть может не до пару натопим, а омыться достанет.

Вечером новые жильцы уже и пообвыклись на новом месте. Баня топилась справно, по белому, жар набирала быстро, но с устатку до пару топить не стали, обогреться и отмыться от дорожной пыли хватило, вот и ладно.

Растопили в кухне плиту, которую Сидор Ильич назвал «немчи́нской», погрели на ней пузатый чайник и достали корзинку с провизией, которую им собрала заботливая Варвара.

– Видал я такие печки, дровяными плитами называются, в городском доме были у Федотова брата. Немец какой-то смастерил, давно уж, а вот всё людям на благо, – попивая чай и благостно жмурясь, рассказывал Сидор Ильич, – А вот всё одно, хоть я и видал, а сноровки у меня маловато. По-перво́й и я за кухарку сойду, только думаю я – надо нам хозяйку найти, и сготовить чтоб, и запасы блюла. Ты опосля поспрошай нотариуса этого, может есть кто на примете у него.

Усталые, разошлись по спальням, Сидор Ильич всё порывался вниз уйти, дескать, негоже ему, как барину какому, но Куприян снова дядьку просить стал – не хотелось ему тут одному, во втором-то этаже… ночь ночевать.

Вскоре из спальни наречённого Куприянова дядюшки раздавался храп, и Куприян теперь тому порадовался, не так ему одиноко. Сам он стал разбирать багаж свой, спать не хотелось, всё это будоражило кровь, и даже не верилось, что происходит наяву. Выглянув в окно, выходящее на внутренний двор, Куприян увидел тусклый свет фонаря, это Сидор Ильич оставил возле конюшни. Погоды стояли тёплые, и Куприян пошире растворил окно, от волнения ли, или от избытка переполнявших голову дум ему было теперь жарко, хоть и одет он в лёгкую рубаху.

«Прав дядюшка мой, надо нам искать, кто с кухней управляться станет, и прочими такими делами в доме заведовать, – думал он, доставая из баула новый свой камзол, – С утюгом чтоб умела, и к прачке чего снести… я хоть и сам могу, Варварушка с Марусей меня всему обучили, но где времени столько взять? В лавке буду неотрывно, чтоб торговля шла не хуже, чем у Онуфрия, запускать дело негоже, после не оправишься. Книгу надо поглядеть, чего там Онуфрием писано, в завещании он обещал, что всему я здесь обучусь, как дело вести».

Куприян взял книжку, которую ему нотариус передал, перелистал всю, но ничего необычного там не обнаружил – это был список доходных домов, где лежат средства на жизнь и обеспечение лавки, и прочие записи, касаемые денег. Куприян понял, что средств на жизнь и ведение дела у него достаточно.

Захотелось поглядеть снова на книги, и кассу на конторке, и Куприян набросил поверх рубахи кафтан, взял со стола масляную лампу, перевязанные бечёвкой бумаги, что были ему присланы ещё в Киселёво, и стараясь не шуметь, стал спускаться по лестнице в лавку.

За широким витринным окном была уже ночь, никто не ходил по улице, спал город. Куприян подвинул тяжёлый стул к конторке, оглядел возвышающиеся кругом него полки с книгами. Ночью они выглядели… как-то загадочно, по-иному, не как днём. Или, может это ему так теперь казалось? В неярком свете масляной лампы по книжным полкам играли загадочные тени, было немного жутковато, но… страшно интересно!

Куприян провёл рукой по отполированной временем дубовой конторке, и разложил свои бумаги. Покоя Куприяну не давал тот самый свиток, старинный, из неведомой бумаги, и почему-то на нём ничего не было написано… Прижав края свитка, Куприян снова осмотрел лист, но и теперь, в ночном сумраке, он был чист.

Вдруг что-то скрипнуло, щёлкнуло, и Куприян вскрикнул от того, что получил по голове приличный удар. Потирая ушибленное темя, Куприян обнаружил упавшую с полки книгу. Она была небольшой, в добротном кожаном переплёте, и меж листов виднелось несколько закладок.

Отложив книгу в сторону и сердито хмурясь, Куприян стал осматривать полку, откуда ему прилетел такой «подарок». Может, покосилось там что, потому упала? Но нет, всё было ровно, корешки стояли один к одному…

Раскрыв книгу, Куприян стал разбирать ровные, написанные знакомым почерком строчки. Это писал Онуфрий, его рука! Вот они, подсказки, которые обещал Куприяну бывший владелец лавки!

«Когда ты принял сию лавку в своё владение, тебе следует обучиться многому. Для того я стал писать книгу задолго до того, как напророчена мне моя кончина. Ты, Куприян, должен будешь сделать то же самое, когда придёт твоё время, – писал Онуфрий, и теперь Куприян разбирал строчки, подвинув поближе лампу, – Открыть лавку для покупателей тебе следует в скором времени по приезде, потому как покупатель ждёт. В книге с синим корешком, она лежит на конторке, ты найдёшь мои записи о завсегдатаях лавки, кому и что глянулось, то и предлагай к покупке. Закупать книги следует не реже двух раз в год, и для того я оставляю тебе указания – покупку делай большую, за книгами поезжай в Москву или Петербург, у кого брать книги я тебе напишу…»

Дальше шёл не очень длинный список фамилий и названий столичных магазинов, печатных дворов и типографий, с пояснениями, где стоит покупать с оглядкой или по заказу, а куда заглядывать чаще. Куприян прочёл список дважды и отметил, что некоторые имена ему известны – будучи на обучении в Петербурге, он сам бывал там, либо слышал о продаже хороших книг от друзей.

Вообще книжица оказалась очень интересной – этакое подобие жизненного дневника Онуфрия Торопинина, и Куприян подумал, надо взять её с собой в спальню, там ещё почитать, лёжа в постели. Голова его уже клонилась от усталости, хоть он и почёсывал полученный ушиб. Надо же… выпало именно то, что ему следовало прочитать! Какое везение! Нет, судьба и вправду благоволит ему, улыбнулся Куприян, и хотел было уже закрыть Онуфриев дневник, как заметил интересную запись:

«Книги для других, которые на полках ты найдёшь не сразу, тебе станет привозить человек, – писал Онуфрий, – После твоего приезда он появится через две седмицы, жди его и будь вежлив, хотя он может и не глянется тебе сразу, но ты… имай благоразумие, Куприян, и помни, что все мы люди Божии. Ежели ты сам себя явишь ему хорошо, то он станет приезжать к тебе по надобности, а по благосклонности и благоразумию твоему, может статься, что и советом мудрым тебе поможет. Вспомни хоть бы строки Святого писания, ибо блаженны нищие духом, и сим руководись в своей судьбе. Ибо все мы – Его создания, и по разумению Его в мир этот пришли».

С удивлением Куприян прочитал эти строки дважды, перевернул страницу, но тут буквы перед его глазами стали разбегаться, словно малые букашки. Он потёр лицо, подумав, что это от усталости такое с ним происходит, ведь с дороги и отдохнуть не успел. С сожалением закрыл книжицу и увидал, что в окна лавки уже виднеется ранний летний рассвет, а он ещё и не ложился!

Куприян взял лампу, а прилетевшую ему с полки книжицу сунул за пазуху, и побрёл наверх. Едва коснулась его голова подушки, заснул Куприян, и в ту ночь даже сны не беспокоили его.